Главная / Публикации / К. Делэ. «Мэрилин Монро. Нелюбимая»

Детская свадьба

По-настоящему Норма Джин, в глубине сумеречного бессознательного, хотела одного — вернуться в детство. Девственница в белом платье, подаренном Аной Лоуэр, которая поведет ее к алтарю, волосы красиво заплетены и уложены в локоны, прическу оплатила Грейс, очаровательная улыбка и фата «крылья лебедя», скрывающая ее фигуру. Норма Джин парит над землей. Грейс на свадьбу не пришла, зато по настойчивой просьбе Нормы Джин пришли Болендеры. По правде говоря, затаенная обида Грейс на Иду, плакавшую, когда Норму Джин сдали в приют, и предлагавшую официально удочерить ее, развела этих двух женщин. Супруги Болендеры расплакались, увидев свою малышку — собственно, ведь они ее и воспитали — в венке из флердоранжа, обязательном украшении всех невест. «Помнишь, сколько ты мне вопросов задавала в детстве, пока я брился!» — воскликнул Уэйн.

Джим Дагерти взял напрокат белый смокинг, на который официант ресторана «Флорентин Гардене» прольет томатный соус. Когда оркестр заиграл танец конга, Норма Джин спустилась на землю. Завораживающие звуки джаза давно знакомы юной невесте; не заставляя себя долго ждать, она выскакивает на эстраду. Похоже, девочка, трогательно произносившая обет перед алтарем, решила поставить новый рекорд в танцах. Она танцует как одержимая, молодой муж поражен, вернее, сражен наповал. Джим, мертвенно-бледный, больше не узнает свою сиротку с серо-голубыми глазами. «Ты хуже обезьяны», — бросил он, как только Норма Джин вернулась к столу. Вспышка гнева, разжигаемого страстью, предвосхищает те, что последуют в будущем, и готовит почву для глубокого протеста, назревающего в душе всеми покинутой школьницы. Все в ней — ножки, бедра, попка, грудь, сладкая, как мед, — обещает головокружительное наслаждение. «Добычей льва не могут быть воробьи», — говорил Лафонтен. Хищник уже заявил о себе.

Джиму не стоит обольщаться. У молодой жены, которая, по его расчетам, должна погрязнуть в серых буднях домохозяйки, двойная сущность. Ангельский вид, но запахом свадебного букета и духов с легким ароматом ландыша не заглушить мускусного аромата любви. Джим целует ее порывисто, крепко, и Норма Джин тает от благодарности, потому что самое главное для нее — быть желанной. Она старалась — ах, как она старалась! — содержать в чистоте их квартирку, а потом меблированное бунгало в Ван-Найсе. Никаких кухарок за два су, юная жена подавала к ужину горошек с морковкой, они же прекрасно сочетаются по цвету, соль вместо сахара к кофе, однажды привела в гостиную меланхоличную корову, дрожавшую под дождем, и рыдала в ответ на малейшее замечание. При своем молодом муже-янки она была почти что Норой из «Кукольного дома» Ибсена: поющей пташкой, суетливой белочкой, маленькой вертихвосткой, транжирившей деньги. Как и Нора, Норма Джин верила в чудеса.

Ее наивность приводила Джима в замешательство. Она подкидывала нежные девчачьи записочки мужу в каску и в карманы, когда тот уходил на завод в ночную смену. «Мой милый муженек, когда ты прочтешь эти строки, я буду, засыпая, мечтать о тебе. Целую. Твоя детка». Норма Джин цепляется за слова, словно утопающий за соломинку, жаждет читать, узнавать новое и скупает все энциклопедии подряд у торговцев вразнос, которые звонят им в дверь.

Будущий актер Роберт Митчем, приятель Джима, работавший вместе с ним на «Локхиде», как-то заметил, что тот каждый день ест одинаковые сэндвичи. В ответ Джим достал из кармана фотокарточку Нормы Джин. «Ух ты! Она аппетитнее сэндвича», — воскликнул Роберт.

Занятия любовью с Нормой Джин, обладание ею, доводили Джима до исступления. Она хваталась за него, как за спасательный круг. По ночам ее рубашка насквозь промокала от пота, Норму Джин мучили кошмары. Смутные тревоги выходят через пот, но не прекращаются, в ней по-прежнему живет страх быть брошенной. Она плавает в поту, море обрушивается на нее. Но что же, «Что случилось с Бэби Джейн?»?¹ Норма Джин не Бэби; Его Величество Ребенок, обсыпанный тальком, заласканный, любимый, деспотизм которого описал Фрейд, не имеет с ней ничего общего. И потом, Норма Джин с раннего детства ощущала желание матери и бабушки выкинуть ее из жизни, чтобы следа не осталось, как от спущенной воды в ванне. Ее первобытный страх, неизлечимая боль ощущать себя ребенком матери-убийцы всегда будут осложнять ей жизнь. Разве Джим способен угадать слово, объясняющее ее состояние, отыскать его в потоке бессознательного, структурированного как язык, или в ядовитых пятнах пота, разливающихся в ночи кошмаров? Норма Джин обещает мужу, что, если он умрет или уйдет от нее, она бросится с мола Санта-Моники. Месячные удваивают страдания, заставляют ее корчиться от боли, но, как только ее отпускает, она садится в автобус и едет на пляж Санта-Моники, «пляж качков», место, которое ей показали в одно из воскресений. Если какой-нибудь атлет подходит к ней слишком близко, она сует ему под нос руку с обручальным кольцом и улыбается... Джим каждый день делает зарядку, она тоже больше не расстается с гантельками.

Он, простак, не в силах понять, как можно столько времени проводить в ванной, нежась в пене или накладывая макияж. Она, принимая ванну, теряла счет минутам, а потом еще долго-долго втирала кремы в кожу. «Я это обожаю». В ней все больше утверждается и меняет ее желание нравиться. А вот Джим не любит, когда она красится.

«Дай я попробую тебя на вкус, моя дикая виноградина...» Обладая ею, он теряет голову от страсти. Все происходит очень быстро. Норма Джин отчаянно сжимает его в объятьях, больше она не превратится в безликую девочку под номером 3463 в стаде приютских воспитанников. Она рождена, чтобы ловить восхищенные взгляды, существовать во взглядах других. Теперь она не нуждается в сочувствии. Норме Джин дано в дар ее тело, нежный цветок. Надо ухаживать за ним, лелеять, узнавать заново. По силам ли ей это? «Я никогда никому и ничему не принадлежала, кроме страха».

Вскоре Джим поступил во флот. Норма Джин ненадолго приехала к нему на тренировочную базу в Авалон на острове Санта-Каталина, где он работал инструктором. Женщины там были редкими гостьями. Норма Джин осталась верна детдомовской привычке носить одежду меньшего размера: короткое платье, узкие юбки и свитерки, обтягивающие пышную грудь, ярко-красная помада... Мужчины сворачивали шеи, глядя ей вслед. На танцах на открытом воздухе по вечерам в субботу она, в белом легком платьице, неизменно производила фурор. Их колли Магси, впервые после Типпи она решилась завести собаку, все просто заласкали.

Кокон, защищавший ее, рвался. На платьях оставались желтые пятна пота, по ночам Норма Джин просыпалась в испарине на мокрых простынях. Сперма Джима не могла победить этот потоп. Джим, столкнувшись с непонятными ему женскими проблемами, в которых барахтается Норма Джин, отступает. С него довольно, лучше на год уйти в море. Жена, которая в буквальном смысле подчинила его себе, ко всем прочим своим причудам стала требовать ребенка. Ребенка, а дальше что? Джим отвез Норму Джин в дом к матери. Свекровь ворчит. Норму Джин — в июне ей исполнится восемнадцать, — нелепую и заикающуюся, снова бросили.

Энное по счету предательство... Ее «Кукольный дом» не выдержал и сломался. Она не сумела защитить свою мать, а уж себя-то и подавно. Снова она задыхается по ночам, приступы спровоцированы страхом вновь очутиться в приюте.

Норма Джин пока смутно представляет, чего хочет и на что способна. Победят ли религиозные песнопения и девичьи грезы в Театре Граумана непроглядную ночь довлеющей судьбы? Она уже повторила неудачный брак своей матери Глэдис с Бейкером. По словам Джона Хьюстона: «Большинство браков, по сути, это заговор, имеющий целью рассеять мрак и усилить свет». Что ж, свет скоро появится, но из другого источника.

От Этель Дагерти ждать нечего, свекровь о ней дурного мнения. К счастью для Нормы Джин, в Соединенных Штатах, которые ведут войну, военные заводы работают в несколько смен и женщин теперь тоже нанимают. Норма Джин устроилась на «Радиоплан» и с сотнями таких, как она, девушек укладывала на конвейере парашюты. По инструкции работницы на территории завода обязаны носить комбинезоны.

«Женщина в комбинезоне, как красная тряпка для быков». Норма Джин такая ладная, ее аппетитные выпуклости словно нарочно притягивают взгляды. Дэвид Коновер совершенно в этом уверен. Когда-то молодым капралом он служил под командованием старшего по званию офицера Рональда Рейгана, того самого Рейгана, будущего голливудского актера и президента. Теперь Коновер работает фотографом, и агентство поручило ему сделать снимки работниц военных заводов для киножурналов и пропагандистских плакатов. Он слегка заикается, но Норму Джин это не отталкивает. Напротив, этот общий недостаток их сближает. Она неожиданно попалась ему на глаза — волосы заплетены в косы, как у Джуди Гарленд в «Волшебнике страны Оз», облегающий комбинезон... Ее место не здесь, а в модельном агентстве! За одну фотосъемку она получила бы столько же, сколько на заводе за месяц.

«Ммммм... Мммне сниматься?» Он настаивал: «Ты должна записаться на собеседование в модельное агентство». Что в ней одержит верх, страх или осознание красоты ее тела с молочной кожей? Рози Риветер — американская икона Второй мировой войны, в красном платке, воинственная и мускулистая. Она закатала рукав рабочей блузы и показывает бицепс: такая девушка все может — и клепать, и собирать грузовики. Норма Джин, напротив, напрочь лишена ее решительности; объектив ловит грациозность молодой кошечки, трогательной и нежной. Коновер все же решил познакомить Норму Джин с Эммелин Снайвли, энергичной мисс Снайвли, директором модельного агентства «Блу Бук» в Лос-Анджелесе. Мисс Снайвли сражу же наметанным глазом разглядела в робкой кандидатке будущую красотку.

Примечания

1. Имеется в виду психологический триллер «Что случилось с Бэби Джейн?» (1962).