Главная / Публикации / Э. Саммерс. «Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро»

Глава 14

14 января 1954 года судья Сан-Франциско Чарльз Пиари был потревожен телефонным звонком во время обеда в Ассоциации адвокатов. Позвонил Рино Барзочинни, менеджер ресторана Джо Ди Маджо с Рыбацкой Пристани, и спросил, не мог бы судья прямо сейчас совершить церемонию бракосочетания. В муниципалитет Пиари приехал за несколько минут до прибытия Ди Маджо и его невесты. На Мэрилин был скромный костюм коричневого цвета с воротником из горностая. Жениха сопровождали Барзочинни, выступавший в роли шафера, и Фрэнк Лефти О'Доул, звезда бейсбола прошлых лет, который до войны помог Ди Маджо продвинуться в этом виде спорта. Друзья Мэрилин на церемонии бракосочетания не присутствовали. Позже Мэрилин скажет, что решение о замужестве было принято ею всего за два дня до этого.

Все это обернулось некоторыми затруднениями. На третьем этаже здания муниципалитета возникла неловкая заминка, так как главный письмоводитель вынужден был послать за машинисткой, чтобы заполнить разрешение на бракосочетание. Мэрилин это оказалось на руку — у нее появилось время для важных телефонных звонков.

Прежде чем отправиться на церемонию, она позвонила директору рекламного отдела на «Фоксе», коротко объявив ему о своем намерении. Теперь, поправ романтику последних минут незамужней жизни, она стремилась наладить прежнюю связь с прессой. Она попыталась дозвониться до Сиднея Сколски, но тот не снимал трубку. Правда, она сумела оставить сообщение для прославленной и невероятно могущественной Луэллы Парсонс. Потом она сама разыскала лос-анджелесского журналиста Кендиса Роклена и огорошила его известием в выражениях, которые он не забудет до самой смерти.

В муниципалитете вокруг Мэрилин поднялся невообразимый шум, когда Роклен спросил ее, что она думает по поводу предстоящего замужества. «Кендис, — прошептала она знакомым трепетным голоском, — я отсосала последний раз...»

Распространенная среди журналистов легенда гласит, что это выражение использовалось Мэрилин не единожды. Возможно, это и так, но Роклен, отдавший журналистской профессии много лет, утверждает, что за несколько минут до произнесения супружеского обещания Ди Маджо Мэрилин произнесла именно эту фразу. Конечно, Мэрилин хорошо знала, что слова эти не относятся к числу печатных.

Между тем на площади у здания муниципалитета собралось уже около пяти сотен человек. Когда судья открыл окно, чтобы дать доступ свежему воздуху, помещение утонуло в гуле толпы, доносившемся с улицы. В раскрытые створки то и дело норовили заглянуть репортеры. Наконец Ди Маджо воскликнул: «Ладно, давайте перейдем к делу», — и судья призвал толпу к тишине. Над площадью пронеслось послушное «ш-ш-ш».

В свидетельстве о браке Мэрилин подписалась как Норма Джин Мортенсон Дахерти, указав неправильный возраст — двадцать пять лет; хотя в то время ей было почти двадцать восемь. Ди Маджо достал кольцо — ободок из белого золота, усыпанный бриллиантами¹. Как свидетельствовала пресса, Мэрилин пообещала Ди Маджо только «любить, уважать и заботиться, но ничего не сказала о послушании». В 1954 году уже появилась мода пропускать эту часть даваемого супругами торжественного обещания, хотя сыну эмигранта из Сицилии вряд ли это пришлось по вкусу. Вечером того же дня представитель архиепископа объявил Ди Маджо, что его предыдущий брак, заключенный в католической церкви, считается «автоматически расторгнутым» по причине заключения гражданского брака с Монро.

В сутолоке, возникшей сразу после церемонии бракосочетания, Ди Маджо спросили, что они собираются делать с невестой дальше. «Как вы думаете?» — спросил он, многозначительно подмигнув. На вопрос о детях он ответил: «Мы думаем иметь одного. Это я могу гарантировать». Мэрилин добавила: «А мне бы хотелось иметь шестерых». В конце концов Ди Маджо взорвался: «С меня этой толчеи хватит. Давай отменим прием», — и молодые уехали.

Мэрилин и Ди Маджо поехали в город Пасо Роблес — в двухстах милях к югу от Сан-Франциско. Там при свете свечей и любопытных взглядах из-за дверей они съели по стейку. Потом сказали, что намереваются укатить в Голливуд, но, запутав следы, вернулись в «Клифтон-мотель». После того как Ди Маджо удостоверился в том, что в номере есть телевизор, супруги сняли комнату стоимостью в четыре доллара и вывесили на двери табличку: «Просьба не беспокоить». Не выходя, они провели там пятнадцать часов. В будущем комната будет украшена медной табличкой с надписью: «Джо и Мэрилин спали здесь». После отъезда из мотеля мистер и миссис Ди Маджо исчезли из поля зрения прессы более чем на две недели, что было весьма редким событием в жизни Мэрилин Монро.

Но в последних числах января, когда Ди Маджо по делам улетел в Нью-Йорк, Мэрилин не смогла устоять против соблазна позвонить какому-нибудь журналисту. Вскоре, запершись в салоне автомобиля, припаркованного на безлюдной улице, сидели они вдвоем с Сиднеем Сколски. Мэрилин, сказав, что ее не должны видеть, делилась со своим другом подробностями медового месяца.

С Ди Маджо они укрылись в коттедже приятеля в горах возле Палм-Спрингз. «Кроме нас, там никого не было, — сказала она. — Джо и я подолгу гуляли. Телевизора там не было. Мы по-настоящему узнали друг друга. Мы играли в бильярд, Джо учил меня играть». Материал, полученный Сколски, прошел по всей стране на правах эксклюзивного. Тем временем Мэрилин приготовилась ко второй половине медового месяца, которой суждено было стать зрелищем общенационального масштаба. Чета Ди Маджо собиралась в Японию.

Для чемпиона по бейсболу поездка на Дальний Восток была обычным делом, связанным с выполнением хорошо знакомой работы. Два года назад под выкрики: «Банзай Ди Маджо!», Джо провел свою последнюю игру в турнире. Самыми популярными американцами в Японии были признаны генерал Макартур и бейсболист Джо Ди Маджо. Бейсбол, быстро набирая силу, теперь выходил в Японии в большой бизнес. Свадебное путешествие четы Ди Маджо, по правде говоря, рассматривалось как оплачиваемая газетой «Йомиури Шимбун» давно запланированная поездка, призванная открыть в Японии бейсбольный сезон.

В Сан-Франциско супругов на борт трансатлантического самолета Пан-американской авиакомпании посадила Кей Паттерсон, представитель «Шимбун» в Калифорнии. Она рассказывает: «Джо выглядел очень спокойным, в Сан-Франциско он был мистер Большой, — Мэрилин казалась очаровательной и, судя по тому, что не сводила с него глаз, по уши влюбленной, безусловно. Она играла второстепенную роль».

На Гавайях самолет остановился для дозаправки. Именно здесь супруги впервые почувствовали взрывчатую природу своего союза. На бетоне взлетной полосы собралась многотысячная толпа, скандируя имя Мэрилин. По дороге к залу отдыха для транзитных пассажиров со всех сторон к Мэрилин тянулись руки обезумевших поклонников, норовя вырвать у нее на память прядку волос. Однако она сумела овладеть собой настолько, что пробормотала журналистам: «Отныне брак является моей основной карьерой».

Гавайи стали прелюдией безумной истерии, ожидавшей их в Токио. Из самолета супругам пришлось выбираться тайком через багажный отсек. Здесь толпа скандировала: «Мон-чан! Мон-чан!», что в грубом переводе значило: «сладкая крошка». Позже у отеля «Империал» сотне полицейских пришлось сдерживать неистовую толпу, которая никак не желала успокаиваться, пока Мэрилин не появилась на балконе. Она поблагодарила публику за «чудный прием», но вновь она испытала страх. «Я чувствовала себя, — скажет она впоследствии Сиднею Сколски, — в роли диктатора из хроники военных времен».

Мэрилин попыталась смирить монстра созданного ею образа. Она с достоинством провела пресс-конференцию, на которой две сотни японских репортеров забросали ее пустыми вопросами. На вопрос: «Вы носите нижнее белье?» — Мэрилин ответила: «Я покупаю кимоно». Фотографы разузнали, что тогда она была в нижнем белье, — вероятно, по настоянию Ди Маджо.

Постепенно японцы стали приходить в себя. «Японцы в результате визита «Уважаемой актрисы, вихляющей задом», вероятно, не скинут свое нижнее белье, — глубокомысленно заметил один ученый муж, — потому что довольно холодно... но я уверен, что вскоре они сами начнут вилять задами».

На протяжении десяти дней, проведенных в Японии, особенно после того, как они сбежали из Токио, Мэрилин как будто и в самом деле играла «второстепенную роль» при герое бейсбола Ди Маджо. Скромно одетая, не ярко накрашенная, она послушно таскалась за Ди Маджо, пока ее прославленный муж играл в гольф; скрытая от глаз, оставалась в автомобиле, когда он устраивал встречу со спортивными болельщиками. Вечерами наблюдала она за игрой Ди Маджо в снукер, в который он сражался со своим приятелем и коллегой Лефти О'Доулем. Но через две недели Мэрилин вновь вернула себе свой мифический образ. Она одна, без мужа, поехала в Корею, развлекать американских солдат.

За несколько недель до этого Мэрилин рассказывала об одном «морском десантнике, который после пребывания в Корее подошел к дверям моего дома. Он сказал мне, как много в жизни мужчин, находящихся на службе в армии, значит фотография. Говоря об этом, он заплакал...». Сейчас, сидя за холщовой занавеской ее импровизированной гримерной на пронизывающем холоде, собираясь выступить перед солдатами Первой дивизии морской пехоты, принимала она свой облик Мэрилин Монро. Тринадцатитысячная толпа одобрительно взревела, когда она ломким голосом без поддержки микрофоном исполнила «Лучший дружок девушки — бриллиант», «Прощай, детка» (Bye, Bye, Baby) и «Сделай это снова» (Do it Again).

С исполнением последней песни у Мэрилин возникли определенные трудности, когда вмешался один офицер, заявив, что песня чересчур откровенна. Напрасно она ссылалась на то, что песня была написана известным Джорджем Гершвином. Все же изменила строчку припева на «поцелуй меня снова».

Мэрилин не позволила цензуре вставать между ней и аудиторией. В падающих хлопьях снега она, задрапированная в пурпурное платье с низким вырезом, на протяжении трех лихорадочных дней являла собой солдатского ангела вожделения. Фильм о концертах Мэрилин показывает, что она сама была на взводе и явно наслаждалась восторгом одетой в униформу солдатской массы.

Позже Мэрилин скажет подруге Эми Грин, что после этого толпы народа больше не пугали ее. Еще она добавила: «Раньше в душе я никогда не чувствовала себя звездой. Было так замечательно смотреть вниз и видеть парня, улыбающегося тебе». Джо Ди Маджо, ожидавший ее в Японии, видел кинохронику и не чувствовал себя в восторге от всего происходившего.

На протяжении всей поездки Мэрилин по Корее супруги обменивались напряженными телефонными звонками. Один из разговоров, благодаря умению военных связистов усиленный динамиками, транслировался на обеденном приеме с участием Мэрилин. Военная публика услышала, как она спросила: «Ты все еще меня любишь, Джо? Скучаешь по мне?» Ответ Ди Маджо был умышленно заглушён.

Спустя несколько недель Мэрилин без умолку болтала с Сиднеем Сколски, описывая ему свой визит в Корею и концерты перед американскими войсками. Потом, повернувшись к Ди Маджо, она спросила: «Джо, ты можешь себе представить, что это такое? Когда-нибудь десять тысяч человек вставали и аплодировали тебе?»

Сколски вспоминал: «Голос Джо прозвучал бесстрастно, не отразив никаких эмоций, умышленно принижая значение слов, как он всегда принижал свои невероятные победы на стадионе «Янки». «Семьдесят пять тысяч», — ответил он спокойно. Мэрилин стала похожа на озадаченного игрока, потерпевшего поражение в первом туре чемпионата страны по бейсболу».

В Токио Мэрилин вернулась с легкой формой пневмонии. Там ее ждала трудная встреча с мужем. Нет точных сведений о том, почему решила Мэрилин прервать медовый месяц и отправиться в Корею развлекать воинов Вооруженных сил США. Согласно ее версии, с этой просьбой к ней обратился американский генерал во время перелета Гавайи-Токио. По ее утверждению, Ди Маджо не возражал против этого. Но по словам Сиднея Сколски, Мэрилин эту гастроль запланировала еще до отъезда из Соединенных Штатов. Эта идея не нравилась Джо Ди Маджо, но Мэрилин пошла против его воли.

В газетных репортажах о свадебном путешествии не было ничего интересного, за исключением одной странной детали. В «Лос-Анджелес Таймс» сообщалось, что в Токио Мэрилин отправилась с шиной на большом пальце, поэтому всю дорогу держала руку в норковом пальто. «Я просто ударила его, — сказала она. — У меня есть свидетель. При этом присутствовал Джо и слышал, как хрустнула кость». Распространяться более подробно о сломанном пальце она отказалась. Рядом прилагался снимок с изображением пальца в лубке.

Непредназначенная для широкой публики версия Мэрилин — хотя ко всем ее байкам следует относиться с осторожностью — гласила, что палец был сломан Ди Маджо в минуту гнева. Об этом она рассказывала многим приятелям, включая Эми Грин. Из воспоминаний Грин: «Мэрилин подошла к нему, чтобы обнять. В тот момент он разговаривал с Джорджем Солотэром, и ее поведение раздосадовало его. А у Джо были такие огромные лапищи. Он только оттолкнул ее руки. От этого резкого толчка палец и сломался...»

Из рассказа Эми Грин видно, что травма нанесена случайно: просто Ди Маджо недооценил собственную силу. Однако в будущем появится серия сообщений о том, что Ди Маджо во время их короткой семейной жизни с Мэрилин Монро плохо обращался с женой.

Луи Уэббер, пресс-агент Мэрилин Монро в пятидесятые годы, сказал: «Я уверен, Мэрилин боялась его, в физическом смысле. Она говорила, что Джо имел тяжелый характер. Он был очень консервативен в своих взглядах». Все свидетельства сходятся в одном: Ди Маджо был своенравен и ревнив.

Генри Розенфельд, доверенный друг Мэрилин в Нью-Йорке, утверждал, что она якобы говорила, что уже во время медового месяца «он начал ее упрекать в том, что она ложилась в постель со всеми». Своей парикмахерше Глэдис Уиттен, которой она привезла с Дальнего Востока подарок, Мэрилин сказала, что Ди Маджо был вне себя от ярости из-за ее вояжа в Корею. «Она пошла против его воли, — говорит Уиттен, — и он рассвирепел. Мэрилин сказала: "Он угрожал развестись со мной еще во время медового месяца!"»

После того как брак их потерпел фиаско, Мэрилин с актрисой Морин Стэплтон как-то рассматривала старые фотографии. Она взяла один снимок и заметила: «Смотри, это было сразу после бракосочетания. Обрати внимание на мои руки — я буквально отталкивала его от себя. Правда, глубоко в душе мне не хотелось выходить за него». Удивительно, но не успели просохнуть чернила на свидетельстве о браке, как Мэрилин заговорила о новом замужестве. Сразу после возвращения супругов Ди Маджо из свадебного путешествия к ним в номер «Беверли Хиллз» был приглашен Сидней Сколски. Стоило Джо Ди Маджо выйти из комнаты, вспоминает старый журналист, как Мэрилин огорошила его откровенным заявлением.

— Сидней? — сказала она.

— Да.

— Знаешь, за кого я собираюсь замуж?

— Замуж? Я что-то не понимаю, о чем ты?

— Я собираюсь замуж за Артура Миллера, — сказала Мэрилин.

Ошарашенный Сколски сказал, что не понимает Мэрилин.

— Подожди, — уверила его Мэрилин, — и ты увидишь.

Не прошло и года после этой беседы со Сколски, как она и драматург начали всерьез встречаться. Год спустя она исполнит свое намерение и выйдет замуж за Миллера.

Брак с Ди Маджо, начавшийся с разногласий, продлится менее девяти месяцев.

Примечания

1. В качестве свадебного подарка Мэрилин подарила Ди Маджо свои «обнаженные» фотографии из известной календарной серии, которые считались слишком откровенными и не были опубликованы. Но об этом стало известно только по прошествии многих лет.