Главная / Публикации / Э. Саммерс. «Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро»

Глава 50

«Если со мной что случится, — за девять лет до случившегося сказала Мэрилин Монро Уайти Снайдеру, — пообещай мне, что ты загримируешь меня». В ту пору ей было только двадцать семь лет. Тогда она снималась в картине «Джентльмены предпочитают блондинок», но уже мысли о смерти посещали ее. Чтобы он не забыл об этом, в знак напоминания она подарила ему золотую брошь с надписью: «Пока я еще не остыла, Мэрилин».

Снайдер все эти годы постоянно терял эту брошь, но, отправляясь в морг Мемориального парка Вествуда через два дня после ее смерти, он положил украшение в карман. Еще он захватил с собой бутылку джина.

Снайдеру и его будущей жене, ассистенту костюмера, длительное время служившей у Мэрилин, Марджори Плечер, выпала участь привести в порядок забальзамированные останки, носившие когда-то имя Мэрилин.

Пожухлые, прямыми прядями свисавшие волосы они спрятали под париком, в котором снималась она в «Неприкаянных». Вокруг шеи повязали шифоновый шарф. Под ним знаменитой фигуры больше не существовало. После грубого вмешательства хирурга грудь утратила свою изысканную форму.

«О Боже, — подумала Плечер, — Мэрилин и без груди! Она бы умерла». Они со Снайдером достали полиэтиленовые пакеты и, разорвав подушку, набили их ее содержимым, чтобы сделать своей подруге искусственную грудь. Потом они облачили тело в простое платье от Пуччи, которое в последнее время Мэрилин особенно любила. «Она выглядела красивой, — скажет после похорон кто-то из присутствовавших на церемонии, — как красивая кукла».

С разрешения ее сводной сестры Бернис Миракл, устройством похорон занялся Джо Ди Маджо. Помогала ему в этом бывший импресарио Мэрилин Инес Мелсон. Они знали, что Мэрилин не нравилась идея быть зарытой в землю. По этой причине они выбрали захоронение в стене. За место, стоившее 800 долларов, и бронзовый гроб заплатил Ди Маджо. Общественности объявили, что пожертвования следовало посылать в организации, которые оказывали помощь нуждающимся детям.

Ди Маджо и Мелсон сделали для прессы заявление, в котором говорилось, что похороны будут скромными, «чтобы к последнему месту упокоения Мэрилин могла отправиться тихо, как она всегда хотела». Приглашение получило только двадцать четыре человека, включая Гринсонов и членов семьи Каргера, Ли и Паулу Страсберг, старых работников гримерной Мэрилин, массажиста Ральфа Робертса, адвоката Милтона Рудина и Пэт Ньюком.

Фрэнк Синатра в число приглашенных не вошел. «Синатра, Элла Фицджеральд и Сэмми Дэвис-младший, — вспоминает миссис Мелсон, — были преисполнены решимости прийти. Они набрались наглости привести с собой охранников и намеревались сказать, что у них имелось разрешение на посещение часовни». Синатру внутрь не впустили, но пудель по кличке Маф, которого он подарил Мэрилин, некоторое время жил у него в будке.

В число приглашенных не вошли также Питер и Пэт Лоуфорды. Лоуфорду, бросившемуся на вертолете за своими соседями, это совсем не понравилось. На публике из-за того, что его жена, сестра президента, напрасно прилетела с Западного побережья, он метал громы и молнии. «Похоже, это было нарочно придумано, — сказал Лоуфорд, — не допустить некоторых старых друзей Мэрилин».

В морге кто-то слышал, как Джо Ди Маджо говорил одному из организаторов похорон: «Позаботьтесь о том, чтобы ни один из этих проклятых Кеннеди не появился на похоронах».

Ночь накануне погребения Ди Маджо провел один на один с останками Мэрилин. Большую часть времени он простоял на коленях.

Пока бывший муж внутри часовни предавался скорби, у ворот снаружи несли ночное бдение несколько преданных последователей. На другой день посмотреть на церемонию собралась относительно небольшая толпа, не превышавшая тысячи человек.

«Пришли сотни репортеров и фотографов, — вспоминает Джоан Гринсон. — В щелканье затворов и жужжании камер тонул нормальный человеческий говор. Сначала нам не разрешили войти в часовню. Владелец похоронного бюро сказал, что семья еще не простилась с телом. Тогда я подумала, какая семья? Если бы у нее была семья, нам, вероятно, не пришлось бы приходить сюда».

Наконец избранные приглашенные собрались в часовне перед гробом, казавшимся чересчур большим. Надгробное слово произнес Ли Страсберг, учитель Мэрилин, у которого не нашлось времени, чтобы навестить ее, когда он в последний раз приезжал на Западное побережье.

Страсберг сказал о Мэрилин следующее: «Она обладала блестящим качеством, сочетавшим в себе печаль, лучистость и томление, что делало ее непохожей на остальных и в то же время вызывало у всех желание быть частью этого».

Пастор, не относящийся ни к одной конкретной религии, нараспев произнес краткую молитву из книги псалмов: «Как страшно и чудесно создал ее Творец!»

В часовне раздались звуки музыки «Над радугой» (Over the Rainbow) — Мэрилин была страстной поклонницей Джуди Гарланд. На этом все почти закончилось.

Служители бросили цветы к ногам гроба и приподняли крышку. «Как только они сделали это, — вспоминает Джоан Гринсон — меня шокировал вид желтых волос, я не могла переносить это».

Из тех, кто прощался с ней, Ди Маджо был последним. Мэрилин лежала, утопая в бархате, как выразилась пресса, цвета шампанского, с букетиком роз Ди Маджо в мертвых руках.

Ди Маджо, проплакавший всю церемонию, сказал: «Я люблю тебя и никогда не перестану любить», — а потом нагнулся, чтобы запечатлеть прощальный поцелуй.

Сдерживаемая нарядом полиции, более многочисленным, чем требовалось, толпа наблюдала за тем, как тело Мэрилин препроводили к Мавзолею памяти. Катафалк, окруженный по бокам охранниками из гвардии Пинкертона в голубой униформе и белых перчатках, двигался медленно.

Пастор произнес: «Прах к праху», — и гроб подкатили к отверстию в стене, прикрытому коричневым занавесом. С большим трудом, обливаясь от жары потом, четыре человека в черном втолкнули гроб под низкий свод.

Среди венков от знаменитостей были присланные Фрэнком Синатрой, Джеком Бенни и Спиросом Скурасом. Были цветы, помеченные одним словом «Артур», а также букеты от детей Миллера.

К анонимному венку прилагался полный текст сонета Элизабет Барретт Браунинг, где были такие строчки:

Как я люблю тебя? Позволь ответить.
...Люблю тебя всем сердцем,
Улыбками, слезами, всем, что в моей жизни есть!
      И если даст Господь,
То после смерти еще сильней тебя любить я буду.

Три раза в неделю на протяжении двадцати лет присылал Джо Ди Маджо к месту погребения Мэрилин две красных розы. В 1982 году без всякого объяснения порядок этот был нарушен.

Тогда на смену ему пришел друг Мэрилин Роберт Слэтцер. Он посылает белые розы, причем по договору цветы к ее мавзолею будут присылаться и после его смерти.

«Вы знаете, где бедняжка похоронена? — спросил режиссер Джордж Кьюкор. — Чтобы попасть на это кладбище, нужно проехать мимо торговца автомобилями, мимо здания банка, и там она лежит, как раз между Уилширским бульваром и Вествудским бульваром, а мимо несется транспортный поток».

В Вествудском Мемориальном парке соседями Мэрилин после смерти стало еще несколько знаменитостей. В пятидесяти футах от гробницы Мэрилин покоится прах Питера Лоуфорда, захороненный совсем недавно. Иногда, когда старые цветы в урне Мэрилин кажутся слишком свежими и их жаль выбрасывать, кладбищенский служитель переносит их на могилу Натали Вуд, расположенную в двух шагах.

Рядом, выше гробницы Мэрилин, в той же стене покоится тело неприметного подростка по имени Дарби Уинтерс. Она была убита в 1962 году почти сразу после смерти Мэрилин. Тогда она только что сказала матери, что в далеком будущем хотела бы быть похороненной рядом с Мэрилин Монро.

Несколько лет назад владельцы вакантного места подле ниши Мэрилин объявили о его продаже за 25000 долларов. Но кладбищенское начальство не говорит, состоялась ли продажа.

Тонкий ручеек преданных поклонников Монро и просто любопытных к месту ее успения и сегодня еще продолжает течь. Каменную плиту уже однажды меняли, когда она была испорчена охотниками за сувенирами и несмываемой губной помадой со следами женских губ.

После смерти Мэрилин жизнь бывших мужей и любовников бесповоротно изменилась.

Три года спустя после кончины Мэрилин, в 1965 году. Джо Ди Маджо стоял в строю на церемонии чествования бейсбольного героя Микки Мэнтла на стадионе «Янки» в Нью-Йорке. Вдоль строя прошел Роберт Кеннеди. Он улыбался и пожимал игрокам руки. Отказавшись пожать его руку, Ди Маджо резко попятился назад.

«Мэрилин, — замечает певец Сэмми Дэвис, — летучей мышью застыла в памяти мужчин, знавших ее».

Облаченная в зеленое, богиня покоится за мраморной доской с простой надписью: «Мэрилин Монро 1926—1962». Она лежит в спокойнейшем месте, где нет объятий, ни настоящих, ни вымышленных.

Три недели спустя после смерти Мэрилин ее мать Глэдис из лечебницы «Рок Хейвен», в которой все еще пребывала, написала необычайно ясное короткое письмо (см. рис. 11). В записке, предназначенной ее опекунше Инес Мелсон, она сказала о своей «дорогой Норме Джин»:

Через несколько месяцев как-то темной ночью мать Мэрилин сбежит из лечебницы. Прижимая к груди Библию и учебник по Христианской науке, она спустилась вниз по веревке, связанной из простыней, и затерялась в предместьях Лос-Анджелеса.

Рис. 1

Ее обнаружили в баптистской церкви. Прежде чем ее вернули в заточение, с ней побеседовал священник. «Люди должны знать, — сказала мать знаменитой дочери, — что я никогда не хотела, чтобы она стала актрисой. Ее карьера никогда не давала ей ничего хорошего».

За месяц до смерти Мэрилин, сидя вдвоем с руководителем студии «XX век—Фокс», Питером Леватесом, Мэрилин с грустью заметила о себе:

«Женщина из меня не получилась. Мои мужчины из-за моего образа секс-символа, созданного ими и мной самой, слишком многого ожидают от меня. Ожидают так много, что я не могу соответствовать их ожиданиям. Они ожидают, что зазвонят колокола и засвистят свистки, но моя анатомия ничем не отличается от анатомии других женщин, Я не могу соответствовать этому».

Через несколько дней после того разговора Мэрилин спросила Ричарда Меримена, репортера из «Лайфа»: «Вы знаете книгу «Каждый»?» Меримен ответил утвердительно.

«Так вот, — сказала ему Мэрилин, — я хочу просто оставаться в фантазии Каждого».

Вот что говорит о Мэрилин и других идолах того времени бывшая жена Дина Мартина Джин: «Я называю их людьми с плакатов. Они долгое время остаются знаменитыми, но во многих случаях в них нет ничего особенного. Вы знаете их только по ролям, которые они сыграли в своих фильмах. Я не отношусь к жестокосердым людям, но просто вижу их, какими они есть. Все эти Монтгомери Клифт и Мэрилин Монро, Элизабет Тейлор и Дэвид Боуи. В жизни они привлекают друг друга. Они встречаются на вечеринках, бросаются навстречу друг другу, но в них нет ничего, что значило бы хоть что-то для простых смертных. История сохраняет их имена во времени, на стене спальни моего сына я вижу их портреты, бледные и прекрасные, но не имеющие ничего общего с реальностью».

Все же Мэрилин Монро была чем-то большим, чем просто лицо с плаката, — хотя однажды именно в этом статусе висела она на стене больничной палаты Джона Кеннеди. Мэрилин являла собой клубок противоречий, секс-символ, не нашедший счастья в любви, актрису, приходившую в ужас каждый раз, когда ступала на съемочную площадку. Страстная сторонница просвещения и учебы, она так и не научилась жить в мире с самой собой и в завершение оказалась в состоянии, очень близком к помешательству.

Несмотря на все это, наследство, оставленное Мэрилин, все же относится скорее к материальной сфере, нежели к фантазиям. «Каждый», о котором она упоминала в последнем обращении к публике, остается во власти чар женщины, достигшей удивительных успехов. Мэрилин, покинутое дитя, выросшее из полного лишений детства, завоевала себе место в мире известности не только благодаря сексу. Она достигла этого благодаря тяжелому труду и присущему ей блеску, который исходит от нее даже в самых бессодержательных фильмах, выбранных Голливудом для ее старта. На протяжении десятка лет ее существование на экране и вне его заставляло смеяться и плакать миллионы людей, и, похоже, они до сих пор далеки от забвения.

В наш нестабильный век, положивший начало «звездному царству», большей памяти и канонизации, чем Мэрилин Монро, удостоился только Чарли Чаплин. Этот факт, вероятно, немало удивил бы и позабавил ее. Долго не смолкающий ломкий смех Мэрилин не покидает нас на протяжении десятилетий эпохи, которую некоторые люди именуют беспокойным веком. В той странной телеграмме, адресованной Роберту Кеннеди, отправленной за несколько недель до смерти, Мэрилин Монро причислила себя к числу тех немногих оставшихся на земле звезд. «Мы требовали всего лишь, — писала она, — наше право мерцать». Она не только заслужила это право. Каждый сделал ее богиней.