Главная / Публикации / К. Делэ. «Мэрилин Монро. Нелюбимая»

The Misfits. Неприкаянные. Дрожащий пес

Никогда еще, пожалуй, название фильма так удачно не подходило актерам, получившим главные роли. Жертвы, в буквальном смысле слова, «The Misfits» — «те, кто не сумел приспособиться к жизни». Рассказ, позже выросший в сценарий, Миллер писал в хибаре в Неваде, ожидая развода, чтобы жениться на горячо любимой женщине. Однажды на ранчо Стикс, расположенном неподалеку от Рино, он встретил трех ковбоев, охотившихся на мустангов и продававших их на бойни производителям корма для собак.

Розлин, одинокая, страдающая, приехала в Рино разводиться с мужем и влюбилась в старого ковбоя, воплощенного на экране Кларком Гейблом. О, воспоминания! Маленькая Норма Джин мечтала о таком отце. Мэрилин призналась в этом Кларку, когда они танцевали щека к щеке на голливудской вечеринке в ее честь незадолго до того, как мятежная инженю решила исчезнуть с орбиты и спряталась у Милтона Грина. Массовое убийство диких лошадей привело Розлин в страшное негодование. Она похожа на саму Мэрилин, сострадательную, трогательно оберегавшую стариков, ласковую с животными. Прочитав сценарий, Мэрилин была потрясена до глубины души: Миллер провел настоящую аутопсию, вытащив наружу ее прошлое. Брак Мэрилин трещит по швам, и роль смертельно разочарованной женщины вызывает у нее отвращение. Бросить обручальное кольцо в речку Траки по обычаю, существующему в Рино, для Мэрилин все равно что признать собственное бессилие. Сущность героини фильма ей ясна: в Розлин есть многое от Розы из «Ниагары», порочной шлюхи, убившей мужа, «и от меня, Мэрилин. Если хотите. Артур написал эту роль, чтобы сказать мне о своей любви и отвращении».

Этот фильм, абсолютно автобиографический для Миллера, пропитан ароматом шалфея: во время первой ссылки в Рино Миллер открыл для себя шалфей, когда на его веточках вместе с Солом Беллоу жарил бифштексы. Это история их с Мэрилин взаимоотношений. «Я хочу войти и выйти», — говорит Розлин, устанавливая перед порогом дома два ящика вместо ступенек.

Двадцатого июля тысяча девятьсот шестидесятого года Джим Хэспил, верный поклонник и рыцарь Мэрилин, примчался в аэропорт Нью-Йорка попрощаться с ней перед отъездом съемочной группы в знойную, душную Неваду. Блондинка его мечты одета кое-как и выглядит уставшей. Она, по словам Лены Пепитоне, только и делает, что лежит в постели, свернувшись калачиком, ест все, что ей приносят, и глаз не сводит с огромного портрета Джо Ди Маджио: «Он бы так со мной никогда не поступил!» От былого «Привет, Джимми!» и ослепительной улыбки не осталось и следа. У Джимми при виде потерянной Мэрилин сжимается сердце: «мешки под глазами и кровавое пятнышко сзади на юбке». Кровь месячных, опять. Маска Мэрилин Монро сброшена. «Мне не хотелось видеть ее в таком состоянии, — пишет Джим, — я развернулся и ушел».

Перед посадкой самолета в Рино Мэрилин переодевается в туалете, по привычке заставляя ждать всех, в том числе и жену губернатора, встречавшую ее с букетом. На следующий день, несмотря на страшную жару, сорок градусов в тени, Мэрилин, ослепительно красивая, приступает к съемкам. «Она такая белая, такая сверкающе-бледная, стоит ей появиться, и все, что ее окружает, можно рассмотреть без труда, как при луне, восходящей во мраке. Нельзя исключить, наблюдая фазы изменения ее личности, что ММ — эманация Белой Богини¹. Нижнее белье она презирает. В облегающем платье из белого шелка с россыпью красных вишен «она — символ вечной, свободной любви, не знающей предрассудков, но всегда чистой, и в то же время богиня, вселяющая ужас, чьи чары способны убить, а чудесные нежные улыбки, если она улыбнется без притворства, разобьют вам сердце», — писала журналистка Esquire. Конечно, надо быть женщиной, чтобы подметить потрясающее сходство Мэрилин с Луной в разных фазах, молодой, полной и убывающей, наготу под восхитительным платьем в красных вишнях и почувствовать благодатное тепло ее улыбки. Декольте платья открывает груди Мэрилин, налитые тяжелые вишни, а голая спина — лучшее доказательство тому, что она никогда не носит лифчик. Доверчивая Розлин с широко распахнутыми глазами не знает, кого из трех ковбоев, встретившихся на ее пути, выбрать. Мэрилин снимается со своим кумиром, Кларком Гейблом, в Голливуде его прозвали «King» — «Король». «После стольких лет наконец-то Ретт Батлер! — восклицает она. — Невероятный, чересчур красивый, правда? Мы репетировали одну длинную сцену, и вдруг он начал дрожать, о, ну совсем немножко. Не могу передать, какое удовольствие мне это доставило. Я обнаружила, что кое-кто — мой идол — обычный человек». В постельной сцене она любыми способами старалась показать свою грудь, но невозмутимый колосс Джон Хьюстон быстро ее приструнил: «Мэрилин, я и так знаю, что у женщин есть грудь».

Несмотря на предостережения врачей, пятидесятидевятилетний Кларк, Ретт Батлер из «Унесенных ветром», не расстается с бутылкой виски. К тому же он впервые в жизни готовится стать отцом и плохо справляется с волнением. Его беременная супруга Кей заедет на съемки на машине с детской кроваткой в багажнике, и Мэрилин, увидев ее, загрустит еще больше.

Мэрилин пьет, пьет, пьет и заедает алкоголь таблетками. Все чаще Уайти Снайдер, старый друг, вынужден гримировать ее прямо в постели. Джон Хьюстон вспоминал: «Она появлялась на площадке в халате. Иногда нам приходилось ждать все утро, чтобы она наконец обрела способность шевелить мозгами». Миллер еще сторожит ее сны, населенные призраками, в апартаментах отеля «Мейпс», понимая, что уйти от нее сейчас — значит убить. Мэрилин критикует пресный сценарий Миллера, совершенно не соответствующий ее соблазнительному чувственному образу и комедийному таланту, и обижается на мужа за то, что он согласился с решением Хьюстона снимать черно-белый фильм, зная ее ненависть к такому кино. Вдобавок к прочим неприятностям Мэрилин в кадре обязали носить парик, настолько ее волосы повреждены постоянным обесцвечиванием. Хотя возможно — это хитрая уловка, попытка сэкономить время на укладке, чтобы Мэрилин не опаздывала. Ненавистный парик, в нем она будет лежать в гробу: парикмахер, ответственный за последнюю прическу главной блондинки, не сумеет привести в порядок ее сожженные волосы.

Съемочная площадка — олимп мира кино, его боги — Монтгомери Клифт и Эли Уоллах. Для Мэрилин ранимый и нежный Клифт, ее дорогой Монти, как брат. После автомобильной аварии, в которой Монтгомери изуродовал лицо, его мучают бессонница и боли, с термосом водки с апельсиновым соком он с тех пор не расстается. Эли Уоллах, приятель Мэрилин по Актерской студии, дружит и с Миллером и принимает его сторону, возмущаясь комментариями Монро о литературном бессилии мужа... Дело дойдет до ссоры.

В перерыве между съемками Мэрилин улетит в Лос-Анджелес, чтобы увидеться с Монтаном — Ив приглашен на роль в фильме «Прибежище» — и вернется в еще более глубоком расстройстве, чем до отъезда. Молодой врач, трепещущий перед своей знаменитой пациенткой, делает ей инъекции барбитуратов, Мэрилин часто засыпает в шесть утра, незадолго до того часа, когда уже пора быть на площадке. В итоге Нэн Тэйлор, жена продюсера, устроит Миллеру кабинет во второй комнате своего номера. В отеле не было света, из-за лесных пожаров в окрестных горах то и дело отключалось электричество, и Миллер писал при свете единственной лампочки, подключенной к генератору.

Исследование душевных переживаний Мэрилин не доводит Миллера до добра. Однажды в пустыне, за много километров до отеля, Джон Хьюстон заметил одинокую фигуру Артура. Мэрилин отказалась его подвезти и захлопнула дверцу лимузина у него перед носом. Артур идентифицировал себя с персонажем Кларка Гейбла. Он хотел, чтобы герой Гейбла удержал Мэрилин и не слишком доверял Персу Хоуленду, Монтгомери Клифту. Мэрилин разгадала замысел Миллера и заявила: «Все-таки персонажам лучше было бы расстаться».

Розлин-Мэрилин, беспокойная душа, оказалась в тупике. Миллер напрасно старался: мотивы поступков центральной фигуры придуманной им скандальной истории остались непонятными... На съемках «Неприкаянных» образовались два противоборствующих лагеря. «Я был за Миллера», — признавался Джон Хьюстон. Чтобы расслабиться, Хьюстон, заядлый игрок, ночи напролет проводит в казино, карманы его модной итальянской куртки защитного цвета набиты жетонами. Этому мачо со скверным характером терять нечего. Кроме огромных денег. В первом фильме Хьюстона «Мальтийский сокол» герои убивают друг друга из-за поддельной свинцовой статуэтки. Хьюстон сам склонен воспринимать жизнь как сплошной обман, где обманщик тоже обманут. Он женоненавистник, не верит слабому полу и жалеет Миллера.

Мэрилин с Рупертом Алленом, своим пресс-секретарем и другом, стоит на берегу речки Траки. Руперт рассказывает ей о циклических миграциях лососей, о том, как они плывут вверх по течению во время нереста и, отложив икру, гибнут тысячами, «потому что в тот период утрачивают многие жизненно-важные функции или их съедают другие рыбы и еноты-полоскуны». — «Это ужасно, — вздыхает Мэрилин. — Но я могу понять лососей. Я такая же, как они».

Они признались друг другу, что совершали попытки самоубийства, и решили в случае, если их демоны вернутся, созвониться и позвать на помощь, произнеся кодовые слова: «Речка Траки».

В честь сорокапятилетия Артура в ресторане небольшой гостиницы «Рождественское дерево» состоялся праздничный ужин. Кинооператор повернулся к Мэрилин: «Мэрилин, пожалуйста, мы тебя умоляем, встань и поздравь Артура с юбилеем». Она отрицательно покачала головой. После ужина Мэрилин подсела к Джону Хьюстону, игравшему за столом в кости. Правил она не знала: «Что нужно делать с кубиками, Джон?» — «Ничего особенного, дорогая. Кидай, и все. Как в жизни. Не задумывайся. Просто живи». Ей страшно везло, но распорядиться удачей она не умела.

Хьюстон ведет себя слишком развязно с актрисой, которую сам открыл, и, не стесняясь, осекает Мэрилин, когда она сетует, что не любит черно-белые фильмы: «С твоими красными, налитыми кровью глазами, с твоими пережженными волосами... Нельзя снимать цветной фильм, даже если бы у меня были такие планы и бюджет. Гораздо больше, чем цвет глаз, меня интересует то, что эти глаза выражают».

И продолжает, эдакий Пигмалион, поучающий свое создание: «Как настоящие, первоклассные шлюхи, ты не должна притворяться. Ты платишь собой, своим телом и душой. Ты не играешь Розлин. Ты даешь зрителю то, что он хочет почувствовать, увидеть, полюбить. Как шлюха, которая выполняет за деньги любые прихоти клиента. Дам тебе совет: забудь, чему тебя учил Страсберг, делай наоборот, и все будет в порядке. Оставь вздорные идеи об обращении к внутренней сути. Обратись к внешней стороне жизни, там твое место. Там место твоего зрителя. И еще, сохраняй свои страхи, это отличная движущая сила, и не верь, что психоаналитик тебя от них избавит, это невозможно, и в любом случае у него кишка тонка. Если ты перестанешь бояться, лучше оставь профессию».

Каждое утро на белом «кадиллаке» из Рино приезжает Пола. Черная вуалетка на волосах. Три пары часов: макиавеллиевская штучка демонстрирует свою причастность ко всему на свете. Мэрилин называет ее «ястреб смерти». Кстати, для нее Монро добилась гонорара более высокого, чем собственный.

Труппа на съемочной площадке каждое утро в тревоге вопрошает: «Работает ли Мэрилин сегодня?» Мэрилин не желает больше спать в одной комнате с Миллером, он со своей машинкой перебирается в другой номер, а Пола занимает его место.

Из Нью-Йорка, чтобы спасти ситуацию, прилетает Ли Страсберг. В ковбойском костюме. Остроносые сапоги-«вестерны», узкие джинсы и рубашка с обшитыми тесьмой карманами и манжетами на бледном, вялом, неспортивном Ли смотрелись, мягко говоря, нелепо. Страсберг не решил ни одной проблемы, его занимали только жалобы Полы, с которой Хьюстон отказался иметь дело. Более того, Ли угрожал, что заберет Полу и незамедлительно уедет, ничьи страдания, о которых тут говорят — намек на Мэрилин, — его не остановят ... и он действительно вернулся домой.

Выходит, Пола его не предупредила, что Мэрилин на последнем издыхании?

Артур, опасаясь, что Пола, эгоистичная и безответственная, не считает нужным заботиться о Мэрилин, в один из дней решил их проведать. Пола, прижав палец к губам, пригласила Миллера войти, подвела к порогу спальни: Мэрилин сидела на кровати; врач нащупывал ей вену на руке, чтобы вколоть амитал. «Сердце у меня перевернулось. Она заметила меня и крикнула, чтобы я уходил... Пола, в черном холщовом платье-балахоне, волосы аккуратно уложены в прическу с шиньоном, припудренная, по-матерински участливая, пышущая здоровьем, стояла рядом. Не думаю, что она была расстроена... Я вышел из спальни и дождался врача в гостиной. Он поражался, что Мэрилин еще до сих пор бодрствует, ведь такой дозы хватило бы на проведение несколькочасовой хирургической операции. А Мэрилин по-прежнему сидела и болтала». Затем она еще раз взглянула на Артура... «Обессиленная Мэрилин наконец погружалась в сон, не переставая повторять "уходи отсюда", словно в бреду».

Пола отправилась ужинать. Мэрилин лежала с закрытыми глазами. «Этот цветок из железа, если он может противостоять такому насилию», — напишет Миллер в «Наплывах времени».

Ему больше нечем помочь Мэрилин. Он понял, что ни одному психоаналитику не удастся достучаться до нее. «И она отчасти это знала и соглашалась на медикаментозные комы, хотя бы ненадолго освобождавшие ее от нее самой».

Хьюстон, не имея ни малейших иллюзий по поводу состояния Мэрилин, «взял быка за рога». По его распоряжению Монро завернули во влажную простыню, чтобы уберечь от зноя, и доставили в аэропорт. Лос-Анджелес, больница «Вестайд», десять дней под наблюдением докторов Ральфа Гринсона и Энгельберга. Пациентка пытается дозвониться до Ива Монтана, безуспешно. Журналистке Хедде Хоппер Ив скажет: «Я думаю, она — очаровательный ребенок, мне бы хотелось увидеться с ней и попрощаться. Говорить по телефону у меня нет желания, нас могут подслушать. Я никогда не видел таких, как Мэрилин Монро, но она еще дитя. Мне жаль. Однако ничто не в силах разрушить мой брак». Не на шутку встревоженные Марлон Брандо и Фрэнк Синатра спешат к изголовью больной.

Неуверенная, словно у сомнамбулы, походка. Мэрилин вернулась на съемки. Хьюстона она не подвела. Снимая Мэрилин на заднем дворе обшарпанного танцпола, где валялся мусор, остовы машин и роились мухи, Хьюстон видел, что вокруг нее непостижимым образом возникало пустое пространство. «Невинность — ощущение, которое сохранилось у меня от Мэрилин того периода. Люди портятся, как и любое мясо. Она — нет. В ней было что-то непортящееся».

По обоюдному согласию Миллеры не хотели говорить о разводе, пока шли съемки, опасаясь, что огласка их семейных проблем навредит фильму. До заявления о принятом ими решении надо было закончить работу.

Финальная сцена снималась в Лос-Анджелесе. Лэнгленд останавливает грузовик, чтобы Розлин могла отвязать свою собаку. Дрожащий пес — совершенно особенный персонаж фильма. Розлин удивляется: «Почему он так ведет себя?» Пес дрожит, потому что знает, какие страшные вещи затеяли люди, и потрясенная Розлин вскоре собственными глазами увидит, как забивают мустангов, как их мясом заполняют консервные банки и пускают на корм для собак.

Драма Лэнгленда воплощена на экране Кларком Гейблом. Великий актер, как и его герой, медленно идет ко дну. На следующий день после завершения съемок у него случится серьезный сердечный приступ. Он курил по три пачки сигарет в день. К тому же, не умея обращаться с лассо, Кларк упал с лошади и чуть не разбился насмерть. О крушение надежд ковбоя Гея Лэнгленда, человека, доведенного до предела, Гейбл рассказывает зрителям гениально. Конечно, и его усы, и природное обаяние никуда не делись, но Ретт Батлер, которого Кларк сыграл в расцвете лет, превратился в призрак прошлого. У Гейбла выразительное, интересное лицо, но он слишком чувствителен. Это не «король вестерна» Джон Уэйн. Кларк любил Мэрилин, несмотря на все ее опоздания и капризы, и говорил о ней: «Когда она здесь, она здесь. Целиком и полностью».

Перед тем как попрощаться, он признался Миллеру, что считает «Неприкаянных» лучшим фильмом в своей жизни, и улыбнулся по-мальчишески открыто. Кто-то из друзей должен был повезти его на север, отдохнуть недельку, порыбачить и поохотиться. Кларк сел в огромный «крайслер»... Через десять дней он умер от инфаркта.

Со съемок Миллеры уехали в разных автомобилях. Пола сидела в коричневом лимузине и высматривала Мэрилин, наконец та появилась, улыбающаяся и радостная, и они тронулись. Миллер, спустившись по бульвару Сансет в скромной машине из проката, на такую точно никто на улице внимания не обратит, притормозил на светофоре рядом с коричневым лимузином. Мэрилин и Пола оживленно болтали и Артура даже не увидели.

«Кто может найти потерянное время? Время никогда не бывает потерянным, мы сами от него отказываемся», — пишет Миллер. У него из головы никак не идет эпизод из детства Мэрилин: маленькая девочка упирается, цепляется за двери приюта и вопит, что она не сирота. «Они силой разжали мне пальцы, чтобы втолкнуть внутрь. И бросить меня там». Миллер продолжает: «Первая ночь, проведенная в приюте, выпила из нее всю радость жизни, именно там что-то умерло в ее душе».

Смерть Кларка Гейбла потрясла Мэрилин. Он так и не увидел своего ребенка, первого и единственного. Чувствуя себя виноватой в нагнетании обстановки на съемках, в простоях и опозданиях, к которым Кларк относился с безграничным терпением, Мэрилин спрашивает у Сиднея Сколски: «Я наказывала отца? Мстила за каждый год, что он заставил меня ждать?»

Еще немного, и она взяла бы на себя ответственность за смерть актера. Между тем прессу наводняют обличительные статьи в ее адрес. Из-за бесконечных, несправедливых нападок присущий ей комплекс вины вырастает в десять раз. Неужели это она, Мэрилин, убила отца, о котором так мечтала?

Слова Вирджинии Вулф: «Я бы хотела сжать жизнь в объятиях» — могли бы принадлежать Мэрилин, но вместо «жизнь» она сказала бы «отец». «Я хотела бы сжать в объятиях отца...»

Кей Гейбл, желая прекратить склоки, пригласила Мэрилин на крещение сына, та прижала его к себе и не могла с ним расстаться, как жаль, что этот младенец не ее и никогда не будет ее.

Миллер, осужденный на бесплодные творческие муки, испортивший свою писательскую репутацию, отчасти заслуживает оправдания. Письмо друга Артура, бывшего преподавателя английского языка из Мичиганского университета, от девятнадцатого ноября тысяча девятьсот шестидесятого года направляет луч прожектора на его жизнь с Мэрилин: «В последний раз я получил новости от Артура Миллера в июле, он сообщил, что как только "Неприкаянные" будут закончены, он повезет жену в Европу, но получилось наоборот, Европа явилась к нему и отняла возлюбленную. Она — потрясающая девушка. Но, возможно, ее опыт с мужчинами сводился в основном к опыту куртизанки, то есть она коллекционировала affairs — любовные связи и имела отдаленное представление о настоящей сердечной привязанности, иначе бы не бросилась в омут с головой, когда галантный француз из вежливости начал за ней ухаживать. Огромная белая квартира на Пятьдесят седьмой улице вовсе не любовное гнездышко, это скорее производственный центр, и Арт, растрепанный, без галстука, слонялся там без дела, изо всех сил стараясь никому не мешать. Помню, как я пришел туда около трех часов пополудни. Мэрилин, в пеньюаре, с большими алюминиевыми бигуди на голове, ела бифштекс. "Очень жаль, — сказала она, — но мне нужно бежать. У меня фотосессия для журнала Life". И собралась уходить. Арт спросил ее: "Увидимся за ужином, дорогая?" Она не знала».

Ей в самой себе сложно разобраться. Артур Миллер в своих мемуарах расскажет, как однажды она позвонила и сладким голоском, словно между ними ничего не произошло, спросила: «Артур, ты вернешься домой?»

За Билли Уайлдером, как обычно, остается последнее слово: «Брак с Ди Маджио не удался, потому что она была Мэрилин Монро, а брак с Миллером распался, потому что она не была Мэрилин Монро». Нельзя не сказать о том, что кино, «монтаж фантазмов», оказало на Артура Миллера сильнейшее воздействие. До работы над фильмом он, влюбленный, еще питал иллюзии о спасении своей семейной жизни и писательской карьеры, впервые сделав попытку объединить их в «Неприкаянных», но теперь безоговорочно капитулировал. Миллеру уже неважно, что Мэрилин его не выносит и считает предателем, заставившим ее играть роль Розлин, молодой женщины с душой, выжженной дотла. Ведь сама Мэрилин, нежное создание, не перестает искать себя, она окружена толпой, которая принимает ее с безусловной любовью и превозносит, во всех смыслах этого слова.

Примечания

1. «Белая Богиня. Историческая грамматика поэтической мифологии» (1948) — мифологический трактат британского поэта, романиста и литературного критика Роберта Грейвса (1895—1985). По Грейвсу, Белая Богиня — божество рождения, любви и смерти. Этим трем ипостасям соответствуют три фазы Луны.