Главная / Публикации / М. Морган. «Мэрилин Монро»

Глава четвертая. Миссис Догерти

Когда Грейс и Док решили уехать из Калифорнии, они попросили Сэма и Эдит Неблкэмп приютить Норму Джин. Однако у них тоже была дочь, поэтому им пришлось отказать. Попытки попросить кого-то еще тоже не увенчались успехом, и в поисках быстрого решения проблемы Грейс обратилась к своей соседке Этель Догерти, предложив Джиму жениться на Норме Джин.

Зная, как Джима расстроило расставание с предыдущей девушкой, Дорис Дреннен, Этель посчитала брак с Нормой Джин хорошей идеей и завела разговор об этом с сыном. К ее огорчению, парень посмеялся над таким предложением, заявив, что между ним и Нормой Джин нет ничего серьезного и, кроме того, она слишком молода, чтобы на ней жениться.

Однако когда Этель объяснила, что Грейс, вероятно, придется снова отправить Норму Джин в приют, молодой человек засомневался: у него появилось желание «спасти» ее, и, пока он не передумал, Этель восторженно провозгласила: «Устроим свадьбу в июне!»

Существует мнение, что их отношения и брак были всего лишь результатом дружбы Грейс и Этель Догерти, но вполне возможно, что у молодых людей были глубокие чувства друг к другу и в конце концов они бы все равно поженились.

«Его воротило от самой мысли о том, что свадьба может быть подстроена! — вспоминает племянник Джима Пол Кэнтмэн. — Да, их познакомили и, возможно, немного подтолкнули к отношениям, но он никому не позволил бы давить на себя. Поверьте, он бы никогда не женился на ней без любви. Он был далеко не самый невзрачный парень в округе, и любая была бы счастлива, выбери он ее». В самом деле, Джим признался, что ему нравится идея стать для Нормы Джин рыцарем в сияющих доспехах, и согласился жениться на ней, чтобы она не попала в приют.

Когда спустя годы Мэрилин вспоминала об этом браке, она никогда не называла Джима рыцарем в сияющих доспехах. Напротив, она всегда рассказывала о нем без особого энтузиазма, отмечая, что Годдарды не имели возможности взять ее с собой в Виргинию, так что «вместо того, чтобы отправиться в детский дом или новую приемную семью, я вышла замуж». Она заявляла: «Замужество не принесло мне ни радости, ни горя. Это было похоже на жизнь в зоопарке».

Норме Джин казалось, что Грейс Годдард предала ее и бросила, а мысль о приюте была ей отвратительна, так что замужество стало лучшим выходом из сложившейся ситуации. Джим, однако, настаивал, что они были искренне счастливы и с каждым днем любили друг друга все больше. Если чувства Нормы Джин были другими, то она их тщательно скрывала, хотя ее явно беспокоила мысль о том, что Джим женится на ней из чувства долга.

Пара отправилась покупать кольцо, и, к изумлению Джима, Норма Джин настояла на более дешевом варианте, чем он выбрал сначала. Они вернулись в дом Догерти с известием о том, что теперь официально обручены, и Норма Джин казалась всем совершенно счастливой. Правда на семейном пикнике на озере Шервуд она была необычно печальна, хотя Джим пел ей серенады под гитару. «Ко всеобщему веселью она прибавила только тихую гордую улыбку да шесть лимонных пирогов», — вспоминала ее невестка Элида Нельсон.

Джим и Норма Джин стали встречаться постоянно, вместе отдыхали на пляже, бродили по Голливуд-хиллс, катались на лодке по озеру Поупс-Уиллоу, ловили рыбу на озере Шервуд. Именно там Норма Джин познакомилась с племянником Джима Полом Кэнтмэном, которому тогда было около восьми лет. Он рассказывал: «Помню, она мне показалась очень красивой и милой. Мы взяли гребную лодку, так что, пока мы рыбачили, Норма Джин была на веслах. Грести у нее получалось хорошо, а мы поймали пару отличных окуней»

Норма Джин хотела закончить школу, но обстоятельства не позволяли. Она вспоминала: «Я поняла, что школа и замужество несовместимы. Мы были бедны, так что, естественно, мне нужно было справляться с хозяйством и при этом укладываться в весьма скромный бюджет». Девушка собиралась бросить учебу в старшей школе при университете. Учитель социологии, который узнал об этом, заявил, что она погубит свою жизнь, если выйдет замуж, даже не имея представления о том, что такое любовь. Решение уйти из школы всегда мучило Норму Джин. Она врала журналистам, рассказывая, что закончила школу после свадьбы, и всю жизнь пыталась заполнить пробелы в своем образовании, посещая курсы и оплачивая частные уроки. Но летом 1942 года судьбоносное решение было принято, и незадолго до свадьбы девушка покинула школу, чтобы стать миссис Догерти и посвятить себя новой жизни.

Хотя к свадьбе готовились впопыхах, церемония вышла роскошной, молодожены получили множество подарков от друзей и родных, в том числе кофейный сервиз, вазы, раскрашенные под золото, банные полотенца, кухонные полотенца с вышивкой и «потрясающий набор для коктейлей... Очень красивый!». Торжество решено было устроить на Саут-Бентли, 432, в доме Честера и Дорис Хауэл. Выбор пал на это место, потому что Норме Джин очень хотелось, чтобы церемония происходила возле огромной винтовой лестницы. Тетя Ана взяла на себя заботы о платье, Норма Джин сосредоточилась на выборе колец, а в газетах появилось объявление о грядущем событии. Даже самому юному члену семьи Полу Кэнтмэну нашлось дело в предсвадебной суматохе. Он вспоминал: «На свадьбе я должен был нести обручальные кольца, и за пару недель до церемонии мы с мамой отправились в магазин "Shulman's Men's" в Вэн-Найз, чтобы выбрать мне подходящий костюм: новенькие черные брюки, белую рубашку и лакированные туфли. Помню, я пришел в школу и заявил одноклассникам, что мой дядя женится на самой красивой девушке в мире, а я буду нести кольца у них на свадьбе. У нас была репетиция, и мне показали, как нужно торжественно идти и как держать подушечку, чтобы кольца с нее не упали. Я все время тренировался, чтобы все получалось как нужно и чтобы дядя Джим мог мною гордиться. Если мама просила меня что-то сделать, я всегда делал это торжественно и размеренно. Думаю, все вздохнули с облегчением, когда свадьба прошла и я снова стал ходить как обычно».

После свадьбы Норма Джин собиралась жить с семьей мужа, но 8 июня 1942 года молодожены нашли и сняли меблированную квартиру на Виста-Дель-Монте, 4524, причем, по словам Пола Кэнтмэна, они был первыми, кто в ней жил. «Квартира была небольшая, но уютная, — рассказывал он. — Маленькая спальня, гостиная, ванная и кухонька, такая крохотная, что, неловко повернувшись в ней, можно было попасть себе пальцем в глаз!»

Крохотный или нет, но это был настоящий дом мистера и миссис Догерти, и Норма Джин так им гордилась, что нарисовала подробную схему квартиры и отправила ее тете Грейс. «У нас в самом деле славный дом, — говорила она в письме. — Я сделаю фотографию и пришлю тебе». Наблюдая за хлопотами Нормы Джин, которая увлеченно обустраивала их жилье, Джим понял, как сильно он любит ее. «Иногда мне казалось, что у меня сердце из груди выпрыгнет. Она была для меня дороже всего на свете», — писал он.

19 июня 1942 года ровно в 8.30 вечера Норма Джин спустилась по винтовой лестнице, и тетя Ана повела ее к алтарю. Это была самая настоящая скромная невеста: она дрожала от волнения, на ней было украшенное вышивкой кружевное платье с длинными рукавами, пышной юбкой и прелестным вырезом; вуаль была сделана из белого кружева, а в руках девушка несла букет белых гардений.

Ни Глэдис, ни Годдардов не было на церемонии, со стороны невесты присутствовали Болендеры. Сестра Джима Элида вспоминала Норму Джин как «скромную и покорную девушку. Ее достоинство и благочестие создавали особенно теплую атмосферу во время праздника». Тетя Ана отвечала за музыку, брат Джима Мэрион был шафером, а Лоррейн Эллен, с которой Норма Джин вместе училась в школе, была подружкой невесты. Кроме того, на церемонии присутствовали Джоан и Джон Ингрэм, сестра и зять бывшей девушки Джима Дорис Дреннен. Впоследствии Дорис вспоминала: «Моя сестра Джоан больше общалась с Нормой Джин, чем я. Как-то раз она сказала мне, что у Нормы Джин было два преимущества, которыми она умело пользовалась: отличная фигура и симпатичное личико».

Торжество прошло великолепно, а сразу после церемонии в доме Хоуэллов устроили скромный праздник. Вопрос о месте празднования вызвал споры. Элида Нельсон вспоминала: «Кто-то спросил, где планируется отмечать свадьбу. Норма Джин тут же ответила: "Обычно родители невесты принимают гостей". "Так и есть, милая, — подхватила одна из соседок-лицемерок, — Но у тебя же нет родителей". Я до сих пор помню печальное лицо Нормы Джин. Мысль о том, чтобы так оскорбить женщину, кажется мне отвратительной».

Когда гости разошлись, брат Джима Мэрион решил, что было бы здорово «украсть» Норму Джин и отправить их с Джимом в «Florentine Gardens», ночной клуб на Голливудском бульваре. Там тоже не обошлось без происшествий: официант случайно влил на Джима суп, и, кроме того, новоиспеченного мужа, к неудовольствию Нормы Джин, заставили танцевать на сцене с одной из певиц.

Годы спустя Джим размышлял о том, что, возможно, Норма Джин хотела поссориться с ним в тот вечер, потому что мысль о первой брачной ночи не радовала ее. Мучимая комплексами, она даже спросила у Грейс Годдард, можно ли «быть просто друзьями» с мужем, и с трудом заставила себя прочитать книгу о сексуальном воспитании, подаренную тетей Аной. Ни советы, ни книга не придали ей уверенности в себе, так что в свою первую брачную ночь она заперлась в ванной и долго не могла заставить себя выйти.

Хотя Норме Джин в жизни случалось готовить — раз в два дня она пекла хлеб и готовила для своих новых родственников, — скоро стало ясно, что ей не хватает опыта: она могла по ошибке положить соль Джиму в кофе и, как известно, отваривала морковь и горошек, потому что тогда их цвет ей нравился больше. Положение усугублялось тем, что братьям Джима, Тому и Мэриону, нравилось набивать кухонные шкафы молодоженов едой под завязку. К сожалению, они руководствовались не столько благими намерениями, сколько желанием повеселиться. Спустя шестьдесят лет Пол Кэнтмэн рассказывал: «Им в голову пришла мысль о том, что заполненные едой шкафы могли бы быть отличным свадебным подарком, ведь дядя Джим и тетя Норма были бы только рады. Но шутки ради парни оторвали ярлыки от всех упаковок, а консервные банки по форме совершенно одинаковые. Тетя Норма пригласила меня на обед к ним в новый дом. Было похоже, что мы ищем сокровища: приходилось трясти все банки, чтобы догадаться, что внутри, и выбрать правильную. Мы хотели приготовить бутерброды с салатом из тунца, но в банке, где, как мы считали, должен быть тунец, оказались водяные орехи. А вместо горошка мы получили фруктовый коктейль! Так что, когда я говорю, что это был необычный обед, я не преувеличиваю. Тетя Норма проявила все свое мужество и посмеялась над ситуацией».

В шестнадцать лет Норме Джин пришлось всего за пару месяцев превратиться из босоногой девчонки в замужнюю женщину. Она быстро научилась содержать дом в чистоте, частенько сплетничала во дворе с соседками. «Я только и делаю, что убираю и готовлю, — писала она Грейс Годдард 14 сентября 1942 года. — Меня предупреждали, что быть домохозяйкой — большая ответственность, и, боже мой, теперь я поняла, что это так и есть. Но вообще-то мне нравится».

Возможно, ей это и нравилось, но нельзя отрицать того, что замужество в столь юном возрасте — это большое эмоциональное потрясение. Ни Джим, ни Норма не знали, как вести себя во время ссоры. Однажды, когда супруги поругались, Норма Джин выбежала из дома в ночной рубашке и к ней привязался незнакомец. В другой раз, когда Джим выбранил жену за то, что поданная к столу рыба сыровата, Норма Джин в ярости ударила его по голове мусорным ведром. Чтобы успокоить ее, Джим затащил ее в душ, но от этого Норма Джин разозлилась еще больше, так что мужу пришлось спасаться бегством: вернуться домой он смог только после того, как жена немного успокоилась.

Молодой женщине не хватало жизненного опыта: она разливала бутылку виски на четверых, ей случалось залить электрическую розетку кофе, а шутки семьи Догерти и их друзей она не любила или вовсе не понимала. Не желая задеть ее чувств, Джим, бывало, подшучивал над ее наивностью; впоследствии он признавался, что, вероятно, иногда перегибал палку; «Кажется, мои шутки все время обижали ее. Я был слишком молод и не знал, как вести себя с женщиной».

Конечно, Норма Джин не была первой женщиной, с которой у Джима завязались серьезные отношения, ведь до нее он долгое время встречался с Дорис Дреннен. У самой Нормы Джин до замужества не было настоящего молодого человека, так что она не могла отделаться от мысли о той «другой женщине». В одном из писем к Грейс Годдард она даже написала: «Дорис Дренен [так!] — это "бывшая" Джима, помнишь? Я-то прекрасно ее помню».

Дорис не знала о том, что вызывает такую ревность. Семьдесят лет спустя она вспоминала: «Несколько раз мы встречались: она выглядела очень неуверенной в себе и одинокой. Но, по правде говоря, я особенно о ней не думала. В то время она, как и я, была шатенкой с выгоревшими на калифорнийском солнце прядями. Такая, знаете, выцветшая брюнетка. Мне тогда было девятнадцать, и когда дело касалось парней, я была в себе очень уверена. Я понятия не имела, что она ревновала ко мне, даже если так оно и было».

Тем не менее Норма Джин еще некоторое время переживала по поводу бывшей девушки Джима, хотя причин для беспокойства не было: в декабре 1942 года Дорис вышла замуж за лейтенанта Джорджа Грэндстаффа Маккэнна Младшего и провела с ним в браке много лет, до самой его смерти в 1984 году. Однако ревновать приходилось не только Норме Джин. Ее давний друг Боб Стоттс, с которым девушка перестала видеться после того, как начала встречаться с Джимом Догерти, вспоминал: «Мы с Нормой Джин не виделись несколько лет, как вдруг столкнулись на улице. Она пригласила меня к себе, чтобы познакомить с тетей, но ее дома не оказалось. Я остался, и так мы сидели друг напротив друга в разных углах комнаты, но внезапно кто-то ворвался в дом с такой силой, что петли едва не повылетали: это был Джим Догерти, и он явно ожидал увидеть что-то плохое. Официально мы были с ним знакомы и пересекались пару раз, но тут я сказал, что мне пора, и сразу ушел».

Несмотря на ревность супругов, брак подарил Норме Джин серьезные и стабильные отношения. Норма Джин крепко держалась за эту мысль, называла своего мужа «папочкой» и угрожала спрыгнуть с пирса Санта-Моника, если у них что-то не заладится. Ее страхи со временем только росли, и, когда Джиму приходилось работать в ночную смену в «Lockheed», он не рассказывал ей, насколько опасной была работа, потому что знал, как это ее напугает. Когда он забывал поцеловать ее на прощание, она считала, что сделала что-то не так, а если сама иногда забывала положить записку ему в коробку с обедом, то вечером не могла остановить поток извинений.

Она писала в то время: «Джимми так добр ко мне. Жди я еще хоть пять, хоть десять лет, я не нашла бы никого, кто обращался бы со мной лучше, чем он».

Норма Джин намеренно ставила интересы мужа выше собственных, и, хотя ей совершенно не нравились рыбалка и охота, она ездила на охоту вместе с Джимом, училась стрелять из ружья, которое муж подарил ей. Занятно, что бывшая девушка Джима Дорис Дреннен поступала точно так же: «Джимми всегда был нежен и добр со мной, но я бы сказала, что по сути он был брутальным парнем, настоящим мужчиной. В старших классах он был лучшим игроком в футбол. Любил охотиться и стрелять и учил стрелять меня, [зять и невестка] Джон и Джоан тоже ходили с нами на охоту. Мне никогда особо не нравился такой стиль жизни, да и Норму Джин мне сложно представить на охоте с ружьем в руках, но, вероятно, она старалась соответствовать мужу. Лично я так и делала».

Впоследствии Джеймс Догерти вспоминал об их с Нормой Джин развлечениях: «На выходные мы иногда ездили на ранчо "Маркоттис" в Ланкастер, там выращивали люцерну для скота. Мы охотились на кроликов, пока совсем не выбивались из сил — тогда мы сворачивались клубочками на передних сиденьях "форда" и засыпали. Потом можно было устроить пикник на озере Шервуд, взять лодку напрокат и порыбачить. Улова всегда хватало, чтобы наесться досыта, мы нежились на солнце и наслаждались свежим воздухом. В городе по вечерам мы иногда ходили в кино, изредка бывали даже в "Coconut Grove", где можно было поужинать и потанцевать. Мы побывали и на львиной ферме Гобеля в Таузенд-Оукс, один из львов там написал на Норму, она, конечно, была в ужасе. Мы были там, когда львов кормили, бог ты мой, как они рычали!»

Норма Джин была в прекрасных отношениях с семьей Джима, и, хотя выходки Мэриона Догерти не очень располагали к тесному общению с ним, Пол Кэнтмэн вспоминает, что они «отлично ладили и он казался ей довольно забавным». Ей нравился брат Джима Том, к тому же Джим впоследствии вспоминал, что Норма Джин считала его отца «самым лучшим парнем в мире». Пол Кэнтмен подтвердил эти слова: «Когда дедушка познакомился с Нормой Джин, он решил, что она настоящее сокровище, и Норме Джин он тоже понравился. С первой встречи они так привязались друг к другу, как будто были знакомы с детства. Возможно, он воспринимал ее как внучку, а она видела в нем дедушку. Она за ним ухаживала и с уважением относилась ко всему, что он говорил. С первого дня знакомства они стали лучшими друзьями».

Осенью 1942 года Норма Джин побывала на празднике в честь малыша Нелли Аткинсон, дочери ее прежних приемных родителей Джорджа и Мод. Спустя некоторое время Норма Джин писала: «Нелли подарили столько чудесных подарков, нам было очень весело!»

Кроме того, она общалась с сестрой Джима. Элида вспоминала: «У нее была не только красота, но и многие другие качества настоящей леди. Я сразу полюбила ее». Джим всегда брал жену с собой по воскресеньям в гости к родне, и со временем Норма Джин и Элида стали все больше времени проводить вместе. «В первый год Норма Джин часто приходила ко мне, чтобы поиграть с моим сыном Лари. "Мой первенец непременно будет мальчиком", — говорила она мне. Она была так добра и терпелива со мной, когда я носила малыша Денни, который родился на две недели позже срока. В это время я жила у матери в Вэн-Найз, и Норма Джин приезжала ко мне на весь день, а вечером Джим заезжал за ней». Когда ребенок наконец родился, Норма Джин помогала за ним ухаживать, и скоро она очень привязалась ко всем детям Элиды. Пол Кэнтермэн вспоминал: «Тетя Ана исповедовала "христианскую науку", и Норма Джин была знакома с их учением и обрядами. Мне запомнился один случай, связанный с моим братом. Когда ему было около года, он заболел скарлатиной и бронхопневмонией. Ему становилось все хуже, а тетя Норма с тетей Аной вдвоем молились за него и делали что-то еще, и в итоге он выздоровел. Теперь он мужчина под два метра ростом и уже вышел на пенсию, так что, видимо, их старания оправдались».

Первое совместное Рождество супруги, вероятнее всего, встретили у родителей Джима, дом которых был самым большим в семье Догерти. Здесь все семейство часто собиралось по праздникам и без особого повода, они развлекались и слушали музыку. Пол Кэнтмэн рассказывал: «Дедушка играл на скрипке, на гитаре и на рояле, а мама играла на скрипке и пела. Тетя Норма просто сидела и не отрываясь смотрела на дядю Джима, когда он пел ей песню о любви или просто какую-нибудь милую праздничную песенку. Иногда она вдруг начинала ему подпевать, но обычно просто слушала».

В январе 1943 года истек срок договора на квартиру на Виста-Дель-Монте, в это время родителей Джима как раз не было в городе. В итоге молодая чета переехала в дом Догерти на Арчвуд-стрит, 14747, где они жили вместе с братом Джима Томом. Именно в это время Норма Джин получила известие, которое изменило ее жизнь раз и навсегда. Глэдис решила, что пришло время поведать дочери о том, кто ее отец. Правда открылась Норме Джин где-то между сентябрем 1942 года и февралем 1943 года. Впоследствии Джим Догерти говорил: «Ее мать сообщила Грейс, что отцом Нормы Джин был Стэнли Гиффорд, Грейс рассказала об этом моей матери, а та — моей жене». Молодая женщина была потрясена новостью. 16 февраля 1943 года она написала Грейс письмо, в котором с волнением сообщала о том, что хочет поехать к мистеру Гиффорду как можно скорее, и признавалась, что известие об отце сделало ее другим человеком. Она рассказывала приемной матери: «Я должна радоваться этому».

Норма Джин была убеждена, что Гиффорд будет рад ее приезду, а когда кто-то из друзей нагадал ей счастливую встречу с отцом, она пришла в еще больший восторг. Но когда она наконец набралась храбрости, чтобы позвонить ему, ее надежды не оправдались. Джим Догерти вспоминал: «Она позвонила отцу, но он бросил трубку. Пришлось очень долго ее утешать, чтобы она оправилась от этого разочарования».

Спустя некоторое время, весной 1943 года, молодая пара переехала в новый дом на Бессемер-стрит, 14223. Однажды Норма Джин очень расстроилась, когда заметила корову, которая стояла на улице под дождем. Когда Догерти вернулся с работы, он был озадачен увиденным: жена отчаянно пыталась затащить бедное животное в дом, но еще больше он удивился, когда Норма Джин попросила его помочь ей в этом деле. Племянник Джима Уэс Кэнтмэн вспоминает: «Это была молоденькая джерсейская телочка с очень красивыми глазами. Норма Джин часто стояла у ее загона и любовалась коровой; по ее словам, она была прелестной. Однажды ночью начался страшный ливень, корова тогда стояла у забора, и Норма Джин подумала, что животному, наверное, хочется зайти внутрь, так что она открыла ворота и хотела завести ее в дом. Дядя Джим долго убеждал ее, что корове место в загоне, и в конце концов Норма Джин ему уступила, но она все равно считала, что корове было бы лучше в гостиной!».

Жизнь супругов протекала довольно мирно, пока события Второй мировой войны не побудили Джима оставить работу в «Lockheed», чтобы исполнить свой долг перед отечеством. Он был зачислен в торговый флот и был отправлен в Сан-Диего, где прошел начальную подготовку. Затем его перевели на остров Каталина, где он занял пост инструктора по физической подготовке на тренировочной базе морской службы радиосвязи. Спустя некоторое время Норма Джин переехала к мужу и сняла жилье, за которое платила 35 долларов в месяц (возможно, тогда она жила по адресу Авалон, Метрополь-авеню, 323). В квартире были гостиная, ванная комната и кухня.

По многим причинам жизнь супругов на острове можно было назвать идиллической. «Мы жили обычной жизнью, — вспоминал Джим. — Норма готовила и убирала, а я зарабатывал на хлеб». Кроме того, Норма Джин ходила по местным магазинчикам и писала сестре Бернис, уговаривая ее переселиться на остров. Она проводила часы за мытьем головы и умываниями, постоянно возилась со своей обожаемой собакой Маггзи. «Она часами купала, расчесывала и дрессировала ее. — рассказывала Элида Нельсон. — Когда Джима не было дома, они с собакой были неразлучны».

По вечерам супруги сидели на крыльце и строили планы на будущее, иногда Джим играл на гитаре и пел, порой к ним приходили друзья потанцевать под их новый проигрыватель. «Мы ходили на пляж, ныряли за морскими ушками или просто валялись на солнышке», — вспоминал Догерти. Его племянник Пол Кэнтмэн подтверждал слова дяди: «Норма Джин приходила в восторг от мысли, что ее муж может уйти в пучины океана и вернуться с добычей к ужину». К сожалению, в походах на пляж Норме Джин нравилось не только подводное плавание Джима, она вдруг поняла, что многие мужчины на пляже обращают на нее внимание. Естественно, это раздражало Джима, особенно когда один из спасателей стал особенно настойчив в проявлении своих симпатий к молодой женщине.

То, что Норма Джин производила фурор на пляже — на любом пляже, — отразилось и в воспоминаниях внучатой племянницы Грейс Годдард, Джо Олмстед: «Я помню, как мама [Диана Нейблкэмп] рассказывала, что Норма Джин несколько раз звала ее с собой на пляж, и она была такой красивой, что все парни не могли оторвать от нее глаз».

А на Рождество 1943 года в казино «Каталина» устроили танцы. Точно такую же вечеринку Норма Джин посетила десять лет назад, когда ей представилась одна из немногих возможностей путешествовать с матерью. Праздник не удался: Джим был недоволен тем, что мужчины засыпали его жену комплиментами и приглашениями на танец. Когда его терпение лопнуло, он заявил Норме Джин, что им пора уходить, а Норма Джин в ответ заявила: «Когда ты уснешь, я все равно вернусь сюда!» Но Джим стоял на своем: либо она отправляется с ним домой, либо может вообще не приходить. Супруги вернулись домой вместе.

Хотя Джиму очень хотелось семейной жизни, Норма Джин не разделяла его энтузиазма. Она расспрашивала свою невестку о воспитании детей, и, хотя утверждала, что очень хочет когда-нибудь завести ребенка, мысль о материнстве приводила ее в ужас. Страх деторождения появился у нее, когда она воспитывалась у Грейс Годдард. Многие женщины в этой семье страдали от различных проблем, были случаи выкидышей и появления на свет мертворожденных детей, так что сестра Грейс Эллис Этчинсон была, пожалуй, единственной, чьи дети выжили. К сожалению, сама она умерла при родах, подарив жизнь дочери Диане.

«У Эллис уже был ребенок, — вспоминала дочь Дианы Джо Олмстед, — доктора предупреждали ее, что вторая беременность может быть очень опасной для ее здоровья. Она же очень хотела ребенка, что в итоге привело к ее гибели». Отец ребенка разрешил старшей сестре Эллис Энид Нейблкэмп удочерить девочку, а смерть Эллис только пополнила список печальных воспоминаний и страхов, которые много лет преследовали женщин семьи Этчинсон.

По словам Кэтрин Ларсон, подруги и соседки Энид Нейблкэмп, все в семействе, включая Норму Джин, постоянно разговаривали о смерти при родах. «Они были просто одержимы этой мыслью. Никогда не встречала подобных семей!» — говорила Кэтрин впоследствии. Друг Кэтрин Джеймс Глэг вспоминал: «Энид Нейблкемп жила в постоянном страхе умереть в родах. Кэтрин рассказывала, что Энид с Мэрилин — Нормой Джин постоянно обсуждали это».

«Не помню никаких специальных разговоров о подобном страхе, скорее всем было горько, — рассказывала Джо Олмстед. — Не сомневаюсь, что с Нормой Джин об этом говорили, мама и бабушка Энид обсуждали это со мной, когда я была совсем маленькой. Я прекрасно понимаю, почему Норму Джин пугала мысль о рождении детей».

Джим Догерти подтверждал это, вспоминая, что Норма Джин не горела желанием заводить ребенка, а однажды, когда у нее случилась задержка, мысль о возможной беременности довела ее до истерики. Однако когда Джиму сообщили, что ему придется покинуть остров Каталина и пополнить ряды защитников родины, Норму Джин внезапно обуял страх одиночества, и она совершенно неожиданно начала умолять мужа подарить ей ребенка. Но теперь уже Джим был против: он беспокоился, что, если не вернется с войны, ей придется одной растить дитя.

Покидая молодую жену, Джим договорился, что она поживет с его родителями до его возвращения. В день, когда он уезжал, Норма Джин вручила ему дорогие часы, на покупку которых потратила все семейные сбережения. После этого она отправилась к своей невестке Элиде. По дороге какой-то ловелас свистнул ей вслед, что привело Норму Джин в ярость. Она крикнула: «Катись отсюда, старик. Поищи себе зазнобу, подходящую по возрасту!»

В этот вечер старшие Догерти и их дети собрались все вместе, и Норма Джин попросила свою свекровь Этель найти для нее работу на заводе «Radioplane», который производил самолеты-цели для учебной артиллерийской стрельбы военно-воздушных сил. Этель служила там медсестрой и пообещала сделать все возможное, чтобы помочь невестке, которой казалась невыносимой мысль о долгом бездействии.

Этель сдержала слово: 18 апреля 1944 года она устроила Норму Джин на завод машинисткой. Правда, Мэрилин не очень хорошо справлялась с работой. Годы спустя она вспоминала: «Я успевала печатать всего 35 слов в минуту и допускала ошибки, так что мне поручили проверять парашюты». К сожалению, и на этом месте она долго не задержалась: «Они уволили меня и остальных и стали проверять парашюты в другом месте. Вряд ли это случилось по моей вине». Ей дали работу по опрыскиванию парашютов, но против этого резко протестовала свекровь Нормы Джин. Элида рассказывала: «Помню, как-то раз мама накричала на нее за работу в красильном цеху. "Милая, — говорила она, — ты испортишь свои дивные волосы. А эти испарения! Они так вредны для здоровья". Но Норма Джин не уступала, хотя домой после работы возвращалась в ужасном виде».

Несмотря на возможный риск для здоровья, Норма Джин работала по десять часов в день и все это время проводила на ногах. Однако в коллективе ее любили и уважали, начальники высоко ценили ее работу, коллеги-мужчины обращали на нее внимание. В июле 1944 года ей даже был присужден титул королевы пикника «Radioplane», к которому прилагалась премия в 50 долларов, а в газете «Radioplane Static» за 15 июля об этом было напечатано сообщение. 31 августа о Норме Джин написали снова: в этот раз ее наградили золотой кнопкой за то, что она внесла ценное предложение по усовершенствованию работы завода.

Но несмотря на популярность среди коллег-мужчин, Норма Джин оставалась верна своему мужу. Элида Нельсон писала: «Естественно, Норма Джин была в курсе, что другие жены и возлюбленные заводят интрижки, пока их мужчин нет рядом, но сама так никогда не поступала. Более того, она никогда не распускала сплетен по поводу чужих романов и не слушала, если ей пытались о них рассказать».

Хотя жить с семьей мужа наверняка было непросто, она, кажется, смирилась со своей судьбой и часто выпивала со свекровью чашку утреннего кофе, перед тем как отправиться с Этель по магазинам.

Норма Джин была очень дружна со своими новоиспеченными племянниками, поэтому она была очень рада, когда к ним приехал Пол Кэнтмэн и остался погостить. Спустя более чем шестьдесят лет он с теплым чувством воспоминал неделю, проведенную с Нормой Джин: «Мы долго не виделись, и я очень по ней соскучился. Бабушка предложила мне приехать к ним и тете Норме на недельку. Конечно же, я согласился. Так здорово было снова ее увидеть, ведь мы были приятели не разлей вода, так что побыть с ней для меня было большой радостью.

Спустя пару дней после того, как я приехал, она пригласила меня пообедать, на что я ответил "Давай, только готовить будешь не ты". А она ответила: "В западной части Уэлли есть отличная закусочная, где подают гамбургеры, называется 'Висельное дерево'". Мне идея показалась замечательной, я в самом деле обожал гамбургеры, так что туда мы и отправились». Когда в кафе перепутали напитки, Норма Джин «настояла на своем, так что принесли нужную колу, и обед удался. С тетей Нормой спорить было себе дороже».

Иногда, правда, она умудрялась жутко опаздывать, чем семья ее мужа была весьма недовольна. Вот еще одно воспоминание Пола о каникулах у Догерти: «Через несколько дней после случая в кафе бабушка предложила сходить всем вместе поужинать и посмотреть кино. Идею приняли с восторгом, дело оставалось за малым: нужно было выбрать фильм. Наступил вечер, а тетя Норма была все еще была не готова к выходу. Мы немного подождали и в конце концов решили идти ужинать без нее. Потом мы вернулись, чтобы забрать ее в кино, бабушка пошла посмотреть, собралась ли она, и вернулась одна, заявив, что Норма Джин все еще слоняется по дому неодетая! Бабушку это явно возмутило, так что ждать Норму Джин мы не стали и пошли в кино без нее».

«Я люблю эту девочку, — вздыхала впоследствии Этель. — Я не знаю никого более бескорыстного, но она так запуталась в себе, что иногда это меня пугает».

Осенью 1944 года Норма Джин решила навестить свою сестру Бернис, которая жила в Детройте, и заехать к Грейс Годдард в Чикаго. (Некоторые полагают, что она отправилась в поездку на пару месяцев раньше, но две открытки от 28 октября 1944 года опровергают это мнение). Она сняла со счета все свои деньги и, несмотря на то что в дороге ее ужасно укачивало, решилась самостоятельно проделать этот путь, чтобы вновь увидеть свою приемную семью и впервые воссоединиться с семьей настоящей.

Когда Норма Джин приехала в Детройт, Бернис, ее муж Пэрис Миракл, его сестра Ниобе и дочь Бернис Мона встретили ее на станции. Они были тотчас же сражены восемнадцатилетней красавицей в синем костюме, со шляпкой в виде сердца и сначала все вместе поехали в птичий заповедник, а потом отвезли Норму Джин к Мираклам, где она и прожила большую часть отпуска.

Поездка имела для будущей актрисы большое значение, она помогла Норме Джин почувствовать себя уверенней, ведь раньше она никогда не проводила время со своими кровными родственниками, не считая того ужасного года, когда они с матерью жили вместе. Обе сестры имели слабое представление о том, какой на самом деле была Глэдис, и поездка дала им возможность поговорить о матери и о покойном брате Роберте.

Каникулы пришлось сократить: Джим внезапно сообщил, что скоро приедет в Калифорнию в отпуск. Норма Джин распрощалась с сестрой и поехала в Иллинойс к Годдардам. За то Недолгое время, что она провела в Чикаго и Хантингтоне, Норма Джин побывала на новом месте работы Грейс, снова встретилась с дочерью Дока Годдарда Бебе (с ней и ее друзьями Норма Джин общалась в доме Годдардов на Уилсон-корт, 322 и в кондитерской Молли Саут на 8-й улице, 915).

«В то время она не была похожа на Мэрилин Монро, — рассказывал Нельсон Коэн, который в 1950 году стал мужем Бебе. — Мы мельком встречались, но я успел заметить, что она довольно милая, вполне нормальная».

Еще один друг, Диан Дипри Миллер, описывает Норму Джин как «обычную девчонку со светло-каштановыми волосами. Она была очень застенчивая и замыкалась в себе».

Встреча с Годдардами была короткой, но радостной, и в письме к Грейс от 3 декабря 1944 года Норма Джин говорила, как много значила для нее эта поездка и как она скучает по своей приемной матери. В письме она рассказывала, как тоскует без Грейс, и, кроме того, из послания видно, что она хотела помочь приемной матери материально. Она написала: «Чуть позже я пришлю еще денег». Такая щедрость к друзьям и близким была свойственна Норме Джин всю жизнь, и из-за нее она сама часто испытывала трудности с финансами.