Главная / Публикации / К. Делэ. «Мэрилин Монро. Нелюбимая»

Сердце Мэрилин бешено бьется, или Любовь до потери пульса

Мэрилин похожа на орхидею Ванда: эта необыкновенная орхидея поглощает воздух переплетенными в клубок корнями, по виду напоминающими спутанную шевелюру. У Мэрилин тоже есть клубок, клубок проблем, и по природе своей она капризна и прихотлива, как орхидея. Мэрилин тянет и тянет нить судьбы, сама себе Парка.

В начале тысяча девятьсот шестидесятого года Миллеры приехали в Голливуд и поселились в бунгало двадцать один отеля «Беверли-Хиллз». По соседству с ними зарезервировано бунгало двадцать для Ива Монтана и его жены Симоны Синьоре; ее настоящее имя Симона-Анриэтта-Шарлотта Каминкер, а для французов она — «Золотая каска»¹. По вечерам семейные пары вместе ужинают и частенько засиживаются допоздна. Симона, как Шахерезада, часами рассказывает занимательные истории из жизни актеров и парижские анекдоты. Мэрилин все мало. «Стоило мне замолчать, она, словно маленькая девочка, требовала продолжения», — вспоминала Синьоре в книге «Ностальгия по себе». О новой подруге Симона судит по ее красоте: «Лицо и походка красавицы-крестьянки Иль-де-Франс, какими их воспевали веками».

Ив делится с Мэрилин воспоминаниями о своем нищем детстве в Италии. Его отец получал гроши на заводе, и потому в одиннадцать лет Ив вынужден был оставить школу и пойти работать на фабрику макаронных изделий, а потом помощником в парикмахерскую сестры. Отец Ива наладил небольшое производство по изготовлению метел, но в тридцать втором году обанкротился, а вскоре его, воинствующего коммуниста, страшно избили на улице. К тому времени Ив уже начал карьеру певца, правда, пока он выступает в самых захудалых кабаках Марселя. Семья Монтана бежала из родной тосканской деревни в Марсель от фашистского режима и чернорубашечников Муссолини в надежде в ближайшее время отплыть в Америку. Однако с выдачей виз возникли проблемы, и родители Ива Джовани и Джузеппина осели во Франции. По паспорту фамилия Ива — Ливи, но он возьмет псевдоним. В детстве мать, мешая итальянский с французским, кричала ему с балкона: «Ivo, monta!» — «Иво, поднимайся!» Ив Монтан — подходящее имя для будущего артиста! Отпрыск тосканских крестьян мечтает о мюзик-холле, участвует в конкурсе талантов на радио Берленго, а затем выходит на сцену кабаре «Альказар». Его сестра вспоминала, как дома после концерта Ив, выложив на кухонный стол купюру в десять франков, поверг мать в изумление: «Разве можно пением заработать столько денег?»

Ив решает ехать в Париже. Голос Эдит Пиаф, который Ив услышит впервые в «Мулен Руж», сразит его наповал. Ему двадцать три года, и «Воробышек»² — его первая любовь. Каждое утро она закрывается в комнате с пианистом и Монтаном и репетирует часами, Монтан многому у нее научится. Пиаф потрясена целеустремленностью Ива и результатами, не заставившими себя ждать. Она заказывает для Монтана песни у своих авторов и берет его на гастроли. Воробышек выведет Ива на большую сцену. И он не упустит свой шанс. Пылкий, темпераментный Монтан зажег зал в театре «Этуаль», и уже на следующий день в газете Le Monde появилась хвалебная рецензия: «Спина, затылок, руки, колени и даже локти послушно двигаются, так же как брови и лоб, в соответствии со сложнейшим замыслом. Монтан танцует шалупе³ лучше всех своих предшественников, верно рассчитывает угол в прыжке, делает повороты с математической точностью, играет пальцами с ловкостью жонглера или скрипача. Голова от него идет кругом».

Жак Превер, поэт, писавший для Монтана чудесные песни, знакомит его в ресторане отеля «Золотая голубка» в Сен-Поль-де-Вансе с актрисой Симоной Синьоре. Она замужем за режиссером Ивом Аллегре, но в Монтана влюбляется с первого взгляда... Симона подает на развод. Они с Монтаном женятся и переезжают на площадь Дофин, в квартиру на первом этаже, которую между собой всегда будут называть «Балаган». Они подолгу репетируют в гимнастическом зале, расположенном в подвале их дома. Симона зовет мужа исключительно «Монтан», Ив — имя ее бывшего мужа.

Мэрилин упивается словами Ива: воспоминания о нищем детстве, столь похожем на ее собственное, задевают актрису за живое.

Я пришел пешком,
Тихонько, не торопясь,
Я шел пешком, пешком...

Артур рассказывает Симоне, как Мэрилин в пятьдесят третьем году спасла его из когтей маккартистов. Она инкогнито прилетела в Вашингтон, когда ему приказали явиться на заседание Комиссии по антиамериканской деятельности, и пряталась у его адвоката. Однако журналисты узнали о ее приезде. Ей потребовалось три часа, чтобы превратиться в «Мэрилин» и выйти к ним: «Три сотни акул ждали ее, женщину-легенду, которую она сама создала, манерную красотку со сладким шепотком».

Мэрилин, веселая и радостная, звонит Лене Пепитоне, та еле узнает свою хозяйку: «Это из-за Ива! Каждое утро он идет со мной на студию, и домой мы возвращаемся вместе, и вместе работаем над сценарием, это прекрасно!» Пола Страсберг никуда, конечно, не делась, но именно Ив поддерживает Мэрилин. «Я больше не нервничаю».

Каждое субботнее утро у Симоны Синьоре и Мэрилин совместный ритуал: они обесцвечивают волосы. Главное действующее лицо на этих сеансах по превращению в блондинок — маленькая старушка, бывшая колористка Джин Харлоу, которую Мэрилин за бешеные деньги вызывала из Сан-Диего. Пока волосы приобретают нужный оттенок, Мэрилин и Симона наслаждаются байками, в изобилии накопившимися у древней как мир парикмахерши «Метро Голдвин Майер», любительницы муслиновых платьев, накидок из песца и туфель с металлическими бляшками, на которых выгравировано «Deary», «Sweetie» и «Sugar»⁴. Мэрилин станет платиновой, Симона золотисто-каштановой. Напоследок, прежде чем проводить почтенную даму в обратный путь, ее потчуют тостами с черной икрой.

Небольшие кухни в бунгало превращаются в парикмахерский салон, хотя иногда их все же используют по назначению: закатывают макаронный пир на ужин, а потом моют горы посуды. Мэрилин ходит в коротком пеньюаре из искусственного бледно-голубого шелка в белый горошек, без грима и накладных ресниц, босиком. «Посмотри, — говорит она Симоне, — все думают, что у меня красивые длинные ноги, а я коротконожка и колени у меня узловатые». В это можно поверить, пока она сидит на кухне в тесном халатике из местного дешевого универмага, но, стоит ей преобразиться в «Мэрилин», ничего подобного никому в голову не взбредет, — утверждала Симона в «Ностальгии по себе».

У Мэрилин был и другой халат, длинный, темно-красный, бархатный, подарок Миллера на первое января тысяча девятьсот шестидесятого года. К этому халату она либо на шею, либо на голову, как диадему, надевала бусы из натурального янтаря, единственное украшение, которое видела на ней Синьоре помимо огромных кулонов со стразами.

«Цветок асфальта» и «цветок Голливуда» подружились. Мэрилин, конечно, не парижская штучка, но слушать рассказы Симоны о посиделках в кафе «Два Маго» — для посвященных «Два Мего»⁵ — и в брассери «Липп», украшенном настенной керамической мозаикой дяди поэта Леона-Поля Фарга, готова ночи напролет. «Мэрилин просила меня пересказывать сюжеты разных пьес. Я рассказала ей о "Дикарке", "Горностае", обо всех героинях Жана Ануя, сыграть которых, я думаю, она была создана: я убеждалась в этом каждый день, живя с ней бок о бок. У Мэрилин были те же страхи и горести. Однажды вечером я рассказала ей о романе Хораса Маккоя "Загнанных лошадей пристреливают" и посоветовала приобрести права на книгу».

Миллер уехал на неделю в Ирландию на переговоры по поводу «Неприкаянных» и поручил Мэрилин Монтану. На следующий день Мэрилин исчезла. Машина, как обычно, ждала ее с половины шестого утра внизу на улочке возле фургоничка-бюро Говарда Хьюза, Монтан позвонил жене около десяти. Потом набрал номер бунгало двадцать один, трубку никто не снял. В «Фоксе» пробовали дозвониться еще раз двадцать. Если Мэрилин не появится на площадке, рабочий день будет потерян. Монтан написал ей записку:

«Ты можешь делать, что хочешь со Спиросом Скурасом, "Фокс" и со всеми продюсерами этого города, если тебе так угодно. Но когда ты трепешься по ночам с моей женой и слушаешь ее сказки вместо того, чтобы лечь спать, зная, что на следующий день точно не встанешь и не пойдешь на студию, предупреди меня! И не заставляй меня часам репетировать сцену, в которой ты назавтра решила не сниматься. Я — не чудовище, я — твой друг, но капризные девочки мне никогда не нравились. Привет!»

Монтаны тихонько сунули листочек под дверь. Ответа не последовало. Они решили пойти в кафе позавтракать, потом поужинали. Вернулись домой, от Мэрилин по-прежнему никаких вестей. В одиннадцать вечера им позвонил Миллер из Дублина: «Постучитесь к Мэрилин, она там, она мне все рассказала, она не знает, что делать, ей стыдно».

Симона постучала, дверь открылась, и рыдающая Мэрилин бросилась к ней в объятия: «I am bad, I am bad, I am bad. I won't do it again, I promise»⁶. Это «I am bad» — «я плохая» идет из далекого детства, от Нормы Джин, воспитанной Научной церковью Христа. Монтан в домашнем халате, стоя на пороге, ласково трепал ей волосы: «Ок, ок, постарайся завтра утром не опаздывать».

«Что с ней случилось? Она увязла в тишине, впала в летаргию, у нее помутилось сознания? — гадала Симона Синьоре. — Я так никогда и не узнаю, сколько времени она просидела под дверью, прежде чем решилась прочесть наше послание, которое было единственной ниточкой, соединявшей ее с внешним миром. Ниточкой, порванной навсегда, как она, наверное, думала весь день, потому что сама в одиночку не могла связать оба конца».

«Да, это было сущее дитя, — точно подметила Симона, — но между ней и моим мужем зарождалось нечто необыкновенно сильное». У них много общего: оба робкие, оба — дети из бедных семей и привыкли трудиться в поте лица.

В воздухе витают слухи о номинации Симоны на «Оскар», и Мэрилин первая докладывает ей обо всем, что пишут утренние газеты, неизменные спутники их с Миллером завтраков. Потом, во время забастовки актеров — весь Голливуд требовал кардинального пересмотра условий работы, — Мэрилин и Монтаны засели в своих бунгало.

Артур, вернувшись из Дублина, решил, что окончания переговоров им с Мэрилин лучше дожидаться в Нью-Йорке. Симону выдвинули на премию за фильм «Путь наверх», и Мэрилин, несколько уязвленная, ведь сама она ни разу не удостоилась этой чести, повторяла: «Все справедливо»... Утром перед отъездом вся компания расцеловалась на пороге, потом Монтаны махали Миллерам с балкона: «Чао!» и «До скорого!». Мэрилин повернулась, крикнула Симоне: «Good Luck! I know! I know! You're going to get it»⁷ — и побежала по садовой аллее догонять Артура. В тот день на Мэрилин были туфли на высоких каблуках и манто из белой норки с широким отложным воротником, который она все собиралась отрезать. Увидеть Мэрилин живой Симоне больше не довелось.

В отличие от Монтана. Идиллия Мэрилин и Монтана начнется, как только Симона уедет по делам в Европу. Мэрилин приболела и послала Полу Страсберг за Ивом, чтобы репетировать дома. Пола с радостью возьмет на себя роль сводницы. И произойдет то, что должно было произойти, когда женщина — сама невинность и прелесть, а мужчина обаятелен и сексуален. Они станут любовниками. Артур Миллер однажды вернется с полдороги за трубкой и застанет Ива и Мэрилин в постели — поистине сцена, достойная водевиля. Забастовка закончилась, и съемки комедии «Займемся любовью» возобновились. Мэрилин ведет себя все более непредсказуемо. Перед каждым эпизодом под чутким руководством Полы, своего «гуру», она выполняет упражнения по расслаблению кистей и разминает пальцы. Вежливый, деликатный Кьюкор сравнил Мэрилин с пианистом, готовящимся сыграть концерт. Актриса, слегка откинувшись назад, закрывала глаза и встряхивала руки, когда он давал команду: «Мотор!»

Симона Синьоре отправилась на съемки в Италию. Римские каникулы у нее выдались более чем беспокойные. Миллер решил покинуть арену и вернуться в Коннектикут. Смелость или инстинкт самосохранения? В конце апреля он в письме поблагодарил Джорджа Кьюкора за его талант и терпение, проявленное к Мэрилин. Между тем роман Монро и Монтана превратился в дело национальной значимости. Норман Мейлер Миллера не пощадит: «Менеджер, слуга и санитар по совместительству. Но злость к нему, которую Мэрилин старалась сдерживать, была... с сексуальной подоплекой».

Ив Монтан собирался лететь во Францию через Нью-Йорк, Мэрилин сняла номер в отеле рядом с аэропортом, заказала цветы и шампанское. Напрасно. Они обнялись на прощанье в ее лимузине и расстались. Мэрилин вернулась домой в слезах. «Он был очень мил, — рассказывала она Лене Пепитоне, — обнял меня, говорил со мной так нежно. Но прямо заявил, что идея оставить Симону смешна. Да, именно это слово он употребил, "смешна"», у Симоны есть все — и «Оскар», и Ив. А ей ничего не остается, как только плакать и мешать дозы болеутоляющих и снотворного с алкоголем. Страсть Монтана и его открытость обманули ее, и, вновь блуждая в потемках, Мэрилин чувствует себя идиоткой.

Во время очередного нервного срыва, случившегося с Мэрилин на съемках «Займемся любовью», по настоятельной рекомендации доктора Марианны Крис, ее терапевта из Нью-Йорка, в бунгало двадцать один срочно вызвали психоаналитика Ральфа Гринсона. Количество лекарств, которые принимала Мэрилин, его ошеломило: она регулярно пила демерол, болеутоляющее, аналог морфия, два барбитурата: фенобарбитал и амитал, и сама себе делала внутривенные инъекции пентотала натрия. Беседуя с Гринсоном, она честно призналась, что ненавидит Артура Миллера.

Сладко-горький пролог любви по-французски полностью выбил Мэрилин из колеи, она отвергнута французом ради жены. Впрочем, та отнюдь не собиралась капитулировать перед соперницей, предъявившей права на ее мужа: мало ли кто с кем переспал. Синьоре вышла победительницей. Она получила награду за актерскую игру и сохранила семью с Монтаном, где каждый теперь жил своими интересами. На разного рода провокации Симона с большой элегантностью, прежде всего по отношению к Мэрилин, отвечала, что у Монтана прекрасный вкус. И позже не позволила втянуть себя в грязную возню, возникшую вокруг «молодой покойницы, которую при жизни никто не воспринимал всерьез». Синьоре, большая актриса, сумеет сыграть выразительную концовку: «Она никогда не узнает, сколь мало я ее ненавидела и как глубоко понимала историю, касавшуюся только нас четверых и занимавшую весь мир в те тревожные времена, когда происходили вещи гораздо более важные». У Синьоре на память о Мэрилин остался муслиновый шейный платок цвета шампанского. Платок очень подходил к костюму Симоны, и Мэрилин сначала его ей одолжила, но потом, видя восторг подруги, решила подарить.

Примечания

1. Фильм «Золотая каска» снят режиссером Жаком Беккером в 1952 г. Симона Синьоре сыграла в нем главную роль, золотоволосую проститутку Мари по прозвищу «Золотая каска».

2. Легкомысленная песенка о воробышке, которую Эдит Пиаф (настоящее имя Эдит Джованна Гассион) исполняла еще будучи совсем юной девочкой, стала судьбоносной. Прозвище «Piaf», которое в переводе с просторечного французского означает «воробышек», стало сценическим псевдонимом певицы.

3. Шалупе — танец начала XX в.

4. «Дорогуша», «Сладкая», «Душка» (англ.).

5. «Два Маго» — знаменитое парижское кафе на площади Сен-Жермен, получившее название благодаря двум фигуркам (Magots) китайских торговцев, находящимся внутри. Megot — «окурок» (франц.).

6. «Я плохая, я больше так не буду, обещаю» (англ.).

7. «Удачи! Я уверена, он будет твой!» (англ.)