Главная / Публикации / М. Морган. «Мэрилин Монро»

Глава седьмая. Старлетка

В декабре 1947 года Мэрилин перебралась из дома Кэрролла и Рэйман в Бербанк на Роуланд-стрит, 4215. Джон и Люсиль не забывали Мэрилин, и с 1 декабря 1947 года по 29 февраля 1948 года выступали в роли ее менеджеров. В результате этого сотрудничества Мэрилин начала зарабатывать 100 долларов в неделю, Кэрролл же получал все деньги за ее актерские работы, выплачивая 10 процентов ее агенту Гарри Липтону.

По словам Люсиль Рэйман, Мэрилин доставляла много хлопот: она постоянно звонила ей и Джону на работу, хотя они просили актрису этого не делать. «За внешностью куколки, котенка скрывалась истинная личность Мэрилин: жесткая, практичная и расчетливая», — говорила Рэйман в одном из интервью 1950-х годов. В итоге дружба сошла на нет, оставив неприятный осадок: годы спустя Люсиль заявляла, что при их первой встрече Мэрилин пыталась соблазнить Джона Кэрролла и просила Рэйман развестись с мужем, чтобы самой завести с ним роман.

Но пока они работали вместе, Кэрроллы успели познакомить Мэрилин с Пэтом Де Чикко, бывшим мужем Телмы Тодд, киноактрисы 1930-х годов, к тому времени умершей. Именно Де Чикко представил Мэрилин шестидесятидевятилетнему Джозефу Шенку, большой шишке со студии «Fox». Шенк тут же попал под чары обаятельной старлетки, и с тех пор она стала частым гостем в его доме на Саут-Кэролвуд-драйв, 141.

Мэрилин часто называют любовницей престарелого продюсера, но сама она всегда отрицала это, уверяя всех, что они с Шенком были просто друзьями, а она так много времени проводила у него, так как в его доме подавали божественные блюда. Актриса говорила режиссеру Элиа Казану, что Шенк предлагал ей выйти за него замуж: ведь тогда даже в случае его смерти ей не пришлось бы терпеть нужду. Мэрилин отказала ему, но это не помешало им остаться друзьями, и она по-прежнему проводила много времени в его доме.

Сам Шенк в середине 1950-х годов давал интервью Эзре Гудмэну, где тоже заявил, что у него не было романа с Мэрилин: «Она часто приезжала ко мне пообедать. Думаю, ей нравилась еда. Готовят у меня отменно. Нет, я никогда не строил планов закрутить роман с Мэрилин, и у нее таких мыслей тоже не было».

Хотя Мэрилин никогда не просила Шенка помочь ей устроиться в киноиндустрии, вскоре после их знакомства он убедил главу «Columbia Pictures» Гэри Кона просмотреть запись ее проб. К несчастью, Кона, который был женат, Мэрилин привлекла совсем не как актриса, и он даже предлагал ей поехать с ним на яхте на остров Каталина. Когда Мэрилин заявила, что согласится на поездку, только если он возьмет с собой жену, Кон пришел в ярость.

Вскоре после этого случая Мэрилин, как обычно, встретилась за чашечкой кофе с тетей Энид и Кэтрин. Она поделилась с ними своими переживаниями о том, что руководитель компании пытался заманить ее к себе на яхту. Друг Кэтрин, Джеймс Глэг, вспоминал: «Кэтрин рассказывала мне об этом задолго до того, как история просочилась в печать. Она говорила: "Я могу сказать о Мэрилин только одно, — как будто было много такого, чего о Мэрилин ей было нельзя рассказывать, — она была порядочной девушкой"».

Большинство биографов полагают, что именно рекомендация Шенка принесла Мэрилин контракт с «Columbia Pictures», однако Наташа Лайтесс, преподаватель драматического искусства, в своей статье «Личная жизнь Мэрилин Монро» поведала иную версию развития событий.

Лайтесс была несостоявшейся актрисой, когда-то сотрудничавшей со студией «RKO». По ее словам, Макс Арноу, подбиравший актеров для студии «Коламбиа», решил спросить ее совета об одной из старлеток — Мэрилин Монро. Сам он не видел в ней большого таланта, но решил узнать мнение Лайтесс. Первое впечатление Лайтес также было неоднозначным: «Увидев Мэрилин Монро впервые, я подумала: "Ну и голос!" У меня просто в ушах зазвенело. И вела она себя так, будто извинялась. Все ее существо говорило: "Знаю, мне далеко до совершенства, но я так стараюсь!"».

Однако по какой-то причине Лайтесс захотела помочь молодой актрисе, но она понятия не имела, что может сделать для Мэрилин за тот короткий срок, который им дали. По словам Наташи, в то время Мэрилин еще не подписала контракт с «Columbia Pictures» и самостоятельно оплачивала занятия. Не прошло и месяца, как преподавательнице позвонил Макс Арноу. «Я тут просмотрел документы на Мэрилин Монро, — сказал он. — Ты очень много с ней возишься. Слишком много. Бросай ее». Наташа отказалась и продолжила репетировать с Мэрилин сцену для прослушивания. Они выбрали фрагмент из всеми забытого фильма под названием «Они знали, что им нужно», и выступление актрисы так поразило руководство киностудии, что Мэрилин предложили контракт.

9 мая 1948 года Мэрилин, сама не своя от счастья, подписала контракт на полгода, в соответствии с которым она должна была получать 125 долларов каждую неделю. Она поделилась с Наташей своим восторгом от того, что впервые в жизни могла посвящать все свое время работе и совершенствованию навыков, не беспокоясь о деньгах на еду и жилье. Контракт знаменовал для нее начало нового пути, исполнение ее заветной мечты. «Контракт с "Columbia Pictures" был чем-то совершенно новым, — вспоминала она. — Я была уверена, что это — мой шанс».

Не успела Мэрилин воспользоваться своим «шансом», как произошла очередная трагедия: скончалась ее любимая тетя Ана. Пожилая женщина много болела, но это было слабым утешением: сердце Мэрилин было разбито. «Мне не с кем было поделиться своими надеждами и тревогами. Я была так несчастна!» — рассказывала актриса. Она вернулась в дом, где они вместе проводили счастливые дни. Она рассматривала знакомые вещи и внезапно обнаружила, что тетя Ана оставила для нее книгу. На обложке значилось: «Гончар», а на титульном листе пожилая женщина написала: «Милая Мэрилин, прочти эту книгу. Кроме любви мне нечего тебе оставить. Но ее не победит даже смерть, и даже после смерти я всегда буду рядом с тобой». Молодая актриса была потрясена до глубины души, она всю жизнь хранила память об этой женщине, которая с самой первой встречи стала ей надеждой и опорой.

Мэрилин стало немного легче, когда 22 апреля начались съемки в малобюджетном мюзикле «Хористки», которые продлились до 3 мая 1948 года. Мэрилин играла Пэгги Мартин, а Адель Йоргенс, которая была всего на девять лет старше, досталась роль матери Пэгги. Хотя Мэрилин была молода и прекрасна, сюжет фильма едва ли можно назвать захватывающим: Пэгги и ее мать Мэй вместе выступают в бурлеск-шоу. Судьба улыбается Пэгги, и ей удается завоевать сердце молодого и богатого холостяка (Рэнд Брукс). На пути счастливых влюбленных возникают препятствия: мать девушки не одобряет их отношений, а семья молодого человека узнает, чем Пэгги зарабатывает на жизнь. Но, как и в любой сказке, в финале торжествует любовь, а герой и героиня живут долго и счастливо. Впоследствии Мэрилин признавалась, что фильм ей жутко не нравился, но она не могла отрицать, что это была для нее прекрасная возможность показать в кино свои таланты танцовщицы и певицы. Песни, которые в этом фильме исполнила Мэрилин, «Каждой крошке нужен па-па-папочка» и «Все знают, что я тебя люблю», были написаны под руководством музыкального руководителя Фреда Карджера, работавшего в то время в «Columbia Pictures». Когда они познакомились, Карджеру было тридцать два, а прекрасной старлетке — двадцать один. Он недавно развелся и теперь жил со своей матерью, сестрой и ребенком. Карджеру не нужны были серьезные отношения, но Мэрилин не могла не привлечь его внимания. Да и сама актриса потеряла голову. «Я влюбилась в обычного парня, который играет на рояле, — говорила она. — Мне всегда нравились мужчины в очках. Он надел очки, чтобы просмотреть ноты, — и я пропала. Он перестал играть, повернулся и поцеловал меня. Жизнь моя перевернулась».

К несчастью для Мэрилин, отношения складывались неудачно. Фред Карджер еще не оправился после развода, и Мэрилин казалось, что он подавляет ее и недооценивает ее ум и устремления. Он не внушал особого доверия, и по сути дела актриса гораздо лучше ладила с его матерью и сестрой, чем с ним. И все-таки она безумно любила Карджера. Она говорила: «Когда он заходит в комнату и обнимает меня, я забываю все плохое. Я забываю даже, что когда-то была Нормой Джин».

Впоследствии Мэрилин рассказала Бену Хекту, почему Карджер отказался на ней жениться: он не хотел, чтобы его ребенка воспитывала такая женщина, как она. И в конце концов Карджер с радостью помог ей с переездом в новую квартиру для работников киностудии, специально обставленную для одинокой женщины.

Симпатичное трехэтажное здание женского общежития Студио-клаб в Голливуде было построено в 1926 году для женщин, работавших в киноиндустрии. Оно находилось в самом сердце Голливуда, по адресу Лоди-плэйс, 1215, и в то время, когда Мэрилин поселилась там, было домом примерно для 7000 девушек. 3 июня 1948 года молодая актриса переехала из своей маленькой квартирки в двухместную комнату в общежитии, где она платила 12 долларов за жилье и питание.

Когда Фред Карджер бросил ее, она повнимательнее пригляделась к своему новому дому, который ей приходилось делить с изучающей оперное искусство студенткой Кларисс Эванс. Восторга увиденное не вызывало. Квартира навевала воспоминания о приюте, к тому же нужно было следовать множеству правил: курить в фойе запрещалось, нельзя было приходить в столовую в шортах и приводить мужчин в комнаты наверху. Мэрилин решила, что будет сама по себе, и все удивлялись, почему она такая тихая, никогда болтает о парнях и не сплетничает. Однако Эванс впоследствии рассказывал биографу Мэрилин Морису Золотову, что ее чаще, чем других, приглашали на свидания и ей чаще, чем другим, звонили, хотя в это время она встречалась не только с Фредом Карджером, но и со своей давней любовью Биллом Перселом.

Мэрилин была все так же сосредоточена на карьере, и 15 августа она уже блистала на сцене театра Блисс-Гайден в постановке трехактной пьесы Эдны Фербер и Джорджа С. Кауфмана «Служебный вход». В основе сюжета — история шестнадцати актрис, живущих в пансионате, хозяйкой которого является дама в летах миссис Оркатт. Главная героиня — молодая женщина Терри, которая мечтает добиться успеха на театральной сцене. В финале она получает роль своей мечты и обретает уверенность в том, что ей никогда больше не придется ни с кем делить свою комнату. История главной героини и ее жизнь в общежитии напомнили Мэрилин о ее собственной жизни в Студио-клаб. Вряд ли можно считать совпадением то, что, получив эту роль, Мэрилин перебралась из номера на двоих в отдельную комнату, за которую ей приходилось еженедельно выплачивать общежитию 16,5 долларов.

В сентябре 1948 года Билл Персел снова оказался в Лос-Анджелесе: он поступил в бизнес-колледж Вудбери, где собирался учиться рекламному делу. Несмотря на то что Норма Джин все еще встречалась с Фредом Карджером, она стала проводить много времени с Перселом. Они часто гуляли, обедали вместе в кафе на киностудии, веселились. Персел вспоминал: «У нас не было любимых маршрутов, мы просто находили какое-нибудь местечко потише и там гуляли. Она не распространялась о своей личной жизни, но рассказывала о том, как работала моделью и где снималась. Но в основном мы говорили о своих делах, писали записки на салфетках в кафе — было бы здорово, если бы хоть одна сохранилась: мы переписывались о том, какой бы она хотела (мы хотели) иметь дом, сколько детей, какую завести собаку и обо всем таком».

Они побывали в знаменитом голливудском театре «Палладиум», где выступал с ансамблем кларнетист Вуди Герман. По словам Персела, этим вечером Норму Джин переполняли впечатления: «Пока мы танцевали возле сцены, Вуди Герман глаз не сводил с Нормы Джин, так что чуть со сцены не упал! В последний момент он устоял на ногах, но кларнет изо рта выронил. Норма Джин ничего не заметила, потому что стояла спиной к сцене, но аханье зрителей привлекло ее внимание. Потом я шутя сказал ей, что из-за нее музыкант едва не свалился в зал, и мы посмеялись над этим случаем».

Мэрилин было с ним хорошо и весело с Биллом Перселом, и оба наслаждались обществом друг друга: «Она всегда спрашивала меня об учебе в колледже, об успехах в баскетболе и тому подобном. Для меня она не прихорашивалась специально, и мне это очень нравилось. Она была особенно прекрасна, когда красилась совсем чуть-чуть, а волосы перевязывала сзади лентой.

Как-то вечером мы пошли на пляж ловить грунионов. Когда у берега появляется много этой рыбы, народ сбегается к морю с ведрами и сетями. Помню, мы с Нормой Джин закатали брюки до колен, взяли в руки ведра и побежали в воду. Мы резвились в волнах вместе с десятками других людей, стараясь поймать кишащую в море рыбу. Потом мы отыскали каких-то малышей и подарили им весь улов. Это было веселое приключение. Я любовался ею, а она подпрыгивала от восторга и кричала: "Поймала! Поймала!" Нам с ней было так здорово, мы были беззаботны, как дети. Как сейчас помню ее, промокшую, перепачканную песком после того, как она упала в воду. Она хохотала и вовсю загребала рыбешек, чтобы потом отдать их детям, которые были слишком малы, чтобы устоять в морских волнах».

Норма Джин нравилась не только детям. Однажды во время прогулки с Биллом она решила купить хотдог, и не в меру дружелюбный продавец вместо одного вручил ей целую охапку. Билл вспоминал: «Она знала о своей красоте, но не пыталась ни с кем заигрывать и одевалась всегда прилично. Когда мы встречались, она уделяла мне максимум внимания, а когда говорила со мной (даже если шепотом), всегда смотрела мне в глаза. Как-то раз она спросила, не раздражает ли меня, что мужчины свистят ей вслед и отпускают на ее счет комментарии. Я отшутился: "С чего мне быть недовольным, они же мне свистят, а не тебе!"».

Хотя Норма Джин подтрунивала над ревнивым Биллом, она сама была в отношениях собственницей. Однажды ей пришлось отменить свидание с Биллом: они собирались пойти на танцы. Но предупредила молодого человека она в самый последний момент, чтобы у него не было времени найти себе другую спутницу. Другой случай произошел в кафетерии на студии «Columbia». Билл рассказывал: «Норма Джин попросила дать ей посмотреть мои очки. Я снял их и протянул ей. Она тут же размазала по стеклам масло, чтобы я не заглядывался на симпатичных девушек, которые обедали за соседними столиками».

Во время учебы в Лос-Анджелесе Билл подрабатывал в одной из компаний, и среди его коллег была молодая испанка. «Она с ума по мне сходила, — говорил Билл. — Она была старше, чем я, но самая что ни на есть красотка». Когда Норма Джин узнала о поклоннице своего друга, она стала уговаривать его съехаться. Он вспоминал: «Я просил ее попридержать лошадей. Прежде чем заводить семью, мне хотелось доучиться. Она отвечала: "Билл, я же не молодею. И я видела, как эта испанка с работы на тебя смотрит"». Билл убеждал Норму Джин, что его не интересует эта девушка, и в конце концов они оставили эту тему.

Биллу нравилось оперное искусство, и Мэрилин была в восторге, когда узнала, что с 3 по 4 сентября 1948 года в Голливуд-Боул дают «Мадам Баттерфляй». Главную роль в постановке исполняла Элеанор Стебер, а дирижировал Юджин Орманди. Билл заехал за Мэрилин на машине, и они отправились в театр. Персел рассказывал: «Она сидела совсем рядом со мной и, затаив дыхание, слушала оперу. Весь вечер она была очень тихой и грустной. Когда я спросил, что с ней, она ответила: все в порядке. После театра мы зашли поужинать, но ее настроение не изменилось, и она была так же печальна и неразговорчива. Только спустя много лет я узнал, что в детстве Норма Джин выступала в Голливуд-Боул и допустила какую-то ошибку. Она была такой ранимой, все время боялась быть отвергнутой, так что, возможно, всю жизнь не могла забыть об этой неудаче. Вероятно, театр навеял эти детские воспоминания, но я не стал расспрашивать. У нее было полное право грустить, не посвящая ни меня, ни кого-то другого в свои проблемы».

Может быть, поход в театр действительно вызвал у Мэрилин грустные воспоминания, а может быть, она думала о Фреде Карджере, который относился к ней все прохладнее. Она все еще любила музыканта, но ей казались невыносимыми его безразличие к ее чувствам и постоянные обидные замечания в ее адрес. Мэрилин понимала, что скоро их ждет разрыв.

Весь сентябрь Мэрилин не везло. Все началось с того, что ее вызвали на киностудию. Друзья говорили актрисе, что она прекрасно сыграла в «Хористках» и ей наверняка должны дать хорошую роль, так что на встречу Мэрилин шла в хорошем настроении и с надеждой на лучшее будущее. К несчастью, роль ей не предложили. Напротив, ей сказали, что, хотя у нее отличные способности, «Columbia Pictures» не может предложить ей работу. 8 сентября контракт с актрисой был расторгнут, что, конечно, стало для нее большим ударом. Спустя много лет она признавала, что тогда еще не была готова к большому кино, но произошедшее показалось ей громом среди ясного неба.

«Было очень тяжело, — рассказывала Мэрилин. — Я ела только два раза в день: завтракала и ужинала. Мне пришлось вернуться к работе модели. Я не могла купить себе новую одежду, вообще ничего. Денег хватало только на то, чтобы заплатить за жилье и учебу». Да и съемки в странных фотосессиях с чизкейками не решали всех проблем. Когда несколько месяцев назад Мэрилин подписала контракт с «Columbia Pictures», к ней домой приехал представитель одного из магазинов одежды и предложил что-нибудь купить в кредит. Тогда предложение показалось актрисе выгодным, и она выбрала два костюма, черное платье, белье и несколько пар туфель общей стоимостью 200 долларов. Однако когда контракт утратил свою силу, магазин потребовал срочно выплатить остаток долга, и в результате Мэрилин чуть не лишилась машины. «И снова мне пришлось собирать последние крохи, чтобы как-то выйти из положения», — говорила она.

12 сентября последний раз давали «Служебный вход», а 21 сентября Мэрилин отправилась на новое прослушивание. По пути актриса угодила в небольшую аварию на бульваре Сансет. По случайному стечению обстоятельств в это время мимо проезжал фотограф Том Келли, который остановился, чтобы помочь молодой женщине. Мэрилин в слезах поведала ему, что опаздывает на важную встречу, а денег на такси у нее нет. Фотограф дал ей 5 долларов и свою визитную карточку. В ближайшем будущем это знакомство сыграет большую роль в жизни актрисы.

Осенью 1948 года у Мэрилин было несколько свиданий с редактором Дэном Каном. Он был другом Стэнли Рубина, продюсера телесериалов. Рубин снял тридцатиминутную пилотную серию, которая имела успех, и «American Tobacco Company» заказала ему производство двадцати шести серий, которые нужно было подготовить, спродюсировать и для которых нужно было подобрать актеров. Рубин поделился новостью с Дэном Каном, который рассказал ему о своей молодой подруге — красивой талантливой актрисе, ищущей работу. Рубин вспоминал: «Дэн поинтересовался, можно ли задействовать ее в шоу, и я попросил, чтобы Мэрилин или ее агент позвонили мне и договорились о времени прослушивания. Ее агент привез актрису к нам в офис. Она примерно полчаса читала сценарий, после чего сообщила, что готова к прослушиванию. Она была довольно приятная и очень красивая. Я послушал, как она читает роль, поблагодарил ее, и мы расстались».

Рубину понравилась актриса, но его беспокоило, что у нее слишком мало опыта, из-за чего она могла задерживать съемки. Когда Кан осведомился об успехах Мэрилин, Рубин ответил, что в этот сериал он ее не возьмет, но будет держать ее на примете и, возможно, она получит роль в следующем. Для Мэрилин это стало еще одним разочарованием на пути к славе, но когда несколько лет спустя они с Рубином встретились на съемках фильма «Река, не текущая вспять», она не стала напоминать ему об этом. «Она бы никогда не опустилась до напоминания о том, что я не взял ее в тот телесериал, а теперь мечтал, чтобы она снималась в "Реке, не текущей вспять"», — смеялся Рубин.

Спустя несколько месяцев после ухода актрисы из «Columbia Pictures» на экраны вышли «Хористки». Зрители и критики едва заметили картину, но был один человек, который не мог не обратить на нее внимания, — Джим Догерти, бывший муж Мэрилин. Его племянник Пол «Уэс» Кэнтман вспоминал: «Дядя Джим как раз закончил полицейскую академию, когда вышел ее первый фильм. Он в то время патрулировал бульвар Вэн-Найз. Каждый раз, проходя мимо кинотеатра, он заходил внутрь и смотрел кусочек фильма. Думаю, он смотрел почти все ее картины, хотя никому об этом не рассказывал. Мы немного говорили с ним об этом на охоте. Кроме меня, боюсь, он никому не открывался».

Хотя Джеймс смирился с их разрывом и всем заявлял, что он «слишком занят, чтобы ходить по кинотеатрам», Норма Джин осталась в его сердце, и, как выяснилось, она тоже помнила его, по крайней мере его номер телефона. Уэс Кэнтман вспоминал: «Неудачи в Голливуде так расстроили ее, что она позвонила дяде и спросила, можно ли ей приехать домой. Он ответил отказом: мол, сама вырыла себе яму, сама и выбирайся. Она расстроилась еще больше и повесила трубку».

Конечно, когда Мэрилин захотела вернуться к Джиму — хоть это было и бессмысленно, — ему было трудно заставить себя сказать «нет». Но эта женщина однажды разбила сердце Догерти, и он не хотел снова наступить на те же грабли. Пол Кэнтман понимал, как тяжело далось его дяде это решение: «Он по-настоящему любил ее, мне кажется, до самой своей смерти. Я часто видел в его глазах слезы. Да, это была большая любовь, и я по сей день верю, что чувство было взаимным. Оно поразило их обоих, но потом они разошлись и уже не могли ничего вернуть. Да, потом он женился, но, мне кажется, это был момент слабости. Правда, у них с новой женой были дети, а семья много значила для него».

К концу 1948 года отношения Мэрилин с Фредом Карджером сошли на нет, и перед Новым годом в ее жизни появился новый мужчина. Это был Джонни Хайд, вице-президент агентства «William Morris». Мэрилин и Хайд познакомились в гостях у друзей, где они так быстро поладили, что на следующий день Джонни позвонил ей и пригласил пообедать. После этого они сблизились еще больше, было абсолютно понятно, что пятидесятитрехлетний Хайд, который к тому же был женат, оказался совершенно очарован двадцатидвухлетней старлеткой.

Хайд был невысокого роста, худощавый мужчина с больным сердцем, но это не мешало ему быть одним из самых влиятельных агентов в «William Morris». Сначала он не знал адреса актрисы, но тем не менее забрасывал ее письмами, подарками и открытками, умоляя написать ему в Феникс, где он тогда жил в отеле «Arizona Biltmore». В одном из первых писем Хайд спрашивал: «Какой у тебя адрес?» В другом писал: «Я прощу тебе что угодно, ведь ты сказала, что по мне скучаешь». В открытках он называл ее «Драгоценная моя» и «Милая моя Мэрилин», а в обществе звал ее «деткой». Попросту говоря, он был по уши влюблен в Мэрилин и мечтал, что она ответит взаимностью.

Когда они встречались, он убеждал ее не оставлять попыток пробиться в кино, уговаривал отказаться от услуг Гарри Липтона и подписать контракт с «William Morris». Впоследствии Мэрилин вспоминала: «Когда я впервые поделилась с Джонни Хайдом своими мечтами о кино, он не стал надо мной смеяться. Он внимательно выслушал меня и сказал: "Конечно же, ты можешь стать актрисой!"» Это был первый человек, который воспринял меня всерьез, за что я ему безмерно благодарна.

Конечно, он не был первым, кто поддержал Мэрилин в ее стремлениях, но она была так благодарна ему, что вручила эту «пальму первенства». Хайд познакомил Мэрилин со многими произведениями литературы и классической музыки, научил ее правильно распоряжаться временем. Обычно, если не было работы, Мэрилин поздно вставала, долго завтракала и могла часами болтать по телефону, но Хайд убедил ее, что так делать неправильно: нужно использовать каждое мгновение и постоянно развиваться. В итоге она приобрела уверенность в себе, научилась отстаивать свою точку зрения и даже стала пунктуальнее. Он показал Мэрилин сценарий, написанный по мотивам «Братьев Карамазовых», и советовал сосредоточиться на драматических, более серьезных ролях. Вскоре он приобрел в ее глазах огромный авторитет, стал ее защитником, а после — любовником. Джонни Грант вспоминал: «Это был невысокий мужичонка, и он из кожи вон лез ради нее. Я пару раз встречал их в ресторане "Ciros". Похоже, ей он и правда нравился».

Несмотря на то, что у нее был столь чуткий наставник, Мэрилин по-прежнему пребывала в унынии. Актриса и модель Аннабелль Стэнфорд рассказывала: «Помню, однажды я была на студии "Columbia" и увидела Мэрилин, которая стояла с невысоким прилично одетым мужчиной [Хайдом]. На ней было коктейльное платье из черного атласа: помню еще, я подумала, что подобные платья днем не носят. Мэрилин плакала, потому что не получила роль. Оказалось, эту самую роль только что отдали мне».

29 февраля 1949 года закончился срок контракта Мэрилин с Кэрроллами, а 2 марта 1949 года с легкой руки Хайда Мэрилин подписала договор с агентством «William Morris». Чуть позже, 13 марта, она выехала из Студио-клаб и сняла номер на одного в отеле «Beverly Carlton», где было достаточно места для ее книг и имелась даже маленькая кухонька. К тому времени Хайд бросил семью и поселился на Норт-Палм-драйв, 718. В столовой своего дома он поставил диваны и оставил пространство, где можно было потанцевать: он пытался сделать комнату похожей на любимый голливудский ресторан Мэрилин «Romanoffs». Она часто оставалась у Хайда на ночь, гораздо чаще, чем в своем отеле. Однако то, что она снимала там номер, не только давало ей чувство независимости, но и позволяло соблюдать приличия.

Но Хайду было этого недостаточно. Он по-настоящему полюбил актрису и много раз предлагал ей выйти за него замуж, обещая, что в случае его смерти Мэрилин унаследует все его имущество. Он говорил: «Как-то я обсуждал это с одним продюсером, и он спросил: "А что ты теряешь?" И я ответил: "Себя. Я женюсь только по одной причине — и это любовь"». К несчастью для Хайда, Мэрилин не собиралась за него замуж, и, вероятнее всего, пока они были вместе, встречалась с другими.

Несмотря на то что Хайд боготворил Мэрилин, он не считал ее совершенством и даже записал ее на прием у пластического хирурга доктора Майкла Гардина. Гардин пришел к выводу, что ей необходимо исправить форму подбородка (а не носа, как многие думают) и вставить протез в челюсть, чтобы смягчить профиль. О шрамах, оставшихся после операции, пишет Джеймс Хэспил в книге «Мэрилин Монро. Между славой и одиночеством».

Когда Фред Карджер узнал, что Мэрилин встречается с Джонни Хайдом, он обезумел от ревности и заявился к ней с предложением руки и сердца. Возможно, у актрисы и оставались к нему чувства, но она ответила решительным отказом. Это, однако, не умерило пыл Карджера. Как-то раз к Мэрилин даже приезжала его мать, чтобы переубедить ее. Мэрилин не поддалась на уговоры, но женщины оставались подругами до самой смерти актрисы.

В апреле 1949 года фотограф Филипп Хальсман готовил статью для журнала «Life», где должен был выяснить, насколько хорошо играют восемь голливудских старлеток. Старлеток подбирал редактор Джин Кук, а Хальсман фотографировал их у себя в номере отеля «Beverly-Hills». При этом он просил каждую девушку разыграть четыре ситуации: показать, что ей рассказывают смешной анекдот, что она пьет вкусный воображаемый напиток, что ее напугало ужасное чудовище и что ее целует прекрасный возлюбленный.

Когда Мэрилин вошла в комнату, она показалась Хальсману жутко застенчивой. Движения актрисы были скованными и неловкими, так что фотографа она не впечатлила. Но когда дело дошло до сцены с поцелуем, его мнение изменилось: он понял, что перед ним старательная и яркая молодая актриса. Ему хотелось похвалить Мэрилин, и он сказал ей, что большинство девушек играли плохо, а у нее есть несомненные способности, и посоветовал ей отправиться в Нью-Йорк, чтобы продолжить карьеру актрисы. «Я никуда не поехала, — говорила впоследствии Мэрилин. — Но его слова меня очень воодушевили».