Главная / Публикации / Р. Тараборелли. «Мэрилин Монро: тайная жизнь самой известной женщины в мире»

Мэрилин разводится с Джо

Она знала, что ей необходимо это сделать, но от этого было не легче. Очень много рассказывали о том, что она вызвала своего поверенного, Джерри Гислера, и сказала ему, что хочет развестись. Однако Марибет Кук, работавшая в то время у Гислера, рассказывает совсем иную историю. Она вспоминала:

«Все мы знали, что Мэрилин Монро по-прежнему безумно влюблена в Джо, но он бьет ее. Несмотря на это, она не хотела позволить ему уйти. Должна сказать — и Джерри не хотел бы, чтобы в то время кто-то узнал об этом, — что Мэрилин вызвала его из Нью-Йорка и сказала ему, что ей кажется, она хотела бы уехать от Джо, но еще точно не уверена в этом. Когда она вернулась в Лос-Анджелес, она не вызывала Джерри, чтобы попросить его составить документы для развода. Возможно, она думала, что он знает кого-нибудь, кто мог бы поговорить с Джо и исправить ситуацию. Она отчаянно пыталась найти способ спасти свой брак. Именно Джерри сказал ей: «Послушайте, Мэрилин, вы мне очень нравитесь. Как ваш друг, я должен сказать, что вам надо выбросить этого подонка из своего дома». Для Джерри это очень нетипично. Он представлял самые великие имена Голливуда и никогда не позволял себе высказывать свое личное мнение. Но с Мэрилин Монро все было по-другому. Когда он узнал, что происходит, он был очень расстроен. Я помню его слова: «Черт побери, я ведь поклонник и Джо ДиМаджио. Или, по крайней мере, я был его поклонником».

4 октября Джерри Гислер — мужчина средних лет, крепкий, плотный, с глубокими залысинами над румяным лицом — направился к Джо ДиМаджио с документами на развод. «Я помню его высказывание: «Господи, я только что звонил Мэрилин, чтобы спросить ее, где Джо, чтобы собственноручно передать ему документы в знак моего уважения к нему, и где, как ты думаешь, он находится? Дома, с нею!» Оказалось, что он все еще живет в том же самом доме, хотя я думаю, что они спали в отдельных спальнях или, возможно, на разных этажах. Он пошел к ней домой и передал Джо бумаги. Он сказал мне, что ДиМаджио посмотрел на документы и сказал: «Большое спасибо», хлебнул пива и снова перевел взгляд на экран телевизора. Вернувшись в офис, Джерри сел в кресло. Он выглядел совершенно измотанным. Я спросила его: «С вами все в порядке?» Он ответил: «Я только сказал Джо ДиМаджио, что Мэрилин Монро разводится с ним. Как ты думаешь, со мной все в порядке?» Я думаю, что именно в это время они с Мэрилин послали Дэррилу Занаку служебное письмо с просьбой не допускать ДиМаджио на территорию студии. Так что все действительно было кончено.

На следующее утро в доме Мэрилин на Палм-Драйв в Беверли-Хиллс царил настоящий хаос. Я должна была встретиться там с Джерри, чтобы передать ему бумаги, но даже не смогла войти в дом, потому что он был плотно окружен репортерами, ночевавшими под открытым небом, ожидая новостей. Наконец я вошла в дом, и там тоже было полно народа и царил беспорядок. Беспорядок — это еще слабо сказано: все выглядело так, как будто там никогда не убирались! На кухне лежало много еды, повсюду стояли немытые тарелки с объедками: на столе в кухне, в гостиной. На полу валялись смятые, пустые банки из-под пива [...], разбросанная одежда [...], повсюду стояли пепельницы, заполненные сигаретами [...], то есть я хочу сказать, это был настоящий свинарник. Кто-то, кто работал на Мэрилин в то время — не помню точно, но, по-моему, это был ее специалист по печати, Сидни Сколски, — не позволил мне подняться наверх, в ее комнату, где, как я знала, находился Джерри. Мне сказали, что она серьезно больна и ее нельзя тревожить, или, как мне было сказано, «она больна и лежит в постели». Я ушла. Тем вечером я поговорила с Джерри по телефону, и он сказал мне: «Бедняжка, она больна, ее накачали лекарствами... она очень опечалена... ей очень плохо...» На следующий день была устроена пресс-конференция. Я не пошла на нее. Это был настоящий зоопарк».

Мэрилин Монро вышла из своего дома утром 6 октября, чтобы встретиться с репортерами. Она была одета во все черное: облегающий черный свитер с соответствующей габардиновой юбкой и чулками, с черным кожаным поясом. Она обернулась к Джерри Гислеру, ища у него поддержки, и он сказал им, что «сегодня утром мисс Монро не сможет ничего вам сказать. Как ее поверенный, я говорю за нее и могу только сказать, что эти прискорбные события были вызваны карьерными разногласиями». Репортеры продолжали выкрикивать свои вопросы. Мэрилин, казалось, вот-вот упадет в обморок. «Я ничего не могу сказать вам сегодня, — произнесла она почти шепотом. — Я сожалею. Очень сожалею». Затем она сломалась и начала плакать, уткнувшись лицом в плечо поверенного. Никогда ни один репортер и мечтать не мог о столь мелодраматическом кадре, заслуживающем освещения в печати. Даже когда она не думала играть на публику, Мэрилин Монро всегда смотрелась потрясающе. Во всем мире тем вечером и на следующий день появились фотографии с той краткой пресс-конференции. Это не было актерство. «В тот день она дошла до края, — говорила Марибет Кук. — Джерри пришлось прямо оттуда отвезти ее к врачу, где ей дали еще таблеток, чтобы она смогла дотянуть до конца дня. Затем он отвез ее домой, где она сразу упала на кровать. Она не хотела ни с кем разговаривать. Я все время думаю о том, что в то время ей было всего 28 лет. Как долго вы бы могли выносить такую жизнь?»

Действительно, в то тяжелое для нее время Мэрилин практически ни с кем не общалась, и даже ее любимая сестра Бернис не могла достучаться до нее. Поэтому 8 октября она послала ей письмо:

«Дорогая Мэрилин!
Новости о тебе и Джо стали для нас настоящим ударом, и нам очень жаль слышать все это. Я знаю, что ты очень одинока сейчас, — так соберись и приезжай погостить к нам, возможно, это поможет тебе развеяться. Понятно, что ты очень занята все время, но, если бы ты смогла прилететь сюда хотя бы на несколько дней, я уверена, ты бы почувствовала себя намного лучше. Мы все те же, какими ты знала нас в прошлом, — правда, немного потолстели и постарели, ха-ха. Мона Рей очень занята в школе, и ей это нравится. В этом году она очень старается стать лидером школьной команды поддержки для футбольной команды в этом году. Мы очень любим тебя и надеемся вскоре увидеть.

Твоя сестра
Бернис».

Если бы Бернис знала о некоторых неприятных ситуациях, происходивших в жизни ее сестры, она бы, возможно, еще настойчивее приглашала бы ее пожить у них в Детройте. Однако Мэрилин скрывала многие печальные моменты даже от своей сестры. Прежде всего, она не хотела волновать ее. Во-вторых, она просто не хотела передавать ей информацию, на случай, если попытка какого-нибудь ушлого репортера обмануть ее увенчается успехом. Каждый раз, когда она разговаривала с Бернис, она, прежде чем закончить разговор, произносила одно и то же: «Пожалуйста, обещай мне, что ты ничего и никому не будешь рассказывать обо мне». Учитывая, что им пришлось пережить вместе, можно было подумать, что Бернис будет последним человеком, по поводу несдержанности которого Мэрилин могла бы беспокоиться. Однако сестра Джима Догерти передала историю о Мэрилин в печать, и даже при том, что она показывала Мэрилин в весьма выгодном свете, для нее это стало очень неприятным открытием. Получалось, что верить нельзя никому.