Главная / Публикации / Э. Саммерс. «Богиня. Тайны жизни и смерти Мэрилин Монро»

Глава 22

Через две недели после свадьбы мистер и миссис Миллер под музыку Гершвина «Ты соблазнительна» (Embraceable You) щека к щеке танцевали в фешенебельном английском загородном доме. Миллер наконец получил разрешение на поездку в Англию, и они прибыли в Британию, чтобы вместе с сэром Лоренсом Оливье начать работу над «Принцем и хористкой».

Хозяином дома был Теренс Рэттиган, автор шедшей на подмостках театров пьесы, он пригласил блистательное собрание отметить медовый месяц новобрачных. Вместе с ними танцевали сэр Джон Гилгуд, Дуглас Фербенкс-младший, госпожа Сибил Торндайк и сэр Льюис Кэссон, госпожа Пэгги Эшкрофт, госпожа Эдит Эванс и Марго Фонтейн, титулованные герцоги и герцогини, рыцари и американский посол.

Приезд Мэрилин Монро в Британию вызвал ликование во всех кругах общества. Газеты по всей стране состязались друг с другом в дурацких заголовках и охотно печатали о Мэрилин несусветную чушь. Рассказы о ее прибытии были помещены на первых страницах, потеснив исполненную тревог речь премьер-министра Энтони Идена о том, что Англия стоит на грани экономической катастрофы. Одна газета, подарившая Мэрилин велосипед для катания по английским сельским дорогам, потом посетовала, что на нем катаются слуги актрисы. Пожилые леди вышивали портрет Мэрилин серебряными и золотыми нитями. Актрису приглашали на крикетные матчи, тетеревиную охоту в Шотландию, а также отведать рыбы с хрустящим жареным картофелем в компании стиляг. Под окнами Мэрилин группа студентов распевала непристойные песни и — 23-й псалом.

Никто из добивавшихся ее внимания, даже наиболее отчаянных, в этом не преуспел. Мэрилин, которая обхаживала когда-то прессу и потакала всем ее прихотям, больше не существовало. Вместо нее появилась замкнутая женщина и стеснительный муж, прятавшиеся за воротами Парксайд-Хауса, загородного особняка, снятого у лорда Мура.

Обслуживающий персонал был предупрежден, что «мисс Монро привыкла спать в абсолютной темноте». С этой целью на окнах были установлены специальные жалюзи. Спальня была выдержана в белых тонах — белая кровать, белые занавеси, белая мебель, белый ковер, — все, как в апартаментах Мэрилин в Манхэттене. (Дворецкий и повар, которые осмелились сообщить прессе такие подробности, вскоре были уволены.) Мэрилин повсюду сопровождал неуклюжий суперинтендант полиции, бывший работник Скотленд-Ярда. Она, похоже, утратила присущее ей чувство юмора. Теперь актриса стала звездой, в самом худшем смысле слова.

За несколько месяцев до этого, услышав о планах Лоренса Оливье, Ноэль Кауард записал в своем дневнике: «Ларри на основе «Спящего принца» собирается сделать картину с участием Мэрилин Монро, что по вполне понятным причинам может далеко завести его».

Мэрилин раньше уже раза два встречала Оливье, когда она была еще никем, а он уже был сэром Лоренсом, ведущим актером англоязычного мира. Теперь ему предстояло быть режиссером и ведущим актером, а ей — ведущей актрисой в мыльной опере об американской хористке, которая влюбляется в холодновато-романтического принца.

Оливье уже слышал рассказы о трудностях работы с Мэрилин Монро, но полагал, что справится.

Он беседовал с тремя из ее предыдущих режиссеров, Джоном Хьюстоном, Билли Уайлдером и Джошуа Логаном. Логан, которому «Автобусная остановка» принесла триумф, хотя и совершенно его вымотала, в письмах постоянно предупреждал Оливье: «Пожалуйста, не говори ей, что нужно делать. Она, наверно, куда больше разбирается в актерской игре в кино, чем кто бы то ни было. Не приказывай ей, потому что это отпугивает ее и тогда ты ничего из нее не выжмешь». Но в целом Логан был настроен весьма оптимистично: «После черного и белого, это самое лучшее сочетание».

Узнав, что Мэрилин привезла с собой репетиторшу, Паулу Страсберг, Оливье страшно рассердился. Потом, вспомнив, что во время их встречи в Нью-Йорке Мэрилин показалась ему «шизоидной», он смягчился, понадеявшись, что Страсберг «сумеет из двух половин выставить лучшую». Когда на репетициях Мэрилин повергла его в уныние, он решил вместо нее заняться воспитанием Страсберг. Вскоре он пришел к выводу, что «Паула ничего не знала; она не была ни актрисой, ни режиссером, ни учителем, ни консультантом, никем. Всем она была, видимо, лишь в глазах Мэрилин, потому что обладала одним талантом: умела умасливать ее».

Эта мысль осенит Оливье в один прекрасный день, когда он в лимузине будет прислушиваться к беседе Мэрилин и Страсберг, сидевших сзади. «Моя дорогая, — говорила Паула Страсберг, — ты до сих пор никак не можешь понять важности твоего положения для мира. Ты величайшая женщина своего времени, величайшая личность эпохи, да и всех времен. Ты не назовешь ни одного человека, — я имею в виду, и самого Христа, — который по популярности превосходил бы тебя».

Оливье готов поклясться, что в его воспоминаниях нет ни капли преувеличения. Эта лесть продолжалась битый час, и Мэрилин заглатывала наживку. Когда начались съемки, Оливье пришлось отослать Страсберг в Нью-Йорк, а Мэрилин приложила все старания, чтобы убедиться, что та намерена вернуться. За четыре месяца Оливье узнал, что такое настоящий ад.

Он пытался помочь Мэрилин превозмочь страх перед камерами, когда у нее буквально отнимался язык. Он предложил ей спокойно посидеть и посчитать, а потом произнести слова текста. Когда это не возымело действия, он взорвался: «Ты что, и считать не умеешь?» Логан предупреждал его, что нельзя вести себя с ней властно, тем более приходить в ярость. Потерять контроль над собой означало потерять Монро, и Оливье быстро утратил с ней контакт. Он испытывал отчаяние даже тогда, когда Мэрилин чувствовала себя спокойно.

Оливье было совершенно невыносимо наблюдать за тем, как Мэрилин ловила настроение, навеваемое ей Паулой Страсберг, которая шептала: «Дорогая, просто подумай о кока-коле, или о Фрэнке Синатре!». В результате он пришел к выводу, что в «шоу-бизнесе она была славной любительницей, неквалифицированной и, вероятно, не поддающейся обучению актрисой интуиции».

«Я видел, что, по мере того как Ларри и Мэрилин уставали и отношения их становились напряженнее, противоречия между ними нарастали, — вспоминал оператор Джек Кардифф. — Она начала спрашивать себя, неужели он был тем гением, каким она его считала». Через год после этого сама Мэрилин скажет: «Сэр Оливье (так в оригинале) старался быть дружелюбным, но получалось так, будто он оказывает милость... Я начала плохо себя вести по отношению к нему, опаздывала, он это ненавидел. Но, когда не уважаешь своих артистов, они не могут хорошо работать. Уважение — вот за что нужно бороться».

На самом же деле человеком, который в большом и малом не оказывал уважения Оливье и другим людям, была сама Мэрилин. Она даже не поблагодарила Оливье и его жену за доброе к ней отношение, за розы, присланные ей в день приезда, за великолепные часы с гравировкой, подаренные после завершения съемок.

Однажды Мэрилин умудрилась превзойти рекорды своей непунктуальности, опоздав на девять с лишним часов и заставив госпожу Сибил Торндайк ждать себя все утро. А ведь актриса уже была в годах, к тому же ей предстояло играть еще в вечернем спектакле. Приятельница Мэрилин, журналистка Луэлла Парсонс, приехавшая из Соединенных Штатов, чтобы навестить ее, решила, что та, по-видимому, проходила тестирование, хотя на самом деле была партнершей с именем. Мэрилин вела себя, как ребенок, которого все время нужно подгонять.

Самому Артуру Миллеру также пришлось немало пережить из-за детских капризов Мэрилин. Через две недели после начала съемки фильма он под именем «мистера Стивенсона», чтобы избавиться от назойливых репортеров, улетел в Соединенные Штаты. В Америке заболела его дочь от первого брака, и Миллер намеревался навестить ее. Однако Мэрилин восприняла его отъезд как дезертирство. Она целую неделю просидела дома, «утверждая, что у нее сильнейший приступ колита». Работа над фильмом стояла на месте. И Миллер вынужден был раньше времени покинуть Америку и вернуться в Англию.

Второй компаньон «Мэрилин Монро Продакшнз», фотограф Милтон Грин, купив английский автомобиль «Ягуар», метался между домом Монро и студией, студией и Лондоном, пытаясь залатать дыры в отношениях Мэрилин и Оливье, а также между ними и британской прессой.

Картина была завершена во многом благодаря стараниям Милтона Грина. Все же фильм «Принц и хористка» стал началом конца его дружбы с Мэрилин. В Америку из Англии просочился слух, что Артур Миллер во что бы то ни стало хочет избавиться от Милтона. Но Миллер это отверг: «У меня всего лишь простой интерес мужа к деловым отношениям жены. Разговоры о конфликте между мной и Милтоном Грином — это сплетни досужих журналистов».

Грин подтвердил: «У Миллера и меня не было никаких проблем. Продать свои акции «Мэрилин Монро Продакшнз»? Да никогда».

Но это была дымовая завеса. Миллер ссылался на срочную работу над очередной пьесой, на самом деле его неумолимо затягивал водоворот профессиональной жизни жены. Недобрым предзнаменованием для Грина стала увиденная им сцена, когда Миллер отбирал фотографии Мэрилин и оформлял альбом для вырезок. Вскоре Миллер обрушил на Грина всю свою ярость, обозлившись на его откровения перед прессой. Грин рассказывал мне: «Миллер орал на меня. Он хотел, чтобы Мэрилин принадлежала исключительно ему одному, хотел, чтобы она делала кино и спектакли только для него».

Через год Грин лишился своего поста вице-президента «Мэрилин Монро Продакшнз», получив компенсацию в 100000 долларов. В новое правление директоров вошли зять Миллера и один из его друзей. Это была ничтожная подачка Грину, который вспоминал, что два фильма, в создании которых он принимал участие — «Автобусная остановка» и «Принц и хористка», — были единственными значительными картинами Монро, полностью уложившимися в смету.

Как бы там ни было, а фильм «Принц и хористка» вышел на экраны. Большинство критиков отнеслись к нему благосклоннее, нежели Ноэль Кауард, хотя даже он заметил в своем дневнике: «Ларри великолепен. Мэрилин Монро выглядит прелестно, порой она просто очаровательна, но слишком много внимания уделяется бюсту и заднице. На мой взгляд, картина прелестна». Случилось чудо, которое предвещали Оливье другие режиссеры. В законченной работе Мэрилин смотрелась потрясающе эффектно. Позже в своих воспоминаниях Оливье с горькой усмешкой отметит: «люди считали, что я был выше похвал, и Мэрилин тоже! Мэрилин была просто чудо, лучше всех. И что же? Что вы можете знать?»

Прежде чем покинуть Англию, Мэрилин сумела обменяться любезностями с королевой Елизаветой на киносеансе для королевской фамилии. У нее достало смелости, чтобы по настоянию Оливье извиниться перед всей съемочной группой «Принца и хористки». Она сказала: «Надеюсь, что вы все простите меня, потому что в общем это была не совсем моя вина. Просто я хворала».

В скором времени восковая фигура увековеченной Мэрилин была выставлена в музее Мадам Тюссо в Лондоне. Ее двойник стоял в роскошном наряде, с бокалом шампанского в руке. Что же до Мэрилин и ее мужа, то после пяти месяцев супружества для особой радости причины у них уже не было.

* * *

За год до брака с Миллером у Мэрилин спросили, как она понимает любовь. Она ответила, что любовь — это доверие. Чтобы любить мужчину, она должна полностью доверять ему. Доверие во время медового месяца с Миллером дало трещину. Первый удар пришелся на начальный этап работы над «Принцем и хористкой».

К этому инциденту Мэрилин будет возвращаться на протяжении еще многих лет, хотя и не всегда одинаково воспроизводя детали. Суть дела состоит в следующем. Как-то, вернувшись домой, она случайно наткнулась на оставленные на столе записи Миллера. Там были и некоторые высказывания о ней, которые показались ей ужасно обидными. Ли и Паула Страсберг, которые в то время находились в Англии, стали первыми, кому она сказала о записях.

«В них шла речь о том, насколько глубоко он разочаровался во мне, — говорила она Страсбергам, — что он когда-то считал, что я была ангелом, а теперь полагал, что ошибался. Что первая жена подвела его, но я сделала нечто еще более отвратительное. Оливье считал, что я была порядочной стервой, и теперь он уже не знал, как дать достойный ответ на это».

Бобу Джозефи, приятелю Миллера из Коннектикута, Мэрилин сказала, что суть записей Артура сводилась к следующему: «Мой Бог, я женился на той же самой женщине». Смысл состоит в том, что в Мэрилин он увидел черты, напоминавшие ему качества его первой жены, Мэри Слэттери. Это открытие повергло Мэрилин в уныние, потому что, со слов Джозефи, она сказала, что Миллер «ненавидел» свою первую жену. Годы спустя Мэрилин уже как будто утверждала, что в своих записях Миллер называл ее «шлюхой».

В том, что записи эти действительно существуют, сомневаться не приходится. Долгое время они находились в руках Паулы Страсберг. Сам Миллер по поводу записей ничего не говорил. Не прошло и двух лет после смерти Мэрилин, как появилась его более чем противоречивая пьеса «После грехопадения» (After The Fall), в которой явно описывается совместная жизнь драматурга с Мэрилин. Разумеется, не стоит делать поспешных заключений, опираясь на произведение художественной литературы, тем не менее следует заметить, что Миллер включил в пьесу эпизод, когда героиня обнаруживает злополучные записи.

В пьесе «После грехопадения» прототип Мэрилин, «Мэгги», гневно просит мужа не путать ее с бывшей его женой. Супруг отвечает: «Это точно. То, что двух столь различных женщин я смог упрекнуть в одном и том же грехе, означает, что круг замкнулся. И я увидел самое худшее, что мог себе представить, — что я не способен любить. И я написал об этом, это было как послание из ада».

Во время работы над «Принцем и хористкой» Миллер, вероятно, осознал, что не может рассчитывать на верность Мэрилин. В обществе уже давно поговаривали о ее истинных отношениях с компаньоном Милтоном Грином. Восторженный звон литавр по поводу ее брака с Миллером заглушил слухи, но кто мог поручиться, что это дым без огня.

В 1980 году в своей книге артист эстрады Сэмми Дэвис вот что скажет о Мэрилин: «Снимаясь в «Принце и хористке» с Лоренсом Оливье, она переживала наиболее трудные дни в своей жизни. У нее был роман с одним близким моим другом. Он был фотографом... Встречались они тайно, часто у меня дома. За ней постоянно следили, и нам приходилось прибегать к различным уловкам, чтобы эта связь оставалась в секрете. Я говорил, что устраиваю вечеринку, чтобы Мэрилин имела возможность приехать, уезжали они с моим другом всегда в разное время».

Как нам известно, Милтон Грин был фотографом. Он включал Сэмми Дэвиса в число своих приятелей. Именно Грин познакомил Дэвиса с Мэрилин. В 1984 году на вопрос о рассказе Дэвиса Милтон расхохотался: «Неужели он на самом деле такое говорит? Я думаю, будет точнее сказать, что мы были близкими друзьями и товарищами, и мы любили друг друга. Какое-то время».

В пьесе «После грехопадения» сцена, где заходит речь о записях мужа, происходит в тот момент, когда он пытается помешать жене выпить смертельную дозу алкоголя и снотворных пилюль. Это, несомненно, отражает реальную ситуацию, возникшую во время работы над «Принцем и хористкой».

По приезде Мэрилин, пресса, не зная всей правды, задавала наивные вопросы о ее привычке много спать. Мэрилин ответила: «Я вот что скажу, сейчас я в Англии, и мне нравится спать в «Лаванде» производства Ярдли».¹

Правда была менее романтичной. Мэрилин очень страдала от бессонницы и от средств, к которым прибегала, чтобы вызвать сон. Фред Гайлз, разговаривавший с Миллером, писал: «Раньше она хоть иногда избавлялась от мучившей ее бессонницы, принимая пилюли. Теперь даже они не помогали. По мере того как ночь проходила, а сон не наступал, она начинала впадать в истерику. Муж не мог допустить, чтобы лошадиные дозы барбитуратов делали ее сонливой и вялой. Так начались ночные бдения».

Милтон Грин, которому по утрам приходилось иметь дело с разбитой Мэрилин, добавляет пугающую деталь: «В 9 часов утра, прежде чем отправиться на съемочную площадку, она требовала к чаю подать ей джин. Я сокращал дозу снова и снова, чтобы уменьшить его действие, и она начинала злиться. Я должен был давать ей стимулянты, без которых она обойтись не могла. Но в Лондоне они были иного цвета, и она думала, что я мошенничаю, подсовывая ей другие таблетки».

На съемочной площадке Паула Страсберг была хранительницей пилюль, снабжая ими Мэрилин во время перерывов в работе. Грин говорил прямо: «Она сходила с ума». Как и во время съемок «Автобусной остановки», из Нью-Йорка прилетел ее новый психиатр, чтобы привести актрису в относительно спокойное состояние.

В Англии Мэрилин снова встретилась с поэтессой Эдит Ситуэлл, с которой она впервые увиделась в Голливуде. Рассказать журналистам о предмете их беседы Ситуэлл отказалась. Но после смерти Мэрилин она сказала: «Если бы меня попросили составить список людей, которые, на мой взгляд, могли бы совершить самоубийство, то ее имя я внесла бы в него».

У Артура Миллера и сэра Лоренса Оливье оказалось много общего в их мучительных проблемах со своими женами. Жена Оливье, Вивьен Ли, долгое время была подвержена нервным срывам и бесконтрольным вспышкам ярости. Во время съемок фильма «Принц и хористка» у Вивьен Ли случился выкидыш. Когда у Мэрилин начались приступы тошноты и рвоты, то помощь ей оказывал гинеколог королевы, и поползли слухи, что она тоже беременна. Однако доподлинно не известно, потеряла ли тогда и она ребенка.

В сложившихся обстоятельствах Оливье и Миллер прониклись друг к другу симпатией. Британский критик Кеннет Тайнен каким-то образом узнал о том, что происходило между двумя известными мужьями.

«Ларри в Миллере узнал самого себя, вспоминал Тайнен. — Он видел, какие муки испытывал Миллер, будучи мужем Монро, которая была весьма близка к состоянию сумасшедшей женщины со всей ее психоневротической нетерпимостью, — в то время как характер самого Миллера отличался уравновешенностью и спокойствием, совсем как у Ларри. Он и Миллер часто говорили о горьком жребии быть мужьями великих звезд, у которых тот или иной сдвиг.

Миллер занял оборонительную позицию. Он постоянно пытался найти оправдание своей покорности. Но Ларри вскоре понял, что это были пустые слова. Он видел, что отношения с Мэрилин полностью поглощали его. Миллер испытывал смятение, был парализован и не мог работать, не мог делать ничего из того, что ему нужно было делать, не мог сконцентрироваться».

Драматург говорил, что собирается плодотворно использовать пребывание в Англии и закончить очередную пьесу. Прислуга в Парксайд-Хаус слышала стук печатной машинки, но ни одно мало-мальски стоящее произведение тогда не вышло из-под пера Миллера. Только четыре года спустя появился его киносценарий «Неприкаянные».

В середине ноября 1956 года подавленная Мэрилин в черном платье под норковым пальто вместе с мужем вылетела в Соединенные Штаты. В течение почти двух лет она не снимется ни в одном фильме. В этом оазисе ничегонеделания их пошатнувшееся супружество получит шанс окрепнуть.

Примечания

1. Фирма, выпускающая парфюмерные товары.