Главная / Публикации / А.В. Грачев. «Мэрилин Монро»

«Я несу Время прошлого»

Я — Норма Джин.¹ Родилась 1 июня 1926 года с фамилией Мортенсон. В школе меня знали под фамилией Бейкер. После первого замужества я стала Доуэрти, а потом уже жила с придуманными именем и фамилией Мэрилин Монро...

Моя мать — Глэдис Бейкер — была в молодости довольно привлекательной женщиной. И, как говорила ее мать — моя бабушка Делла Монро, — она была действительно самой красивой в семье. Она приехала из Ирландии, из Дублина, где все девушки хорошенькие. Дедушка мой был выходцем из Шотландии. Я помню, что моя мама говорила с провинциальным акцентом, но это звучало красиво, даже музыкально...

Я была третьим ребенком. Двое других умерли рано. Первый муж мамы ей изменил, второй — Эд Мортенсон — сбежал, оставив мне лишь фамилию, хотя на самом деле он не был моим отцом. Им был Стэнли Гиффорд — коммивояжер со студии «РКО», где работала мама. Но я никогда не знала своего отца. Мама сказала мне, что он погиб в катастрофе, когда я была совсем маленькой. Я его придумывала сама. Говорила, что он был автогонщиком. Мне хотелось всегда, чтобы мой отец был похож на киноактера Кларка Гейбла, но я была бы рада любому...

В 1962 году в день рождения президента Кеннеди я была приглашена на прием в Мэдисон Сквер Гарден, где я должна была петь для собравшихся «Счастливый день рождения». Я приехала туда с 77-летним отцом моего мужа — Исидором Миллером. Наверное, я поступила не так, как предусмотрено этикетом. Когда я встретила президента, то вместо приветствия я просто сказала: «Это мой отец». И представила свекра... Думается, что этот день был для меня самым счастливым в моей жизни. Я впервые произнесла очень короткое, но такое желанное слово «отец»... Мое детство прошло без семьи, с чужими людьми и в приютах... Все привыкли смотреть на меня, как на смятенную душу, девочку, подавленную тем, что «родители никак не соберутся прийти за ней». Мне говорят: «Забудь скорее эти горести твоей жизни и помни только хорошее. Может быть, для других это выход, но не для меня... Я могла войти в комнату, полную людей, и тотчас безошибочно определить, кто из присутствующих в детстве потерял родителей или вырос в приюте...

Мои приемные дети — дети двух моих мужей — всегда испытывали на себе тяготы моего бремени... В конце концов, я ведь вышла из низов. Я хотела, чтобы они знали о том, что не все люди живут так, как они. Я рассказывала им о том, как я работала за гроши и мне приходилось мыть по сотне тарелок. И не только мыть. Я скребла их, чистила и уж потом мыла, полоскала и укладывала в сушилку. Слава богу, мне не надо было их вытирать...

Я всегда выглядела старше своих лет. Когда мне было десять, я была худая, ростом 5 футов и 5 дюймов и походила на мальчишку. Но в двенадцать лет я чувствовала себя еще ребенком, а внешне выглядела женщиной...

В шестнадцать лет я вышла замуж за Джимми Доуэрти. Замужество принесло мне временную передышку в жизни. Оно помогло мне избежать участи снова попасть в приют... В 1944 году Джим поступил на службу в торговый флот. Затем он стал работать в Исландии инструктором физической подготовки.

Я работала на Рэдио Плэн Компани в Бербанке, в «аэролаковой комнате», где на фюзеляжи самолетов с помощью распылителей наносилась смесь бананового масла и клея... Однажды на фабрике появился фотограф от «Ами пикторал центр» из Голливуда для съемки женщин и девушек, работающих на предприятии, дабы показать солдатам, кто помогает им в тылу ковать победу, а с другой стороны — поддержать в них боевой дух. Когда этот фотограф — Дэвид Коновер, — проходя мимо моего рабочего места, сказал: «Ты действительно моральный усилитель. Я сделаю твои фотографии для наших мальчиков в армии, чтобы поднять их моральный и патриотический дух».

Сначала он фотографировал меня в спецодежде. Когда же он заметил свитер в моем шкафу, то попросил надеть его, чтоб сделать фотографию, на которой отобразить именно «то», что очень нравится «нашим мальчикам». Эти фотографии были напечатаны в тысячах армейских газет, включая «Янк» и «Старз энд Страйкз». (Фотографа направил на фабрику молодой капитан американской армии, занимавшийся вопросами морального строительства в армии. Это был Рональд Рейган. Таким образом будущий президент США в какой-то мере стоял у истоков карьеры Мэрилин. — А.Г.)

...Фотограф Поттер Хайт сказал мне, что, если я хочу, он будет снимать меня, и в случае, если продаст мои фотографии в журналы, то будет мне платить за позирование. Гонорар обычно был 5—6 долларов. По тем временам — большие деньги. Что я теряла?.. Я согласилась.

Некоторые из этих фотографий он показал мисс Снивелли, управляющей крупного агентства в Лос-Анджелесе. Она предложила мне поработать в качестве модели... Я получала 10 долларов в день, но все это уходило на мое обучение... Однажды меня попробовали снять в купальнике и... я вдруг стала популярной... Тогда я была брюнеткой, и мисс Снивелли настаивала, чтобы я изменила цвет волос. Я долго отказывалась. «Если вы надеетесь получить место, — сказала она, — вы должны стать блондинкой...» Я не могла узнать себя, глядя в зеркало, но это принесло мне работу в качестве модели.

Джим озадачил меня, сказав, что на фабрике есть много прекрасных девушек, которые могли бы стать артистками, — впрочем, таких полно и в самом Голливуде, и все до одной они ищут себе работу. «То, что умеешь делать ты, — продолжал он, — думаю, это не лучше, чем то, что делают все они».

Фотомодель

Я не думаю, чтобы он понимал, что я в тот момент чувствовала...

Когда мне было пять лет — мне кажется, именно тогда я захотела стать актрисой, — я любила представлять. Мне не нравился мир вокруг меня потому, что это был жестокий мир, но я любила воображать, что у меня свой дом, и мне казалось, что я уединяюсь от всех. Можно было придумать себе любую ситуацию и играть... Это была игра, забава. Но когда я узнала, что это и есть актерская игра, я сказала, что буду актрисой. Можно будет играть.

И вот я выросла и узнала, какие препятствия ставят вам, когда вы играете...

Меня отправляли в кино, чтобы я не торчала дома. Я просиживала в темном ц зале весь день, иногда до поздней ночи, в первом ряду, перед огромным экраном, маленькая девочка, совсем одна. Но я любила экран. Любила все, что на нем появлялось. И не упускала ничего...

Когда я подросла, я стала часто бывать в Китайском театре Громэна. Я сравнивала свою ногу с отпечатками ног знаменитых актеров и актрис на цементных ступенях. И говорила себе: «У меня слишком большая нога. Мысль о сцене надо бросить». Позже, когда мне все-таки удалось ступить на эту сцену, у меня было странное чувство. Я поняла: значит, возможно все, почти все...

Работа в качестве модели изменила мою жизнь. Я стала появляться во всех журналах ежедневно, особенно в изданиях для мужчин.

Говард Хьюг, который был тогда главой «РКО Студия», увидев меня в журналах, сказал, что нужно сделать кинопробу... на студии «XX век-Фокс». Мистер Лайон, не получив одобрения Даррила Занука, сообщил Хелен Айсворт тем не менее, что сделает цветной кинотест — кинопробу для фильма, в котором играла кинозвезда Бэтти Грейбл... Леон Шамрой — кинооператор, Лайон и я прокрались в студию в 5 часов 30 минут утра... Моя роль по сценарию заключалась в следующем: я прошла вдоль сцены, села, закурила сигарету, положила ее, встала, подошла к окну, посмотрела в него, снова села... Лампы ослепляли. К тому же я боялась и нервничала, но не только за себя. Если получится плохо, то для Шамроя и Лайона это будет тоже ужасно... Что касается меня — это был мой единственный шанс.

В первые шесть месяцев работать на студии мне было трудно. Я занималась в классе актерского мастерства, пантомимы, песни и танца... Я брала сценарии и учила их по ночам. Я приходила на студию, когда работали на площадке другие актеры, и старалась понять, почему одна сцена получалась, а другая — нет. Я хотела знать все о фильме... Но «паблисити» мне сделали бесконечные «безмолвные» роли.

Я ездила верхом, участвовала в карнавальных шествиях и плавала на плотах вместе с другими «старлетками», улыбаясь, размахивая руками и раздавая автографы. Многие после таких «выступлений» запрашивали студию, почему я не появляюсь в фильмах...

Вскоре после этого студия дала мне имя Мэрилин Монро. Во время очередного рекламного шоу в Бербанке кто-то, попросив у меня автограф, спросил: «Как дела, очаровательная Мэрилин Монро?» В этот день я поняла, что популярная личность должна мыслить.

Мне было двадцать лет. Главное — я стояла на пути в кинозвезды. В студии я была среди других «старлеток», наиболее удачливые из которых получали маленькие роли без слов... Вас никто не заметит, если не найдется какой-нибудь внимательный наблюдатель, или — иначе, если вы не станете чьей-нибудь любовницей. Это-то и есть «необыкновенное» для «старлетки» начало восхождения в «звезды». Я отдавала себе отчет, насколько это трудный путь...

Начинала я как «третья блондинка» — что-то вроде третьего запасного игрока в футболе. А по сути я оставалась все той же моделью. Только платили меньше. В преддверии карьеры я вроде бы перестала существовать. Меня считали глуповатой, даже несколько вульгарной. Некоторым голливудским эстетам я показалась «непрофессиональной толстушкой»... И только когда календарь, где я была изображена обнаженной, увидел свет, «XX век-Фокс» получила в конце 1951 года тысячи писем, запрашивающих мои фотографии, — главный босс Спиро Скурас распорядился, чтобы «сексуальную блондинку» Мэрилин Монро ввели в находящиеся в производстве картины...

Примечания

1. Здесь и далее «Монологи Мэрилин» составлены автором по материалам зарубежной прессы.