Главная / Публикации / Э. Саммерс. «Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро»

Глава 41

Когда Мэрилин звонила Роберту Кеннеди в министерство юстиции, она, по словам его биографа Артура Шлезингера, пользовалась условленным именем. Для звонков Кеннеди дал ей «специальный номер», говорит компаньонка Мэрилин, Юнис Мер-рей.

Долгое время не удавалось обнаружить запись сигналов, поступавших на домашний телефон Мэрилин. Но в результате проведенного мной расследования многие из звонков, приходившиеся на июнь — начало августа, были установлены. Речь идет о списке телефонных звонков, который после смерти Мэрилин был составлен полицией в ходе визита в Главную телефонную компанию. Из этого документа видно, что после 25 июня Мэрилин не звонила по специальному номеру, а набирала номер главного операторского пульта министерства юстиции в Вашингтоне — RE7-8200 (см. рис. 9).

Разговор, зафиксированный 25 июня, длился всего одну минуту и, по-видимому, ничего существенного не содержал. Вероятно, ей сообщили, что в то время Роберт Кеннеди находился на борту самолета, летящего на Западное побережье через Чикаго. Его она увидела на другой день на обеде в доме Лоуфордов, а также на следующий день, когда он приходил в дом Мэрилин и свидетелем чего были Юнис Меррей и ее зять.

В министерство юстиции звонила Мэрилин дважды: 2 июля, когда Кеннеди только что вернулся в Вашингтон, и — 16 июля, когда министр юстиции собирался в Лас-Вегас. На следующий день она звонила еще два раза.

В течение того месяца Мэрилин общалась со своим старым любовником Робертом Слэтцером, с которым и прежде время от времени поддерживала отношения. Как сказано ранее¹, я нашел множество свидетелей, подтвердивших, что они были рядом со Слетцером в те минуты, когда Мэрилин ему звонила. В 1974 году в своей противоречивой книге о Мэрилин Слэтцер написал, что в последние недели жизни Мэрилин говорила ему о своем романе с братьями Кеннеди и о том, что дружбе с Робертом пришел конец.²

Рис. 9. Часть списка телефонных звонков Мэрилин, затерянного после ее смерти и обнаруженного автором. Тут фиксируются разговоры по одному из двух телефонов, установленных в доме Монро. Обратите внимание на восемь звонков в Вашингтон по номеру RE7-8200, одному из номеров министерства юстиции 1962 года. Слово «Кеннеди» на полях с правой стороны написано рукой следователя.

Книга Слэтцера была встречена с некоторым скептицизмом. В частности сомнения вызывал сам способ воспроизведения длинных бесед, которые автор не мог дословно запомнить. Теперь же в свете новых данных, собранных при подготовке этой книги, воспоминания Слэтцера внушают больше доверия, чем раньше.

Слэтцер цитирует Мэрилин: «Он игнорирует меня. Я пытаюсь дозвониться до него, но не могу». Это происходило потому, объяснил Слетцер, что Кеннеди изменил номер своего персонального телефона. Он слышал об этом от самой Мэрилин в июне 1962 года. Именно тогда, как мы уже убедились, она отчаянно пыталась пробиться в министерство юстиции, набирая общий номер. Обнаруженный позже список телефонных звонков подтверждает достоверность рассказа Слэтцера, который, кстати сказать, также списком не располагал. В обстоятельных беседах Слэтцер восстановил даты своих встреч и телефонных разговоров с Мэрилин, и они точно совпадают с полученными позднее данными, о которых Слэтцер ничего не знал.

Летом 1962 года Слэтцер делал на телевидении серию передач о жизни дикой природы. Он разрывался между Голливудом и монтажной в Коламбусе, штат Огайо. В середине июня, рассказывает Слэтцер, он заехал к Мэрилин домой. Как и все, он слышал сплетни о Мэрилин и братьях Кеннеди и спросил у нее об этом.

Мэрилин призналась, что у нее роман с младшим братом. Похоже, она тешила себя надеждами, что в один прекрасный день он женится на ней. Подобные намеки делала она и британскому репортеру Уитерби. Слэтцер пришел в ужас. Он сказал ей, что это глупые надежды. Министр юстиции не захочет подобным поступком испортить свою политическую карьеру и создать опасную ситуацию для президента. Однако Монро не хотела прислушиваться к голосу трезвого рассудка. Слэтцер говорит, что безуспешно попытался вразумить ее еще раз, хорошо понимая, что эта связь может привести к катастрофе.

Через несколько дней — Слэтцер полагает, что это было десять дней спустя после Дня Независимости, т. е. накануне или сразу после случая в «Кал-Нева-Лодж» — Мэрилин позвонила ему из телефона-автомата и попросила встретиться с ней за углом ее дома. В тот вечер они по побережью доехали до пляжа в Пойнт-Дьюм, куда наведывались в прошлом. Мэрилин, по словам Слэтцера, сдерживала внутреннее напряжение, и когда ее прорвало и она сказала, что Роберт Кеннеди не отвечает на ее телефонные звонки, Слэтцер снова посоветовал Мэрилин забыть о нем.

На смену слезам пришел гнев. Слэтцер рассказывает, что она в объемистой хозяйственной сумке, среди пузырьков с таблетками и косметическими принадлежностями, нашла несколько бумаг, соединенных вместе резиновым кольцом. Это, как пояснила Мэрилин, были на бланках министерства юстиции адресованные ей записки от Роберта Кеннеди. Она позволила Слэтцеру лишь краем глаза взглянуть на них. А еще она показала ему «маленькую красную книжечку».

Мэрилин позволила Слэтцеру полистать книжицу, которую она назвала своим «дневником». Он говорит, что тут были записи бесед с Кеннеди, включая замечания по поводу Кубы, вторжения в залив Свиней, предпринятого в минувшем году, а также слова о намерении Кеннеди упрятать за решетку лидера профсоюза водителей грузового транспорта Джимми Хоффу.

Слэтцер с удивлением поинтересовался, зачем Мэрилин делала записи. «Потому, — ответила она, — что Бобби нравилось говорить о политике. Однажды он вышел из себя из-за того, что я ничего не запомнила из сказанного им».

Многие с недоверием относились к описанной Слэтцером истории именно из-за эпизода с дневником. Мэрилин, утверждали они, по своему характеру не могла вести какие бы то ни было записи. Но они ошибаются. На протяжении многих лет актриса делала записи, но они по причине ее неорганизованности были случайными. Слэтцер говорит, что книжечка, которую он видел, «была не еженедельником в полном смысле слова, но заметками о том, чем занималась Мэрилин». Это точно соответствовало ее характеру.

Мэрилин купила себе «еженедельник и записную книжку» еще в 1951 году, что и засвидетельствовал репортер «Тайм» Эзра Гудмен. Репортер Джейм Бейкон смеялся, когда она записала Туда ка-кую-то высказанную им остроумную мысль. В 1955 году Эми Грин видела, что Мэрилин носит с собой «дневник в кожаном переплете с маленьким ключиком», и Сьюзен Страсберг вспоминает о ней как о «большой любительнице делать записи». В конце 1960 года Ричард Гехман тоже видел» как актриса что-то писала в блокноте. В пору знакомства с Робертом Кеннеди Мэрилин сохранила привычку вести записи, и он, похоже, знал об этом.

По словам Джин Кармен, соседки Мэрилин по квартире на Дохени, «она вела какое-то подобие дневника. Она, бывало, говорила: «Подожди, я хочу это записать, пока не забыла», — и, вытаскивая дневник, записывала несколько строчек. Порой это были вполне заурядные вещи. Однажды я видела ее с Бобби, и он рассказал какой-то анекдот о разнице между женой и секретаршей. Мэрилин полезла за своей записной книжкой, и Бобби, взглянув на нее, посоветовал: «Избавься от нее». Тогда мне показалось, что он говорит так, между прочим. Теперь же я думаю, что, может быть, он был в самом деле обеспокоен».

Возможно, Кеннеди рассказывал Мэрилин не только анекдоты. Не выдавая государственных секретов, говорил и о вещах, о которых бы следовало молчать. Кроме Слэтцера, еще два человека, с которыми Мэрилин встречалась в Мексике, рассказывают, что ей не терпелось передать содержание беседы с министром юстиции, состоявшейся в доме Лоуфордов. Человек, познакомивший ее с Мексикой, Фред Вандербилт Филд, вспоминает со слов Мэрилин об откровениях Кеннеди по поводу Дж. Эдгара Гувера. Хосе Боланьос, ее мексиканский любовник, говорит, что Мэрилин якобы упоминала о том, с кем они с Кеннеди обсуждали режим Кастро на Кубе. Как мы увидим далее, не умевшая держать язык за зубами Мэрилин могла подвергнуть риску безопасность страны.

Менее чем за месяц до смерти актрисы последний ее агент Джордж Чейзин понял, насколько близка была его клиентка к Роберту Кеннеди. 13 июля правительство предъявило его компании. Музыкальной корпорации Америки, антитрестовский иск. Причиной стало монопольное положение МКА в шоу-бизнесе. Чейзин знал о правительственном расследовании, но не ожидал, что дело дойдет до судебного иска. За шесть месяцев до этого в ресторане «У Романова» Мэрилин предупредила его о возможности такого исхода. Когда же он усомнился в этом, она намекнула, что источником ее сведений является министр юстиции.

Харрис Уоффорд, бывший специальный помощник при президенте, описывая Джудит Кэмбелл, Сэма Джанкану и план покушения на Кастро, подготовленный ЦРУ, рассказывает: «Кроме моральных аспектов, министра юстиции, должно быть, пугала трясина возможного шантажа, в которой он бы оказался... Как могли ЦРУ и Кеннеди проявить такую глупость?.. Что оно или министр юстиции должны были сделать, чтобы избавиться от этого и свести до минимума риск разоблачения?»

Вероятно, к июлю братья Кеннеди наконец поняли все безрассудство своего общения с Мэрилин, не говоря уже о других женщинах, с которыми встречался президент.

В мае, после многомесячного колебания, ЦРУ сообщило Роберту Кеннеди о том, что знает о его отношениях с лидерами мафии — в частности, с Сэмом Джанканой и Джонни Розелли — в связи с подготовкой убийства Кастро. Прошло всего два месяца с тех пор, как Джона Кеннеди известили о том, что- ФБР осведомлено о его встречах с Юдит Кэмбелл, которая одновременно является любовницей Джанканы.

Так же в мае, накануне празднования дня рождения президента, лидеру профсоюза водителей грузового транспорта было предъявлено обвинение в вымогательстве. Таким образом, Джиму Хоффу был нанесен решительный удар в предпринятой против него юридической атаке. Он ломал голову, как выйти из трудной ситуации. Хоффа зашел так далеко, что рассматривал убийство Роберта Кеннеди как один из наиболее подходящих способов решения своей проблемы. Правда, известно об этом стало гораздо позже. Сидя в своем офисе в Вашингтоне, Хоффа высказал о министре юстиции свое мнение: «Кеннеди нужно убрать... Кто-то должен спихнуть этого ублюдка... Знаете, у меня уже имеется на него материал. Он ездит в машине с открытым верхом и плавает один. У меня есть ружье 27 калибра с оптическим прицелом. С его помощью можно стрелять с большого расстояния без промаха. С этой штукой его было бы легко достать. Но я попаду в число подозреваемых; слишком уж все очевидно...»

Сказал это Хоффа либо в конце июня, либо в начале июля. 27 июня Кеннеди навестил Мэрилин Монро дома, куда приехал один на машине с открытым верхом. Похоже, что у Хоффы, который как будто установил наблюдение за Мэрилин и Кеннеди, действительно имелся «материал» на министра юстиции.

Тогда же агентами ФБР был подслушан разговор нью-йоркского мафиози Эдди Мак-Грата с некой женщиной по имени Джин: «С каких это пор половое сношение расценивается как правонарушение федерального масштаба? ...А если это так, то президент Соединенных Штатов должен быть привлечен к уголовной ответственности, потому что, как я знаю, он перетрахался со всеми красотками, которых приводит к нему Синатра...»

Не прошло и двух недель, как в министерстве юстиции появился первый подготовленный его юристами рапорт на Фрэнка Синатру. В течение лета было составлено еще два. В основном они касались казино и его менеджера с уголовным прошлым Тощего Д'Амато, но упоминалось и о «дружбе» Синатры с Сэмом Джанканой, грозившим «рассказать все» о братьях Кеннеди.

Человек, составлявший рапорты на Синатру, Дугалд Мак-Миллан стушевался, когда его спросили, знал ли он об одновременной связи Мэрилин Монро с братьями Кеннеди и Фрэнком Синатрой. «Понимаете, — ответил он, — я не думаю, что должен был вникать в это».

Учитывая участие Джанканы в осуществлении планов ЦРУ, в мае Роберт Кеннеди решил не привлекать главу мафии к судебной ответственности по делу о телефонном подслушивании. Через два дня он встретился с директором ФБР Гувером, и Гувер заметил, что Кеннеди хорошо знал о «грязной сплетне», согласно которой Джанкана не понес ответственности благодаря своей дружбе с Фрэнком Синатрой, явившимся, в свою очередь, близким другом семьи Кеннеди. Министр юстиции заявил, что понимает это и очень встревожен...

27 июня, в день, когда Роберт Кеннеди навестил Мэрилин в ее доме в Лос-Анджелесе, министр юстиции по отношению к Джимми Хоффа проявил несвойственную ему нерешительность. Из рапорта ФБР, выданного мне после цензурного вмешательства, видно, что в тот день министр юстиции совещался с Джерри Уалдом, будущим продюсером картины по его обличительной книге «Враг внутри», направленной против лидеров профсоюза водителей грузовиков. «Казалось, министра юстиции мучил вопрос, стоило ли выпускать картину до того, как будет закончен суд, к которому привлекался Джеймс Хоффа».

Роберт Кеннеди хорошо осознавал, что это были дни особой опасности, и встречам братьев с Мэрилин Монро следовало положить конец.

* * *

19 июля, в день рождения Джоан Гринсон, Мэрилин держалась молодцом. Она помогла устроить неожиданную для именинницы вечеринку, потом танцевала твист с чернокожей девушкой, у которой не было партнера. Она и Джоан еще несколько раз разговаривали по телефону, но Мэрилин занимали другие мысли. Четыре дня спустя она снова попыталась дозвониться до министерства юстиции, но через минуту повесила трубку.

Джин Кармен несколько раз видела Мэрилин и говорила, что «та выглядела жутко». В летние ночи заснуть было труднее, чем когда бы то ни было. В ночные часы приглашала она Ральфа Робертса, и тот делал ей успокаивающий массаж. В один день у нее было два визита к доктору Гринсону и два визита к ее терапевту доктору Энгельбергу. Энгельбергу она еще звонила в два часа ночи.

Характер Мэрилин заметна портился, и она все больше была склонна к интригам. Когда к ней наведалось студийное начальство, чтобы оговорить условия возможного возобновления работы над фильмом «Так больше нельзя», она спрятала в соседней комнате Пэт Ньюком, чтобы та подслушала их разговор. Вызванная из Европы для участия в этих переговорах Паула Страсберг оказалась в незавидном положении. Мало того, что Мэрилин высокомерно обращалась с ней, она еще обвиняла Паулу в бесплодности переговоров. Страсберг улетела в Нью-Йорк.

Терпение Юнис Меррей тоже было не безгранично. Однажды ее зять Норман Джефрис застал тещу с упакованными чемоданами и готовую к отъезду. Но тогда она все-таки осталась.

Дни и ночи у Мэрилин уже, похоже, начали сливаться. Страсберг, гостившая у актрисы, однажды проснулась в предрассветный час и увидела, как Мэрилин слоняется по коридору. В былые дни актриса иногда надевала парик, темные очки и отправлялась полюбоваться веселой суетой на пирсе Санта-Моники. Теперь во тьме ночи встречали ее, бродившую по берегу в нескольких сотнях ярдов от дома Лоуфордов.

За неделю до смерти Мэрилин поехала в самое опасное место, кишащее мафиози, «Кал-Нева-Лодж» на озере Тахо. Юнис Меррей, однако, говорит, что не помнит такой поездки, и Питер Лоуфорд также о ней никогда не упоминал.

Об этом злосчастном путешествии в прессе не писал никто, за исключением друга Мэрилин, Сиднея Сколски. Работники казино, кто хорошо помнит приезд Мэрилин, рассказывают об одном неприятном эпизоде.

Джо Лэнгфорд, работавший под началом своего брата Рея, метрдотеля, вспоминает, что встретил Мэрилин в аэропорту. «Мне кажется, это было за неделю до ее смерти», — рассказывает он. «Она прилетела на самолете Фрэнка Синатры, помнится, пилот еще говорил: «Господи, как я рад, что избавился от нее». Похоже, она много пила; в те выходные она страшно много пила».

Рей Лэнгфорд, метрдотель, заходил к ней в бунгало по просьбе Синатры. По его мнению, это было «всего за несколько дней до смерти Мэрилин». Когда он ее увидел, «на голове актрисы был платок и на глазах — очень темные очки. Выглядела она очень опечаленной». То же рассказывают и другие очевидцы из обслуживающего персонала казино.

Уезжала Мэрилин, по словам Джо Лэнгфорда, «в страшной спешке. Мне кажется, она создала для обслуги какие-то проблемы». Двое свидетелей — вдова пилота Синатры и второй пилот — также вспоминают о жуткой спешке в связи с отъездом в Лос-Анджелес.³

Самолет Синатры, двухмоторный «Мартин», носивший имя дочери певца Кристины, обошелся ему в 6 миллионов долларов. Это был целый летающий дворец, отделанный деревом, со сплошным ковровым покрытием, баром, роскошной ванной комнатой и пианино. По словам вдовы пилота Барбары Льето, явиться на озеро Тахо мужу приказали в срочном порядке. Домой он вернулся глубокой ночью, очень рассерженный, чего с ним не бывало.

Как следует из рассказа миссис Льето, Мэрилин на борт самолета поднялась в изрядном подпитии. Там вместе с ней были Питер и Пэт Лоуфорды, а также один из парикмахеров актрисы. Похоже, сначала они полетели в Сан-Франциско. Пока пассажиры ездили по городу, команда терпеливо ожидала их возвращения. Затем по заказу миссис Лоуфорд был совершен полет на Восточное побережье.

Было уже поздно, когда самолет Синатры взял курс на Лос-Анджелес. По словам миссис Льето, Питер Лоуфорд, к этому времени тоже крепко набравшийся, крупно повздорил с пилотом из-за места посадки. Питер настаивал на приземлении в Санта-Монике, хотя летчик утверждал, что в темное время суток тамошний местный аэропорт не принимает самолеты.

Когда после полуночи аэроплан наконец приземлился в Лос-Анджелесе, Мэрилин вышла оттуда «в полном беспорядке». С трапа она спустилась босая, и пилот помогал ей надеть туфли. Потом, сев в лимузин, она уехала домой, а экипаж повез Лоуфорда в Санта-Монику на своем автомобиле. Пилот прямо-таки пришел в бешенство, когда в двух кварталах от дома Лоуфорд заставил их остановить машину, чтобы позвонить куда-то из телефона-автомата. На беседу у него ушло не менее получаса. Почему, ломали они головы, нельзя было ему подождать каких-нибудь пять минут и спокойно позвонить из своего особняка?

Теперь, задним числом, и мы можем задуматься, не беспокоился ли и Лоуфорд о личной безопасности?

Атмосфера во время пребывания в «Кал-Нева-Лодж» была очень напряженной. Один из друзей Мэрилин с Восточного побережья, доктор Сэнди Файерстоун, вспоминает телефонный разговор с Мэрилин незадолго до смерти, когда та жаловалась, что «ее вынуждают ходить на вечеринки, а она не слишком любит Питера Лоуфорда, потому что тот закатывает дикие оргии».

Один фотолаборант, пожелавший остаться неизвестным, вспоминает, что проявлял для Фрэнка Синатры фотопленку со снимками Мэрилин Монро, сделанными в последние выходные в ее жизни. «Я предложил ему сжечь их, — говорит очевидец, — что он и сделал в моем присутствии». На снимках Мэрилин, по словам фотолаборанта, выглядела скверно.

Во время последнего наркотического кошмара к ней на озеро Тахо приехал Джо Ди Маджо, еще пытавшийся помочь Мэрилин. Рей Лэнгфорд, метрдотель, вспоминает, что снял для него номер в ближайшем мотеле «Силвер Крест». Ди Маджо хотел выяснить, где Мэрилин, а Лоуфорд, еще не знавший о ее приезде, ответил, что ему это не известно. Брат Лэнгфорда, Джо, говорит, что Ди Маджо хотел поговорить с ней по телефону, но на территорию «Кал-Нева» не входил, «потому что тогда враждовал с Синатрой».

Другой свидетель, посетивший «Кал-Нева-Лодж» на той же неделе, когда не стало Мэрилин, от одного служащего услышал мрачную историю. Он вспоминал, как на рассвете выглянул из окна казино и «на краю бассейна увидел покачивающуюся из стороны в сторону босую Мэрилин. Взгляд ее был устремлен на вершину холма». К ней поспешил встревоженный служащий из «Кал-Нева», но она по-прежнему стояла и смотрела куда-то вверх. Он проследил за ее взглядом и увидел на подъездной аллее Ди Маджо, «смотревшего на Мэрилин».

О поездке в «Кал-Нева-Лодж» Мэрилин перед смертью рассказывала массажисту Ральфу Робертсу. «Она сказала, что это был сущий кошмар, ужасные выходные», — вспоминает Робертс. «Ей совсем не хотелось туда ехать. Оказавшись там, она увидела Джо. Без ссоры с Синатрой ей нельзя было выйти из комнаты. И Джо видел в Синатре соперника».

В начале года, сразу после переезда Мэрилин в новый дом, Джо Ди Маджо приезжал навестить ее. С собой он привез старого товарища Гарри Холла, делившего с ним когда-то спортивную славу. «Он постучал в дверь, — рассказывает Холл, — она открыла ее, но, увидев Джо, тотчас захлопнула. Джо сказал: «Что ж, неудачный день». Потом они снова пришли, и на этот раз, говорит Холл, она впустила их. По его словам, Ди Маджо все еще надеялся, что Они опять поженятся. Есть и другие подтверждения, что в последние месяцы жизни Мэрилин у бывших супругов были дружеские отношения.

Иногда Ди Маджо терял терпение. Во время съемок картины «Так больше нельзя» сценарист Наннели Джонсон попросил его поехать в Калифорнию и поддержать Мэрилин. «Он пообещал позвонить ей по телефону, — вспоминал Джонсон, — но категорически не хотел предпринимать какие-либо другие шаги... Для него она была потерянной дамой, и пока был кто-то, готовый спасти ее, он оставался в стороне. Короче говоря, он уже был сыт ею по горло».

Все же в последние месяцы жизни Мэрилин у Ди Маджо проснулась былая страсть. Поездки на озеро Тахо приводили его в ярость. «Он был. очень расстроен, — говорит Гарри Холл. — Она ездила туда, там ее пичкали таблетками, устраивали сексуальные оргии, а Джо в то время думал, что раз он друг Синатры, то ничего подобного не может быть... Мне кажется, с тех пор они больше никогда с Синатрой не разговаривали. Джо считал, что тот должен из уважения к нему оставить Мэрилин в покое».

В 1962 году Ди Маджо занимался прибыльным делом. С жалованием в 100000 долларов в год он был представителем «В.Г. Моннетт», компании с Восточного побережья, снабжавшей гарнизонные магазины. Президенту компании Валмору Моннетту он говорил, что «все еще любит Мэрилин». 1 августа 1962 года, на той неделе, когда Мэрилин ушла из жизни, Ди Маджо уволился из компании. Как утверждает Моннетт: «Он сказал мне, что переговорил с Мэрилин и похоже, она наконец согласилась оставить кино и повторно выйти за него замуж».

В последние месяцы жизни Мэрилин оценила преданность Ди Маджо. Она написала бывшему мужу:

Дорогой Джо,
Если бы только мне удалось сделать тебя счастливым — я бы преуспела в одном самом большом [в оригинале допущена орфографическая ошибка] и самом трудном деле, а именно: сделать совершенно счастливым одного человека . Твое счастье значит и мое счастье.

Письмо это не было отправлено. Его нашли уже после смерти актрисы.

Ди Маджо был зол не только на Синатру, но и на обоих братьев Кеннеди. Весной он приезжал навестить Мэрилин, захватив своего сына, Джо-младшего, и его невесту Памелу Райес. Райес вспоминает, что Мэрилин говорила с Ди Маджо о Роберте Кеннеди и разговор этот закончился скандалом.

А теперь Мэрилин очень страдала и нуждалась в человеке, которому могла бы выплеснуть всю горечь, накопившуюся после разрыва с Кеннеди. В конце июля во время сеанса массажа она внезапно спросила Ральфа Робертса: «Ральф, ты что-нибудь слышал обо мне и Бобби?»

Робертс ответил: «Весь Голливуд только и говорит об этом!» На что Мэрилин возразила: «Ну так вот, это неправда. Он не в моем вкусе. Он слишком тщедушный».

Как раз перед последним визитом Мэрилин в «Кал-Нева-Лодж» Роберт Слэтцер, собиравшийся в поездку на Восточное побережье, совершил с актрисой прощальную автомобильную прогулку. Настроение Мэрилин менялось от радостного воодушевления до глубокого уныния, и разговор о желании «начать новую жизнь» переходил к жалобам на Роберта Кеннеди. Она с мрачным видом гадала, почему он бросил ее. Не потому ли, что она была недостаточно образованна? В конце концов Мэрилин разразилась слезами и, всхлипывая, говорила, что он хотел просто с нею поиграть. Кеннеди, по ее словам, «получил то, что хотел».

Просматривая вдвоем со Слэтцером дневник, Мэрилин сказала о Кеннеди: «Может быть, его жене было бы интересно кое-что узнать из того, что он говорил мне. Здесь все, и я рада, что вела записи».

Бывший частный детектив Джон Долан, один из тех, кто занимался прослушиванием ее бесед, говорит, что из записей разговоров видно, до какого отчаяния она дошла однажды, отважившись позвонить министру юстиции домой в Вирджинию. Он пришел в ярость.

«Роберт Кеннеди, — говорит Слэтцер, — стал некоммуникабельным, и ее это не устраивало».

Пол Д'Амато, человек, возможно представлявший в «Кал-Нева-Лодж» интересы Джанканы, в 1984 году подтвердил, что, Мэрилин побывала там незадолго до своей кончины. В пижаме, сидя на кровати, ставшей в скором времени его смертным ложем, куря одну за другой сигареты «Мальборо», Д'Амато рассказывал мне о последней в жизни Мэрилин поездке.

Потом, сжав тонкие губы, Д'Амато пробормотал: «Конечно, этого я не говорил», и добавил: «За тем, что произошло, скрывалось гораздо большее, чем вам рассказали. Для Бобби Кеннеди это мог бы быть грандиозный скандал, правда?»

Теперь Мэрилин снова подумывала о смерти. С Милтоном Рудиным, адвокатом, услугами которого она пользовалась вместе с Фрэнком Синатрой, Мэрилин проконсультировалась по поводу нового завещания. Говорят, что она намеревалась из него вычеркнуть Страсбергов, так как они «воспользовались» ею. Но завещание осталось без изменений. Рудин, считавший, что «она явно тяжело больна», помешал Мэрилин сделать это.

Доктор Гринсон, психиатр актрисы, виделся с ней почти каждый день — за вычетом времени, проведенного ею на озере Тахо. За несколько дней до смерти актрисы он напишет другу: «Мне следовало бы для безопасности поместить ее в психиатрическую лечебницу, но это было бы безопасно для меня, но ужасно для нее...»

26 июля Роберт Кеннеди снова приехал в Лос-Анджелес, где выступил с речью в Национальной страховой ассоциации. В середине дня, когда он направлялся на запланированную встречу, в отделении ФБР Лос-Анджелеса раздался анонимный телефонный звонок: кто-то предупреждал о готовящемся покушении на министра юстиции. Звонивший добавил, что убийцы из числа гангстеров.

30 июля 1962 года Мэрилин в последний раз позвонила в министерство юстиции, о чем свидетельствует запись в сохранившемся списке телефонных звонков, из ее дома. Разговор длился восемь минут и состоялся он в понедельник, начавший последнюю неделю ее жизни.

Примечания

1. См. главу 11, с. 134.

2. В 1972 году, когда Роберт Слэтцер только собирался опубликовать книгу о Монро, где речь шла в основном о периоде жизни актрисы, связанном с Кеннеди, автору пригрозили, что свою жизнь он подвергнет опасности, если не откажется от публикации. Его издательство, мелкое предприятие в Калифорнии, тоже получило подобное предупреждение. К дому редактора Тома Монтгомери подошли двое и избили человека, открывшего им дверь. По всей видимости, они решили, что напали на Монтгомери. Монтгомери, подтвердивший этот факт, добавляет, что были и другие угрозы. Компания сразу же вышла из бизнеса, ее срочно выкупили. А у начальства возникло мнение, что это было сделано намеренно, чтобы не дать книге о Монро выйти в свет. Книгу через два года и безо всяких помех издал «Пинакл Хаус».

3. Свидетели ошибаются, называя день отъезда. По крайней мере, двое из них утверждают, что это было за сутки до ее кончины. Время, по всей видимости, спрессовало в памяти у них события. Согласно другим данным, в последние дни своей жизни Мэрилин не отлучалась из Лос-Анджелеса.