Досье
Жизнь Мэрилин...
... и смерть
Она
Фильмография
Фильмы о Монро
Виртуальный музей
Видеоархив Аудиозаписи Публикации о Монро
Цитаты Мэрилин
Статьи

Главная / Публикации / Э. Саммерс. «Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро»

Глава 43

В субботу, 4 августа, Джин Кармен в своей квартире на Дохени проснулась от телефонного звонка, раздавшегося на рассвете. Еще полусонная, она выслушала взволнованный рассказ Мэрилин о весьма дурных событиях прошедшей ночи.

Кармен вспоминает, что актриса «рассказывала, как всю ночь ей не давали покоя звонки. Какая-то женщина обзывала ее всякими словами, после чего вешала трубку, либо просто звонила и вешала трубку, не сказав ни слова. Мэрилин добавила, что голос ей знаком, но она не может назвать имени».

Суть первого разговора можно было бы выразить такими словами: «Ты, шлюха, оставь Бобби в покое». Звонки продолжались до 5.30 утра, и теперь Мэрилин чувствовала себя совершенно разбитой. «Она хотела, чтобы я приехала к ней. Она сказала: «Захвати пакет с таблетками», — у нас с ней было общее пристрастие к снотворному, и мы всегда говорили так, намекая на него, — «и выпьем немного вина».

Кармен, которая на тот день назначила встречи, ответила, что приехать не может. Они условились поговорить попозже. Это был день рождения Кармен. Открыв почтовый ящик, она убедилась, что Мэрилин не забыла об этом и прислала ей поздравительную открытку. Все, знавшие Монро, подтверждают, что она всегда помнила о днях рождения.

В три часа ночи, по всей вероятности, в перерыве между анонимными звонками, она попыталась дозвониться до Артура Джеймса. Но его не оказалось в городе, и о сообщении Мэрилин он узнал уже после смерти актрисы.

Утром позвонил отец Артура Миллера. Ему сказали, что Мэрилин одевается и позже ему перезвонит. Но звонка он так и не дождался, и это показалось ему странным. Мэрилин очень любила старика и обычно прерывала даже важные дела, чтобы поговорить с ним.

В то утро Норман Джефрис занимался полом на кухне, когда взгляд его уперся в голые женские ноги. Он поднял голову и, увидев Мэрилин, завернутую в большое банное полотенце, испугался.

«Я никогда не забуду ее вида, — говорит Джефрис. — Она выглядела больной, безысходно больной, — и не только в физическом смысле, — я подумал, что с ней, должно быть, стряслось что-то страшное. Может быть, она приняла слишком большую дозу стимуляторов или еще чего-то; может быть, она была до ужаса испугана. Такой я ее никогда раньше не видел».

У Мэрилин было два телефонных аппарата: один, розовый, предназначался для всех, а номер второго, белого, она давала только избранному кругу друзей. Оба телефона имели длинные провода, поэтому, разговаривая, Мэрилин могла бродить по всему дому.

Уцелевший список телефонных звонков по зловещим причинам, которые станут ясными позже, не прольет света на телефонные разговоры Мэрилин в последние двадцать четыре часа. В то утро у Мэрилин, закрывшейся в своей комнате — вероятно, с белым аппаратом, — состоялось несколько телефонных бесед.

Ральф Робертс, массажист, говорит, что Мэрилин позвонила ему и попросила выполнить поручение: достать не выпущенную еще запись одного певца, которому она надеялась помочь. Кроме того, упомянула о совместном ужине во внутреннем дворике, но они решили договориться об этом позднее. Ближе к вечеру Мэрилин сказала, что еще не знает, чем займется.

Как обычно, в конце недели Мэрилин позвонил живший на другом конце города репортер Сидней Сколски. Ее откровения по поводу братьев Кеннеди насторожили его. На этот раз он снова попросил свою дочь Стеффи послушать разговор по параллельному аппарату. Он интуитивно чувствовал, что ему нужен свидетель.

«Что ты собираешься делать сегодня вечером?» — весело спросил Сколски. Оказалось, план на вечер у нее уже сложился. Она ответила: «Возможно, спущусь на пляж. Похоже, там будут все». Насколько дочь Сколски помнит, Мэрилин добавила, что намеревается встретиться с одним из братьев Кеннеди в доме Лоуфордов.

В ту субботу, вероятно, ближе к полудню, к Мэрилин зашла Агнес Фланеган, одна из ее парикмахерш и давнишняя подруга. Пока Фланеган была у нее в доме, случилось что-то странное. Это — одно из самых непонятных событий того загадочного конца недели.

Почти следом за нею, рассказывала Фланеган, приехал посыльный с пакетом. Мэрилин открыла пакет, достала оттуда игрушечного плюшевого тигра, с которым и вышла к бассейну. Держа тигра в руках, она, ничего не говоря, присела у воды. Фланеган показалось, что актриса находилась в «ужасно угнетенном состоянии». Растерявшись, Фланеган встала и тут же уехала. На снимках, сделанных во дворе дома Мэрилин на другой день, видно, что у бассейна лежат две плюшевые игрушки. Одна из них похожа на тигра. Может быть, вместе с тигром она получила какую-то расстроившую ее записку, или — что тоже вполне возможно — сама игрушка была каким-то знаком? Во всяком случае, Мэрилин потеряла над собой контроль.

О событиях последних часов ее жизни нам известно, главным образом, со слов Питера Лоуфорда, Пэт Ньюком, Юнис Меррей и доктора Гринсона. Показания первых двух свидетелей противоречат друг другу. По-видимому, это объясняется их близкими отношениями с братьями Кеннеди. Как мы увидим, и рассказ миссис Меррей о вечерних часах Мэрилин также вызывает сомнение.

Исследования, проведенные автором этой книги, включая беседы с семьей Гринсона и его коллегами, а также ознакомление с перепиской доктора показывают, что психиатр в описании тех выходных был правдив. Предоставим ему слово и узнаем, что же произошло во второй половине дня в субботу.

«Около 4.30 дня мне позвонила Мэрилин, — писал Гринсон. — Мне показалось, что она несколько угнетена и находится под воздействием наркотиков. Я отправился к ней. Она все еще очень сердилась на свою подругу, которая проспала кряду пятнадцать часов. Мэрилин злилась потому, что сама спала из рук вон плохо ... Но после того, как я провел с ней около двух с половиной часов, она как будто немного успокоилась».

Письма доктора Гринсона и его заявления, сделанные коллегам-психиатрам из отряда по предотвращению самоубийств Лос-Анджелеса, дают важную информацию о двух ключевых моментах из последних часов жизни Мэрилин. По словам доктора, еще в пятницу, когда он тоже виделся с актрисой, она была «очень сердита и зла на свою подругу Пэт». Речь идет о Пэт Ньюком. В пятницу ночью, как свидетельствует Гринсон, они все еще продолжали ссориться, и вечером в субботу Мэрилин по-прежнему дулась на Ньюком.

Почему Пэт Ньюком вызвала такую ярость Мэрилин? Пресс-агент согласна, что «Мэрилин сходила с ума, когда не могла заснуть. Она свирепела, это правда. Но я считаю, что она злилась еще и по другому поводу. Думаю, было еще что-то, не связанное со мной, о чем я и не знаю».

Сьюзен Страсберг хорошо помнит, что еще во время съемок «Неприкаянных» Мэрилин дала Пэт прозвище «Сибил» из-за существовавшего между ними соперничества, похожего на то, какое бывает между родными братьями и сестрами1. Стеффи Сколски говорит то же самое. В прошлом Мэрилин ревновала Ньюком. Много лет назад во время съемок «Автобусной остановки» она считала, что Ньюком, женщина, моложе ее на двенадцать лет, увивалась вокруг мужчины, который нравился актрисе.

Теперь Стеффи Сколски, слушая одну из последних бесед отца с Мэрилин, услышала, как та сказала, что все изменилось. «Пэт ревнует меня», — призналась она. Причиной ссоры Мэрилин с Ньюком мог стать Роберт Кеннеди.

О стычках с Мэрилин в ту злополучную субботу Ньюком говорит только одно: «В то утро Мэрилин звонили. Когда же я встала, она уже была в ярости». После смерти Мэрилин в разговоре с коллегами из отряда по предотвращению самоубийств доктор Гринсон туманно намекал на обстоятельства, которые могли так расстроить Мэрилин.

Сказав, что Мэрилин имела половые отношения с «исключительно важными людьми в правительстве ... на самом высоком уровне», доктор Гринсон добавляет, что в субботу днем она «выразила серьезную неудовлетворенность тем, что у нее, самой красивой женщины на свете, срывается свидание вечером».

По словам одного из врачей отряда по предотвращению самоубийств, доктора Табачника, Гринсон сказал, что в тот вечер Мэрилин надеялась увидеть «очень важных людей». Она позвонила доктору, когда узнала, что встреча отменяется. Мэрилин умерла, говорил Гринсон, чувствуя себя «отвергнутой одним из тех, с кем была очень близка».

Перед тем как позвонить Гринсону, Мэрилин по телефону или из записки, приложенной к тигренку, узнала, что свидание с Робертом Кеннеди вечером не состоится. Это усугубило ее чувство глубочайшей безысходности.

Встречаясь с Мэрилин практически каждый день на протяжении многих недель, доктор Гринсон полагал, что уж в эти выходные будет свободен, и в субботу вечером его ждали на ужин. Визит к Мэрилин во второй половине дня надолго задержал доктора.

Мэрилин хотела, чтобы Пэт Ньюком покинула ее, и доктор Гринсон попросил женщину уехать. Сейчас Ньюком говорит, что сделала это по собственному желанию. Юнис Меррей вспоминает, что Ньюком вскочила и ушла, не попрощавшись.

В 6.30 вечера, как было условлено, позвонил Ральф Робертс и спросил, можно ли приходить на ужин. Трубку телефона снял доктор Гринсон и сказал, что Мэрилин нет. Потом, вспомнив о собственном званом ужине, психиатр начал собираться.

«Мэрилин хотела прогуляться и дойти до пирса Санта-Моники, — вспоминал позже доктор Гринсон, — но я сказал, что она слишком пьяна для этого. Она казалась несколько подавленной, но я столько раз видел ее еще в худшем состоянии». На всякий случай он попросил Юнис Меррей остаться с Мэрилин на ночь, а сам помчался домой, чтобы успеть одеться к ужину. Было 7.15 вечера.

Один из приемных детей Мэрилин, Джо Ди Маджо-младший, дважды в тот день пытался до нее дозвониться. Молодой Ди Маджо проходил в ту пору морскую службу в Кэмп-Пендлтон, штат Калифорния. Позвонив, он услышал голос Меррей. Та сказала, что Мэрилин нет дома. Вскоре после ухода доктора Гринсона молодой Ди Маджо все-таки дозвонился.

В 7.40 вечера Мэрилин позвонила доктору Гринсону, который в тот момент брился. Он с радостью отметил, что голос ее повеселел: молодой Джо сообщил ей, что отказался жениться, и эта новость приободрила ее. Доктор Гринсон пожелал Мэрилин хорошо выспаться и пообещал позвонить утром.

По словам Юнис Меррей, после этого Мэрилин объявила, что на прогулку не поедет. Она ушла в спальню и закрыла за собой дверь. Из-за стены до миссис Меррей доносились звуки музыки, записанной на магнитофон. Это были песни Фрэнка Синатры.

Больше, как говорит миссис Меррей, живой Мэрилин она не видела. Было около восьми часов вечера, на Тихоокеанском побережье начало смеркаться. В комнате Мэрилин по-прежнему звучала музыка.

Когда Мэрилин последний раз звонила доктору Гринсону, она спросила его: «Вы забрали мой пузырек с нембуталом?» Он не брал, но ее вопрос вывел его из состояния равновесия, так как он был уверен, что Мэрилин перестала принимать барбитураты. Но его не очень волновало то, что его пациентка осталась без снотворных пилюль.

Если бы психиатр мог предугадать, что произойдет позже, то проявил бы побольше беспокойства. В комнате Мэрилин после ее кончины среди других медикаментов найдут пустой пузырек из-под нембутала, на наклейке которого написано, что в нем двадцать пять таблеток. Кроме того, было указано, что лекарство выписано в пятницу, за день до смерти актрисы. Будет обнаружен и полупустой флакон с капсулами хлоралгидрата, менее опасного снотворного, выписанного 31 июля.

Доктор Хайман Энгельберг, терапевт Мэрилин, интервью дает редко. Однако, как видно из тогдашнего счета, в тот день, когда был выписан нембутал, он посетил пациентку на дому. Из документа, хранящегося в деле, заведенном коронером, узнаем, что нембутал выписал доктор Энгельберг.

Комиссия по предотвращению самоубийств придет к выводу, что нембутал Мэрилин выписывали доктор Энгельберг и доктор Лу Сигел, которые не знали, что она пользуется услугами того и другого. Доктор Лу Сигел, гинеколог, ныне покойный, в 1982 году с жаром отрицал свою причастность к лечению Мэрилин. Доктор Ли Сигел, студийный врач, действительно часто лечивший актрису, говорит, что последний раз видел ее за много недель до кончины.

Гринсон позднее признается, что доктора Энгельберга к Мэрилин привел он, надеясь отучить ее от снотворного. Оба врача решили согласовывать все медикаментозные назначения своей пациентке, но их договоренность, по-видимому, оказалась нарушена.

По словам Юнис Меррей, Мэрилин в тот день задала ей странный вопрос: «Миссис Меррей, — якобы спросила она, — у нас есть кислород?» Хотя продолжать разговор Мэрилин не стала, тем не менее миссис Мерей всполошилась и позвонила Гринсону. Доктор о таком звонке нигде не упоминал.

Естественно, Гринсон ничего не знал о раннем звонке Мэрилин Джин Кармен, когда актриса попросила подругу прийти и принести «пакет со снотворным». По словам Кармен, Мэрилин потом снова позвонила ей и настойчиво повторила просьбу. Кармен опять сослалась на занятость.

Из Нью-Йорка, примерно между восьмью и девятью часами по калифорнийскому времени, Мэрилин позвонил ее богатый друг Генри Розенфельд. Телефонную трубку сняла она сама. Он говорит, что голос ее показался ему «пьяным», но в этом он не усмотрел ничего необычного.

Около 9.30 Мэрилин позвонила Сиднею Гилярову, одному из лучших голливудских парикмахеров, хорошо ее знавшему. На страницах этой книги он до сих пор не появлялся по той причине, что никогда не говорит о своих клиентах. Мэрилин сказала Гилярову: «У меня депрессия», — и, не попрощавшись, повесила трубку. Гиляров знал Мэрилин и тоже не увидел причин для беспокойства. Обсуждать подробности их разговора он отказался.

Хосе Боланьос, приехавший к Мэрилин из Мексики, говорит, что между половиной десятого и десятью звонил ей из ресторана «Шипе», расположенного неподалеку от ее дома. Он тоже не рассказал, о чем они говорили, но сказал, что разговор она закончила, просто положив трубку. Как и Гиляров, Боланьос решил, что для Мэрилин это было вполне обычное поведение. Он думает, что, вероятно, был последним человеком, с которым разговаривала Мэрилин, но, похоже, это не так.

Около десяти, говорит Джин Кармен, Мэрилин снова позвонила. «Ты действительно не можешь прийти?» — спросила она. Чувствовалось, что актриса нервничает. Она добавила, что боится, как бы не повторились звонки предыдущей ночи, когда ее просили оставить Роберта Кеннеди в покое. Что касается всего остального, то Мэрилин как будто была в порядке. Но и на сей раз Кармен нашла предлог и отказалась прийти. Позже телефон снова звонил, но Кармен просто не снимала трубку.

На другой день Ральф Робертс узнал, что в десять часов вечера ему позвонила женщина и оставила на автоответчике «невнятную запись». Узнав, что Робертса нет, повесила трубку.

Робертс, проживавший по тому адресу временно, номер своего телефона, кроме Мэрилин, дал еще двум женщинам, с которыми поддерживал чисто деловые отношения. Он считает, что звонила Мэрилин.

Сведений о других звонках нет. Около 3.30 ночи дочь психиатра Джоан слышала, как в спальне родителей зазвонил телефон. Раздались приглушенные голоса, потом кто-то (это был отец) спустился вниз по лестнице и послышался звук мотора. Почувствовав голод, Джоан пошла на кухню, чтобы взять что-нибудь из холодильника.

«Я спросила маму, что случилось, — вспоминает Джоан. — Она ответила, что у Мэрилин какие-то проблемы, и, охнув, пошла спать».

Расстояние, отделявшее дом Гринсонов от дома Мэрилин, не превышало полутора миль. По дороге психиатра начали одолевать дурные предчувствия. Звонила Юнис Мерей и сказала, что в полночь в комнате Мэрилин заметила свет. Потом, проснувшись после трех, она увидела, что свет еще горит. Ей это показалось странным. Боясь прогневать Мэрилин, если неосторожно разбудит ее, Юнис решила позвонить доктору Гринсону.

«Я попросил ее постучать в дверь, — писал доктор Гринсон своему другу. — Она так и сделала, но ответа не было. Тогда зашла с фасада дома и заглянула в окно — Мэрилин неподвижно лежала на кровати. Я сказал, что немедленно выезжаю, а ее попросил позвонить доктору Энгельбергу».

До дома Мэрилин Гринсон доехал за пять минут. Он убедился, что дверь спальни заперта. Доктор вышел из дома и заглянул в окно. Многие задаются вопросом, можно ли было что-нибудь увидеть, если на окнах висели тяжелые светонепроницаемые шторы, привезенные Мэрилин со старой квартиры.

Но доктор Гринсон и миссис Меррей говорят, что забранное решеткой окно спальни в ту душную ночь было приоткрыто. Сопоставив фотографию тех лет с нынешним видом окна, убеждаешься, что можно было просунуть руку и, раздвинув шторы, увидеть кровать Мэрилин. Но решетки мешали попасть в комнату. Гринсон сказал, что взял кочергу и разбил незарешеченное окно на боковой стороне дома — оно позже появится на газетных фотографиях, — и, протянув руку, повернул шпингалет. После чего вскарабкаться на низкий подоконник не представляло никакой трудности.

«Даже на расстоянии, — писал доктор Гринсон, — я увидел, что Мэрилин... Она лежала, уткнувшись лицом в подушку, плечи были неприкрыты. В правой руке у нее был крепко зажат телефон. Полагаю, она пыталась куда-то дозвониться, пока не впала в забытье».

На фотографиях, сделанных полицейскими несколько часов спустя, Мэрилин, вытянувшись, лежит прикрытая скомканным постельным бельем. Голова покоится на подушке левой щекой вниз, глаза закрыты, лицо безмятежно, как в глубоком сне.

Доктор Гринсон открыл дверь и сказал Юнис Меррей: «Мы потеряли ее». Минут через пятнадцать приехал доктор Энгельберг.

Не прошло и часа после того, как Юнис Меррей подняла тревогу, а уже на дежурном пульте Центрального отделения полиции Лос-Анджелеса раздался звонок доктора Энгельберга. Его соединили с Западным отделением Лос-Анджелеса, к которому относился район, где жила Мэрилин. Ответил командир караула сержант Джек Клеммонс. Когда доктор сказал: «Я звоню из дома Мэрилин Монро. Она умерла», — Клеммонс сначала не поверил и подумал, что кто-то «шутит». На место происшествия он поехал сам.

В доме горел свет. Юнис Меррей проводила сержанта в комнату Мэрилин, где рядом с телом сидели оба врача.

Говорил, в основном, доктор Гринсон. Он указал на один из пузырьков, которыми был заставлен прикроватный столик: флакон говорил сам за себя — он был пуст и закрыт пробкой. Надпись на ярлыке гласила: «Нембутал». Предсмертной записки Мэрилин не оставила. Телефон был на обычном месте, поставленный рукой доктора Гринсона.

Все, казалось, в порядке. Миссис Меррей заканчивала прибираться на кухне, она даже постирала белье. Все же что-то беспокоило Клеммонса. «Хотя это ни о чем не свидетельствует, — говорит он, — но я уходил с тревожным чувством, словно было что-то такое, чего я не понимал».

Примечания

1. Игра слов «Sybil» и «sibling», где второе в переводе с англ. значит родной брат или сестра.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
  Яндекс.Метрика Главная | Ссылки | Карта сайта | Контакты
© 2024 «Мэрилин Монро».