Главная / Публикации / К. Делэ. «Мэрилин Монро. Нелюбимая»

Норма Джин, или Нелюбимая. My way

Первого июня тысяча девятьсот двадцать шестого года в девять тридцать утра в общей палате городской больницы Лос-Анджелеса родилась девочка. В метрику вписаны оба родителя, но в жизни все иначе...

Сексапильная красотка, разжигающая воображение миллионов, никогда не узнает тепла родительской любви. Кто ее мать? — Глэдис Перл Бейкер. Кто отец — точно неизвестно. Его заменит фотография, пожелтевшая со временем картонка, которую мать как-то раз сунет ей под нос: «Любуйся, вот он — твой отец». Незнакомец, вылитый Кларк Гейбл, превратится в героя ее грез: та же мягкая фетровая шляпа, усики, самодовольная улыбка — примитивный самец с узким хищным подбородком. Встречаться с ней он категорически не захочет. Норма Джин навсегда останется внебрачным ребенком. Безотцовщиной.

Через несколько лет после появления Нормы Джин на свет ее мать погрузится в безумие, и в душе девочки навсегда поселится страх: вдруг и она обречена? «Жизнь — лань-подранок, — писал Гонгора¹, — но стрелы дают ей крылья».

Утвердиться в своих правах, прославиться, добиться любви. На пути к феноменальному успеху ее всегда подстегивал страх. Что, если кровь у нее и вправду дурная? Вопрос, мучивший ее до конца жизни. Этот страх остаться непризнанной будет преследовать ее и в циничном Голливуде, где царят законы джунглей и где ее сияющая розовая нагота вызовет неописуемый восторг. Безудержное стремление самоутвердиться, «оставить автограф», вечные попытки доказать окружающим и самой себе, что она личность, не затеряться в лабиринте ролей, отделаться от амплуа сексуальной наивной блондинки, секретарши-дурочки, будоражат и расшатывают ее и без того слабые нервы.

Три брака. Первый раз она в шестнадцать лет выскочит замуж за Джима Дагерти, чтобы вновь не очутиться в сиротском приюте. Следующий по очереди — чемпион Америки по бейсболу, знаменитый Джо Ди Маджио, Меткий Джо. И последним, с кем она отправится под венец, станет писатель Артур Миллер. Ни одному из мужей не удастся избавить ее от патологической неуверенности в себе. Она вечно будет нуждаться в родительской опеке и всех своих благоверных звать не иначе как «папочка».

«О, папочка!» — рыдает она в трубку, названивая Миллеру со съемок «Автобусной остановки» в телефонную будку, единственную в маленьком городке Рино, где он хлопочет о разводе. Миллер, услышав ее крик, полный щемящей тоски, падает в обморок на другом конце провода.

Над ней тяготеет власть бессознательного. Бессознательное не знает времени, не сглаживает прошлого и, обжигая огнем в прохладе ночи, с той же ясностью, что наяву, заставляет заново переживать во сне события, заботливо запрятанные в глубины памяти.

Говорить о Мэрилин — все равно что выплыть в открытое море на лодке и в штиль и в шторм лавировать между острыми рифами от poupoupidou и загадочной улыбки — к греческой трагедии, коей является вся ее судьба. Безумие, тяжелая наследственность, беспомощность, страх — заряды намагниченной ауры, окружавшей триумфальное шествие ее блистательной женственности; наша задача обнаружить «ключевые моменты биографии», так называемые «красные нити», указывающие, в каком направлении двигаться по столь замысловатой траектории.

Скотт Фицджеральд заканчивает «Великого Гэтсби» словами: «Так мы пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое». Дневник Мэрилин тоже об этом.

В противовес просчитанной наигранной сексуальности Мэрилин создала неповторимый образ, соединив эротизм и спонтанность с легкостью и сиянием, с только ей присущим светом земли обетованной. Мэрилин Монро освободила пуританскую Америку от гнета строгой морали, от притворной стыдливости, стала ее приемной дочерью, беззащитной, наивной и такой соблазнительной. Ее искрящееся, волнующее обаяние пьянит и будоражит сильнее шампанского. Бодлер писал о женщине: «Она идол и потому должна украшать себя золотом, дабы вызывать поклонение». Благодаря Мэрилин в личном дневнике Джона Фицджеральда Кеннеди осталась запись: «Я растворился в золотистости». Запрещающий красный, лекарственная кома — не помеха: она влечет его неудержимо. Ни президентские службы безопасности, ни транквилизаторы, которые постоянно принимает Мэрилин, страдающая повышенной тревожностью, — никто и ничто не помешает их идиллии.

Еще в детстве она научилась мечтать, все ее существо соткано из грез и фантазий. Незаконнорожденной девочке, появившейся на свет в обычной больнице Города Ангелов, рано придется столкнуться с горькой правдой: ее не любят. Для ее матери Глэдис беременность стала неприятным сюрпризом. My mother did not want to have me, guess she never wanted me. — Мать не хотела, чтобы я родилась, думаю, она никогда меня не хотела.

В одной из своих работ Фрейд безапелляционно заявляет: «Лишь тот, кого любит мать, способен стать настоящим завоевателем, конкистадором». Но Мэрилин всегда хотела обрести отца и втайне надеялась, что, увидев ее знаменитой, тот будет горд признать в ней дочь. Какой ценой Норма Джин, израненная детскими обидами, с клеймом безотцовщины и наследственной предрасположенностью к психическим расстройствам, превратилась в Мэрилин Монро, эпатажную красавицу, упивающуюся восторгами поклонников?

Она — нежеланный ребенок. Ощущение, завибрировавшее в Мэрилин в нежном возрасте, намагничивает всю ее жизнь. Теперь ее вожделеют. Marillyn wanted. Злополучное слово, по-английски оно одновременно означает и страсть, и преследование преступника. Этим словом ей подписан смертный приговор.

Песни Фрэнка Синатры «All or Nothing at All»², «Come Fly with Me»³ и «I ve Got You Under My Skin»⁴ Мэрилин могла слушать бесконечно. Они помогут задать ритм рассказа о робкой, тихой девочке Норме Джин, об ее актерской эпопее, о беспощадном закате ее славы, о психоаналитических сеансах, загнавших ее в могилу. На дверях ее последнего дома висела табличка «Cursum perficio» — «Я окончил свой бег»⁵.

Примечания

1. Луис де Гонгора-и-Арготе (1561—1627) — испанский поэт эпохи барокко.

2. «Все или ничего» (англ.).

3. «Лети со мной» (англ.).

4. «Ты заворожила меня» (англ.).

5. 2 Тим. 4:7.