Главная / Публикации / К. Делэ. «Мэрилин Монро. Нелюбимая»

Странное свадебное путешествие

После влажной жары, роя мух и назойливых фотографов, которых Миллер вынужден был терпеть, стиснув зубы, после гражданской и религиозной свадебной церемонии, гула и суеты аэропорта новобрачные улетели в Англию, и с каким багажом! Двадцать семь чемоданов, из них двадцать четыре невестиных, не говоря уже о посланных грузовым судном чемоданах-шкафах, и сумме в полторы тысячи долларов, доплаченной за лишний вес в Идлевилде. Что сказать о группе сопровождения? Неизменная Пола Страсберг. Хедда Ростен, бывшая ассистентка профессора психиатрии, состоявшая при Мэрилин личным секретарем. Норман Ростен и Милтон Грин. Все сочли своим долгом не покидать Мэрилин. Двенадцать часов над Атлантикой на винтовом самолете. В аэропорту, стены которого на снимках кажутся белыми от вспышек, чету Миллеров караулили четыреста журналистов, в том числе и специально приехавшие из далеких уголков туманной Шотландии. У трапа гостей встречают сэр Лоуренс Оливье и миссис Оливье, Вивьен Ли. Искреннее восхищение вперемешку со льстивым благоговением — квартет знаменитостей в центре всеобщего внимания, Мэрилин, не переставая обворожительно улыбаться, мягким сладкий голоском отвечает на приветствия.

Никогда, напишет Миллер, он не видел, чтобы Мэрилин в окружении толпы была несчастной. «Порой казалось, что эта самая толпа и родила ее на свет». Купаться в обожании толпы для Мэрилин столь же отрадно, как принимать часами ванну по утрам. Ванна — единственное место, где она расслабляется, чувствует тепло и защиту, которых ей всегда недоставало. Взрослая девочка, будь на то ее воля, вообще не покидала бы свою «колыбель». Она нежит в ванне тело Нормы Джин, маленькой потаскушки. «Люди меня ждут, люди меня вожделеют». Вольтер писал мадам дю Деффан: «Когда бы я вам говорил, что жизнь — ребенок, которого надо баюкать, пока он не уснет, то говорил бы все, что я знаю».

На время пребывания в Англии молодожены арендовали Парксайд-Хаус у его владельца лорда Чарльза Мура. Обнесенное каменной стеной роскошное поместье с великолепным розарием, гордостью англичан, занимало площадь в пять гектаров и располагалось по соседству с Виндзорским парком, частной собственностью королевы.

На окнах спальни мисс Монро установили специальные ставни — Мэрилин могла спать только в абсолютной темноте — внутри с пола до потолка все белое, как в ее квартире на Манхэттене. Только Миллеры, едва стоявшие на ногах от усталости, заснули, как вдруг посреди ночи под их окнами зазвучал ангельский хор: около сотни юношей в блейзерах, выстроившись в ряд на лужайке, выводили серенады под луной...

Мэрилин во всех ее передвижениях должен был сопровождать настоящий великан, бывший полицейский Скотленд-Ярда. В первое же утро к Артуру явился Лоуренс Оливье и с вопросом, какие спектакли тому хотелось бы посмотреть, протянул утреннюю газету с афишей, где значилось семьдесят постановок. «Я ни об одной понятия не имею, — сказал Миллер, — но предпочел бы сходить на "Оглянись во гневе"»¹. К выбору Миллера, и тут умудрившегося продемонстрировать левые взгляды, Оливье отнесся крайне отрицательно. Однако выход своему недовольству нашел довольно быстро. Мэрилин собиралась немного развлечься и ждала Артура у ворот в служебном «ягуаре», чтобы поехать в Лондон. Оливье отправился с ними. Мятежник Осборн, молодой человек с нечесаной шевелюрой, автор пьесы, подошел поприветствовать их компанию, и Артур услышал, как Оливье вкрадчиво спросил: «Вы полагаете, Джон, что смогли бы написать для меня роль?»

Между тем пьеса Беккета «В ожидании Годо» дошла до Нью-Йорка и потеснила с первых позиций «Смерть коммивояжера». К упадничеству и пассивности Миллер относится с категорической непримиримостью и заявляет: «Человек — вовсе не создание, которому уготована единственная участь — поскользнуться на банановой шкурке, я чувствую, фашизм близко!» Однако театр абсурда Жана Жене, Ионеско, Пинтера и Олби на пике моды. Каждый из них ярчайшая индивидуальность. А время традиционных бродвейских драм, похоже, миновало... Лоуренс Оливье, актер классического репертуара, бросится в водоворот революционных перемен английского театра и снова обретет популярность.

Теренс Рэттиген, автор пьесы «Спящий принц», устраивает грандиозный прием в честь супругов Миллер. В числе приглашенных английские аристократы и знаменитости: Джон Гилгуд, госпожа Марго Фонтейн, выдающаяся балерина, госпожа Сибил Торндайк, будущая вдовствующая королева в «Принце и хористке». Артур и Мэрилин танцуют под романтическую мелодию Гершвина «Embraceable You...»² Увы, судьба недолго будет благосклонна к Мэрилин.

К своему вящему удивлению Миллер столкнулся на торжестве с Луэллой Парсонс. Луэлла в черной мантилье, словно почтенная дуэнья, восседала в высоком резном кресле и из глубины зала наблюдала за разворачивающимся перед ней спектаклем. Миллер прекрасно знал, что Парсонс безжалостно травила Мэрилин, презирая стремление юной старлетки стать звездой наперекор всему. «У Луэллы было усталое лицо, ей надоело искать на лицах других следы тщательно скрываемых неудач и пороков, изобличение которых было ее основной деятельностью изо дня в день в течение десятилетий. Она наклонилась ко мне, протянула руку и как ни в чем не бывало пригласила меня сесть рядом: «Мы все обожаем Мэрилин, как отрадно видеть, что она наконец счастлива!» — деланым голоском пропищала она. Главная сплетница и ярая блюстительница нравов Америки сменила гнев на милость.

Английские старушки вышивают золотыми и серебряными нитями портреты Мэрилин, ее приглашают на матчи по крикету, Тедди-бои зовут попробовать fish and chips³. Бесполезно. Она ото всех прячется.

Однажды Лоуренс Оливье отправился на съемки в одной машине с Мэрилин — он на переднем сиденье, Мэрилин и Пола Страсберг сзади, и совершенно опешил, услышав, как «черная баронесса» бессовестно льстит своей подопечной: «Моя дорогая, ты — величайшая женщина современности, это — правда. Возьми хоть самых великих, даже Христа, — никто не пользуется такой популярностью, как ты». Неудивительно, что впоследствии на съемках их ждал профессионально подготовленный ад.

Каждое утро к семи часам Мэрилин в лимузине с личным шофером и телохранителем приезжает на студию «Пайнвуд». И тут Лоуренса Оливье ждет новое потрясение: рядом с Мэрилин на площадке Пола, контролирующая каждое движение актрисы. Чтобы Мэрилин сконцентрировалась, Пола заставляет ее в течение четверти часа выполнять специальное упражнение: махать руками в разные стороны. Надо сказать, что и Мэрилин прежде идеализировала Оливье, своего партнера и режиссера, и, пройдя через унижения с голливудскими торговцами молодым телом, надеялась наконец подняться до уровня настоящего шекспировского актера, но вместо этого наткнулась на ледяное презрение. Мэрилин никак не удается собраться перед камерой, Оливье советует ей считать до трех, прежде чем подавать реплику. Все без толку. Он выходит из себя: «Вы что, и считать не умеете?» Логан его предупреждал: «Не подгоняйте ее, это — дикое животное, не прирученное, вы рискуете ее потерять». Но дело сделано. Ее обижает высокомерие Оливье, но она старается не подавать виду: «В общем, я поняла, он играл со мной в патронессу».

Оливье сразу составил мнение о Поле Страсберг, незаменимой Поле с огромной сумкой витаминов и успокоительных: «Пола ничего не умела; она не была ни актрисой, ни директором, ни советчицей и ни тем более консультантом. Но только не в глазах Мэрилин, потому что Пола обладала единственным талантом: она знала, как подлизаться к Мэрилин».

Пропасть между Ларри и Мэрилин растет. Впрочем, она уже не зовет его Ларри, только сэр и мистер. Его путь к актерской славе — настоящая эпопея, для Мэрилин Лоуренс Оливье — образец профессионализма. Ей предстояло сыграть Элси Марину, хорошенькую и до ужаса невежественную хористку, соблазнившую героя Оливье, принца-регента королевства Карпатии. Но радость ее была недолгой: «Он смотрел на меня так, как будто бы только что понюхал кучу мертвой рыбы или как будто у меня была проказа, и восклицал: "Вы просто само очарование, дорогая!"»

Пола Страсберг не унимается: «Милая моя, думай только о кока-коле и Фрэнке Синатре». И тут Оливье, которому опротивело поведение знаменитой дилетантки, отпускает фразу, смертельно ранившую Монро: «От вас, дорогая Мэрилин, требуется только одно — быть сексуальной». Это уже слишком! Норман Мейлер, биограф Монро, понимает всю тяжесть подобного оскорбления: «Еще одно унижение, притаившееся как голодный скорпион в глубине ее смятенной души».

Мэрилин постоянно опаздывала и даже госпожу Сибил Торндайк, которой вечером предстоит играть спектакль, заставила ждать. Оливье сквозь землю готов провалиться от стыда за свою партнершу, но Торндайк заявляет ему: «Работая на площадке, я думала: "Она точно не потянет, не хватит масштаба", но когда увидела ее на экране — Бог мой, как же это было чудесно! Настоящее откровение». Просмотрев отснятый материал, Сибил заявила притихшей в благоговейном ужасе съемочной группе: «Эта девочка — единственная, кто здесь знает, как вести себя перед камерой». У Оливье нервы на пределе. Его герой с застывшим ледяным лицом и моноклем, ввинченным в глазницу, отодвинут на второй план. В один из съемочных дней Оливье не выдерживает: «Нет, вы посмотрите на ее лицо — выражение, как у пятилетней девочки!»

Эта детская невинность и самой Мэрилин иногда во вред. Играя Элси Марину, которая ужинает с принцем-регентом Карпатии, Лоуренсом Оливье, Мэрилин слишком увлеклась и так объелась икрой, шампанским и шарлоткой со сливками, что заболела и неделю не выходила из дому. Мэрилин обижается на Миллера: тот не желает признавать, что Оливье — жалкий заносчивый тип, в каждой сцене тянущий одеяло на себя... «Мое несгибаемое упрямство ее убивало, все было кончено. Я не соглашался с ней, и для нее это означало, что я ее не люблю».

Отношения Миллера с Милтоном Грином обостряются, Грин слишком резко высказывается в адрес Артура: «Мэрилин в войне с Оливье нужен был фюрер, а не продажный посредник...» А у Миллера просто в голове не укладывается, что Лоуренс Оливье, столь убедительно игравший царя Эдипа в Нью-Йорке, может как завзятая кокетка соперничать с Мэрилин, пытаясь любыми способами доказать свое превосходство.

Мэрилин мечется во сне, увеличивает дозы снотворного и подливает джин в утренний чай. Бессонные ночи изматывают Артура, он не в состоянии написать ни строчки. К тому же его дочь заболевает, и ему надо срочно лететь в Нью-Йорк, чтобы быть рядом. Мэрилин воспринимает это как дезертирство и, сославшись на приступ колита, не желает никого видеть, вплоть до возвращения Миллера.

Милтон Грин был потрясен, случайно застав Миллера за вклеиванием в альбом газетных статей о Мэрилин. Он суетится, пытается сгладить конфликт с Миллером, но напряжение между ними растет. Хуже того, Артур расскажет Мэрилин, что Грин скупает английскую антикварную мебель для своего загородного дома, а расходы записывает на счет «Мэрилин Монро Продакшнс». Мэрилин не простит Милтону предательства, их отношения на грани разрыва. В Лондоне таблетки, на которые ее в свое время подсадил Милтон, другого цвета. Мэрилин кажется, что ей сплавляют какую-то дрянь. Она не желает слушать объяснений и требует у Милтона привычных стимулирующих. К концу съемок Мэрилин и Грин почти перестанут разговаривать. Им обоим невдомек, что в их ссоре виновата жадность Миллера, вознамерившегося единолично управлять компанией Мэрилин.

Тем не менее Грин поведет себя с Мэрилин, ради которой все поставил на карту, невероятно благородно. Суммы в пользу Мэрилин в сметах компании говорят о его преданности лучше иных доказательств. Напоследок он ей скажет: «Однажды, когда тебе надоест белая ограда твоей фермы и дети и ты снова захочешь снять фильм, я тебе дам совет, с кем тебе лучше это делать, и я тут буду совершенно ни при чем». — «С кем?» — «Послушай, ну конечно же с Чарли Чаплином».

Мэрилин, имевшая привычку рыться повсюду, наткнулась на дневник Миллера и узнала, что она для него больше не «ангел». Верх оскорбления: Миллер сравнивает ее со своей бывшей женой, чувствует себя загнанным в ловушку и пишет черным по белому, что дочь — единственное существо женского пола, которое он любит. «Оливье считал меня занудой и стервой, и Артур не находил, что на это возразить».

У Лоуренса Оливье, как и у Миллера, были серьезные семейные проблемы. Во время съемок «Принца и хористки» у Вивьен Ли случился выкидыш, и ее депрессия усилилась. Оливье чувствовал, что дело плохо. В одну из поездок в Париж Вивьен заказала четыреста чемоданов Луи Витон... В большинстве случаев общий диагноз супругов отнюдь не способствует укреплению брака⁴. Оливье и Миллер, оба страдающие от истерического поведения своих благоверных, проникаются друг к другу братскими чувствами.

Пола Страсберг продолжала курить одуряющий фимиам Мэрилин. Лоуренс Оливье чуть не задохнулся от возмущения, когда она тоном, не терпящим возражений, заявила: «Перестаньте грубить Мэрилин. Чарли Чаплин по восемь месяцев готовился к съемкам фильма». Тем не менее Мэрилин безостановочно звонила Ли, своему наставнику, а Пола, видя ее метания и сомнения, вызвала из Нью-Йорка личного психоаналитика, устроившего встречу актрисы с Анной Фрейд в Лондоне. Несколько сеансов со знаменитой дочерью Фрейда — она подписывалась «Annafreud» в одно слово и завещала похоронить себя в пальто своего отца — ничуть не изменили ситуацию. Но, как говорится, кто-то теряет, кто-то находит: позже Мэрилин упомянет детей Анны Фрейд в завещании.

Перестав посещать своего психоаналитика Маргарет Хоэнберг, Мэрилин обратилась в письме за советом к Анне Фрейд. И именно Анна Фрейд порекомендовала Мэрилин Марианну Крис, подругу детства. Отец Марианны, лечащий врач детей Фрейда, часто бывал в доме девятнадцать по Берггассе в Вене. Этот повторный психоанализ, который Мэрилин проходила с тысяча девятьсот пятьдесят шестого года до февраля тысяча девятьсот шестьдесят первого, закончился злополучным эпизодом в «Пэйн-Уитни»⁵ и до сих пор вызывает массу вопросов.

Примечания

1. Пьесу «Оглянись во гневе» (1956) написал известный английский драматург и сценарист Джон Джеймс Осборн (1929—1994).

2. «Обнимая тебя...» (англ.)

3. Fish and chips («Рыба с картофелем» — англ.) считается английским национальным блюдом.

4. И Лоуренс Оливье, и Вивьен Ли страдали маниакально-депрессивным психозом.

5. Психиатрическая больница в Нью-Йорке.