Главная / Публикации / М. Морган. «Мэрилин Монро»

Глава шестнадцатая. Сэр Лоуренс и танцовщица

3 августа состоялась последняя репетиция «Принца и танцовщицы», а 7 августа начались съемки. Впоследствии Мэрилин рассказала, что она была «актрисой с шести утра до полудня и продюсером за обедом». И продолжила: «После обеда я весь день опять была актрисой, а с 18.30 до 21.00, когда мы обсуждали снятое, — снова продюсером».

В первые две с половиной недели Мэрилин каждый день присутствовала на съемках, но не отличалась пунктуальностью: она ни разу за все время не пришла вовремя, и другим актерам постоянно приходилось ее ждать. Работа над картиной завершилась только в середине ноября, и за пятьдесят три съемочных дня она явилась к назначенному часу всего три раза.

Однако, несмотря на постоянные задержки, она явно не заслуживала тех сплетен, которые распускала о ней пресса. Газетчики плели небылицы о том, что съемочной группе приходилось ждать Мэрилин до середины дня, пока она каталась с мужем на велосипеде. Правда, 9 января 1957 года появился документ, в котором указывалось, во сколько Мэрилин приходила на площадку каждый день. Из него видно, что она действительно все время опаздывала, но, как правило, не более чем на час. Кроме того, согласно этим записям, дольше всего коллегам пришлось ждать актрису 30 октября, когда она появилась в 12.35 вместо назначенных 10.30.

С самого первого дня у Мэрилин с Оливье возникли разногласия по поводу любимого ею «метода Станиславского». Ее терпение лопнуло, когда режиссер в одной из сцен потребовал, чтобы она «была сексуальной». Мэрилин не могла понять, чего он от нее добивался, и ее доверие к нему было утрачено навсегда. С этого дня актриса называла его не иначе как «Мистер Сэр». Однажды ей удалось отомстить режиссеру. Ей стало известно, что кто-то на площадке (она подозревала, что это был Оливье) вел запись того, сколько дублей ей потребуется, чтобы справиться со сложной сценой. Пианист Алан вспоминал: «Когда Мэрилин узнала об этом, она не удивилась, что он сомневается в ее таланте...» Она пришла домой, проштудировала сценарий и на следующий день явилась на съемки во всеоружии. Произнеся свою реплику, она вышла за дверь, как и было нужно. Однако через секунду дверь снова открылась, и из-за нее выглянула Мэрилин. «Неплохо, правда?» — спросила она и закрыла дверь, теперь уже насовсем. Такой фразы в сценарии не было, это явно был камень в огород тех, кто сомневался в ее актерских способностях. Но слова так удачно вписались в сцену, что вырезать их не стали, и они вошли в фильм.

Неприязнь актрисы к режиссеру сделала более очевидным ее расположение к Поле Страсберг, что еще больше отдалило ее от остальных актеров. Стоило Оливье прокричать «Стоп!», как актриса уходила, чтобы обсудить сыгранный эпизод со своей наставницей, а однажды, когда режиссер что-то объяснял, Мэрилин перебила его, обратившись к Страсберг и попросив ее объяснить, о чем он говорит. Дело дошло до того, что Оливье уже не мог выносить постоянного присутствия Полы и перестал пускать ее на съемки. Однако его радость продлилась недолго: узнав об этом, разъяренная Мэрилин убежала в гримерную, заявив, что не вернется, пока на площадке не будет Страсберг.

Писатель Вольф Манковиц вспоминал, как он побывал на площадке во время перерыва в съемках, который был устроен. «потому что отношения Оливье и Мэрилин были очень-очень плохими. Он терпеть ее не мог, ненавидел манеру ее игры и считал эту ее манеру (а также то, как она за нее боролась) и присутствие на съемках миссис Страсберг совершенно невыносимыми».

Сегодня многих актеров, сыгравших в «Принце и танцовщице», уже нет в живых, но те немногие, кто остался, помнят, как вела себя на площадке Пола Страсберг. Она наблюдала за происходящим, все время твердила Мэрилин, что та лучшая женщина на свете и что у нее больше поклонников, чем у Иисуса. Мэрилин благосклонно выслушивала эту лесть, все же остальные только смеялись, а то и злились, и в результате никто не хотел общаться с Мэрилин, считая ее неприступной и заносчивой.

Дафна Андерсон, исполнявшая роль Фанни, рассказывала, что ей почти не удавалось поговорить с Мэрилин, потому что та все время общалась со Страсберг. Вера Дэй вспоминала о том, что на площадке постоянно происходило что-то непонятное: Мэрилин вечно окружали какие-то люди, но по большей части актриса держалась обособленно. Из-за такого поведения ее стали считать надменной, и популярности ей это не прибавляло.

Пола Страсберг была не единственной, кто мешал съемкам. Мэрилин постоянно звонила Ли Страсбергу (о том, как много времени было потрачено на эти беседы, свидетельствует тот факт, что уже после возвращения в Америку актрису долго просили оплатить счет за телефонные переговоры). Вивьен Ли могла внезапно появиться на площадке и даже просматривала отснятый материал. Артур Миллер постоянно навещал жену, и его визиты были «уважительной» причиной, по которой Монро позволяла себе уйти со съемок.

Мэрилин, как всегда, с трудом удавалось выучить слова, поэтому приходилось делать много дублей одной сцены, ведь она никогда не произносила свои реплики одинаково. Кто-то из съемочной группы заметил, что за время работы над фильмом Лоуренс Оливье постарел лет на пятнадцать, а постоянные совещания Мэрилин и Полы доводили всех до белого каления. Все это вскоре принесло Мэрилин дурную славу среди коллег. Джин Кент, исполнявшая роль Мэйси Спрингфилд, рассказывала, что звезду больше всего на свете волновала форма выреза на платье, а Эсмонд Найт, игравший полковника Хоффмана, был так зол на Мэрилин, что назвал ее «полной идиоткой».

Для блага всех, кто работал над фильмом, Лоуренс Оливье арендовал закрытый павильон и запретил пускать туда прессу. Однако это не смогло остановить рьяного поклонника, который под видом мойщика окон забрался на крышу, чтобы увидеть Мэрилин в гримерной. Ему это не удалось, зато удалось другим, например репортеру из «Daily Mail», с которым актриса столкнулась в коридоре. Его коллега Эдвин Сэмпсон попытался сфотографировать звезду. Фотоаппарат у него отобрали, но после этого случая Лоуренс Оливье опубликовал две фотографии Мэрилин, чтобы газеты немного успокоились. Однако этим дело не кончилось. Спустя несколько месяцев репортер Маркус Милн проник на съемочную площадку и провел там несколько часов, притворяясь статистом. Затем его выставил вон один из помощников режиссера.

То, что актрису невозможно было увидеть ни дома, ни на съемках, только подталкивало прессу к тому, чтобы копаться в грязном белье и сочинять истории о Мэрилин. Когда Оливье прислал актрисе огромный букет цветов, газеты раскритиковали звезду за то, что она не отправила ему в ответ письмо с благодарностью. Но это была явная ложь, так как на самом деле Мэрилин написала режиссеру, и Оливье хранил ее письмо среди личных документов до своей смерти в 1989 году.

Оставались еще журналисты, писавшие о красоте и доброте актрисы, но в августе 1956 года они обеспокоенно сообщили, что на велосипеде, который Мэрилин подарили на пресс-конференции, катается только дворецкий. Когда же 16 августа журналисты увидели, как катается она, то были так рады, что даже не заметили очевидного: велосипед был совсем не тот, который актрисе преподнесла газета.

Катающуюся по окрестностям Мэрилин увидел Джеральд Серл, который ехал на велосипеде домой в Эгам. На перекрестке с Уик-лэйн он заметил Миллеров, свернувших на дорогу АЗО. Рядом с ними не было охраны или сопровождающих, супруги выглядели совершенно счастливыми.

Однако не все умилялись таким прогулкам Мэрилин. Джойс Джексон гуляла с мужем, трехлетним ребенком и двенадцатилетним племянником по парку Виндзор, когда на их пути вдруг возникли Мэрилин и Артур на велосипедах. По словам миссис Джексон, ее племянник держал перед собой длинную палку, и Артур Миллер разозлился, что парнишка может каким-то образом столкнуть его жену с велосипеда. Миссис Джексон не смутилась и заявила, что вообще-то парочке не следует разъезжать по парку, на что Миллер, как утверждают, ответил: «Но это же Мэрилин Монро, а я — ее муж». Супруги покатили дальше, а миссис Джексон была очень разочарована «встречей с Мэрилин».

Съемки фильма продолжались до 22 августа, потом Мэрилин внезапно сразила загадочная болезнь, и актриса не могла работать. В газетах сообщалось, что у нее возникли проблемы с желудком, затем появились слухи о ее возможной беременности. Эти слухи не были опровергнуты до самого отъезда звезды в Америку, и по сей день доподлинно неизвестно, была Мэрилин беременна в Англии или нет.

Слухи о выкидыше, который случился у актрисы во время съемок «Принца и танцовщицы», весьма сомнительны. Впоследствии Мэрилин довольно откровенно рассказывала о неудачных беременностях, к тому же такая печальная новость вызвала бы сочувствие к звезде у коллег и публики. Но официального сообщения об этом так и не последовало. К тому же Эми Грин и дочь Страсбергов Сьюзан заявляли, что ничего не слышали о беременности Мэрилин. Артур Миллер категорически отрицал подобные предположения и ни словом не обмолвился о потерянном ребенке в своей автобиографии, а когда его спустя пятнадцать лет спросили об этом, отказался отвечать на все вопросы на эту тему.

Более того, на съемочной площадке, никто, кроме третьего помощника режиссера, вовсе не слышал о беременности актрисы. В документах «Olivier's production» об этом не упоминается. А экономка Мэрилин Долли Стайлс узнала об этих слухах, только когда прочитала книгу Колина Кларка. Кажется странным, что в доме никто не имел понятия о таком значительном событии. Скорее всего, Мэрилин снова страдала от эндометриоза: она с заметным постоянством не появлялась на работе в одни и те же числа каждого месяца. Сьюзан Страсберг вспоминала, что Мэрилин принимала таблетки, чтобы уменьшить менструальные боли. А Эсмонд Найт писал о том, что Мэрилин как-то не пришла на съемки из-за проблем, связанных с менструацией. Вероятно, это и было причиной ее отсутствия на съемках в некоторых случаях.

Вдобавок к проблемам со здоровьем выяснилось, что кухарка и дворецкий Миллеров хотели продать информацию о своих знаменитых хозяевах прессе. Все были неприятно поражены этой историей, и 24 августа стало известно, что супруги уволили недобросовестных работников. Интересно отметить, что перед тем, как поселиться в доме, Миллеры не говорили со слугами о конфиденциальности, понадеявшись на их порядочность. Констебль Хант, исполнявший обязанности личного телохранителя Мэрилин, мало общался с прислугой в доме, так что и в работе охраны явно были огрехи. К счастью для Мэрилин, Долли Стайлс всеми силами охраняла частную жизнь своей хозяйки и торговать информацией о ней наотрез отказалась.

Но на этом несчастья Мэрилин не закончились. Ее мир перевернулся, когда спустя две недели после начала съемок она обнаружила на столе открытую тетрадь, забытую Миллером. В нее драматург записывал свои мысли по поводу того, что происходило на площадке «Принца и танцовщицы», подробно расписывал, какие разногласия возникали между Мэрилин и Оливье, и рассказывал о том, что сильно разочарован в жене и стыдится ее. Сначала Мэрилин не поверила собственным глазам, а затем в истерике приехала к Страсбергам, которые тоже не могли понять, как Миллер мог написать такое о своей жене. Несмотря на их утешения, Мэрилин была убеждена, что муж оставил тетрадь открытой специально и теперь был на стороне Оливье.

Худшего времени для такого поступка со стороны мужа и придумать было нельзя — ничто не могло убедить актрису в том, что запись была сделана сгоряча. Ситуация обострилась, когда работники в доме и коллеги на съемочной площадке откуда-то об этом узнали, и, хотя подробности истории были им неизвестны, они знали, что Мэрилин была очень расстроена «предательством» Миллера.

Алан, пианист Мэрилин, вспоминает, каковы были отношения супругов в это время: «[Миллер] мне не нравился, слишком уж заносчивый. Он всегда смотрел на меня с таким видом, будто я должен извиниться за то, что существую. А Мэрилин была другой. Она видела, как он обходился с людьми, так и начался у них разлад. Мэрилин была добра к детям и старикам, да и вообще ко всем вокруг. Когда порой она вела себя отстраненно, все сразу замечали это. Артур же оценивал тебя: и если ты не подходил под его требования, тебя просто не брали в расчет.

В Парксайд я старался не высовываться, не попадаться ему на глаза. Мама говорила, что такое часто случается. Мэрилин действительно было плохо. Она страдала, была порывистой и вспыльчивой. Больше всего она злилась на Артура, атмосфера в доме накалилась до предела, поэтому я невольно стал очевидцем этих событий. Они ссорились и мирились. Я не помню истории с дневником, но ругались они в основном из-за того, что происходило на съемках».

Мэрилин чувствовала, что ее предали все: муж, как ей казалось, недостоин ее доверия, Оливье обращался с ней со все большим снисхождением, газетчики на нее нападали, и даже миролюбивому Милтону Грину от нее досталось (Мэрилин решила, что и он встал на сторону Оливье). Актриса считала, что верны ей остались только Страсберги и Хедда Ростен, но и на них надежды было мало: Ли приезжал ненадолго, а Хедда вернулась в Нью-Йорк через неделю после начала съемок, решив, что не хочет рисковать дружбой, вмешиваясь в столь напряженную ситуацию.

Алану тоже досталось от актрисы в эти тяжелые времена: «Однажды, когда я не приехал к ним, хотя должен был, Мэрилин накричала на меня. После этого я вел себя осторожнее. Она казалась такой одинокой, как будто спряталась в кокон. Она часто смеялась, но порой, говоря с ней, я чувствовал, что говорю со стеной».

Чтобы отвлечься от проблем, Мэрилин ездила за покупками. Алан вспоминал: «Когда она впервые собралась за покупками в Лондон, то попросила Колина Кларка порекомендовать ей хорошие магазины. Он отправил ее на Бонд-стрит, где вокруг нее, конечно, сразу собрался народ». И в самом деле, едва актриса появилась на Риджент-стрит, как была окружена такой огромной толпой поклонников, что пришлось даже вызвать полицию.

Однако Мэрилин не отказалась от своего увлечения шопингом, а Алану приходилось выполнять тысячу разных поручений в городе. «Бывало, мы сбегали из Парксайд через служебный вход, — вспоминал Алан, — пробирались под деревьями к домику садовника. Мэрилин пыталась замаскироваться. Надевала шляпы, пальто и широкополую шляпу, брала с собой сумку на ремне. А в сумке всегда лежал томик стихов. Задом она не виляла — ничто не выдавало в ней Мэрилин. Иногда люди приглядывались, пытались понять, кто перед ними, но так и не узнавали ее».

В Лондоне Мэрилин вела себя как обычная туристка. Взвизгивала от восторга, когда били часы на Биг-Бене, причитала, что «Все как в кино!», посещала Национальную галерею, площадь Пикадилли и Чаринг-кросс. По воспоминаниям Алана, ей даже удалось приобрести кое-что для своей библиотеки: «Порой Мэрилин неслась в книжный магазин "Foyle's". И уж оттуда ее было невозможно вытащить».

Как-то раз, сказавшись больной, актриса сбежала в Лондон, прихватив с собой Алана. Пока они любовались Трафальгарской площадью, Мэрилин получила неожиданный «подарок». Алан вспоминал: «Ей на поле шляпы хлопнулся голубиный "сюрприз". Но снимать шляпу она не захотела, так как это была часть маскировки. С помощью носового платка, щетки для ногтей и воды из фонтана мы почти отмыли ее. Спустя много лет эту шляпу выставили на аукцион, и пятно все еще было на ней!»

Но, по словам Алана, не только голуби докучали актрисе. «Когда мы гуляли по Трафальгарской площади, к Мэрилин подошла пожилая дама. Примерно пяти футов ростом¹, вся в черном, ее шляпа была украшена фруктами, а в руках она держала сумку для покупок. Она встала напротив Мэрилин, ткнула ей пальцем под ребра и спросила: "Эй, ты ж эта самая шалава — Мэрилин Монро, да?" От такого тычка у Мэрилин прямо дыхание перехватило. Она смерила даму презрительным взглядом и своим королевским тоном ответила: "Спасибо за комплимент. Меня часто с ней сравнивают". "Мерзкая корова", — сказала старая дама и в бешенстве умчалась. Мэрилин хохотала как ненормальная».

Как-то вечером актриса сбежала из Парксайд-хаус, не в силах больше выносить постоянную опеку охранников. «Я спросил, куда она хочет поехать, — рассказывал Алан. — И она ответила, что давно мечтала увидеть Солсберийский собор своими глазами. Мы отправились в путь, посетили собор и решили немного передохнуть. Когда мы двинулись дальше, она сказала, что хочет есть. Я понятия не имел, куда ее повести, но тут мы прошли мимо ресторанчика с жареной картошкой, и она воскликнула: "Как вкусно пахнет!" Стараясь не привлекать внимания к ее персоне, мы купили хрустящей картошки и сели на скамейку, чтобы немного перекусить. Раньше она никогда не пробовала рыбу с жареным картофелем, но ее это не смутило».

Несмотря эти на маленькие радости, работа в чужой стране все еще пугала актрису. 26 августа: Артур Миллер отправился обратно в Соединенные Штаты, чтобы повидаться с детьми. Мэрилин все еще была обижена на него за «предательство», но поехала провожать мужа в аэропорт. Дорога и прощание были довольно спокойными. На следующий день, 27 августа, актриса снова появилась на съемочной площадке, однако ненадолго. 31 августа она опять не смогла явиться на работу, так что режиссеру пришлось менять расписание съемки, чтобы компенсировать ее отсутствие.

Стало известно, что у Мэрилин гастрит, и к ней вызывали разных докторов. «Хотя она часто сбегала с работы под предлогом болезни, иногда она и правда очень плохо себя чувствовала», — вспоминал пианист Алан. Всю неделю Мэрилин пришлось провести дома, и по словам экономки Долли Стайлс, все это время она либо сидела в одиночестве в спальне, либо бродила по саду. В конце концов 4 сентября Артур Миллер решил прервать свою поездку и вернулся из Америки в Англию.

У Оливье тоже были личные проблемы (у Вивьен Ли случился выкидыш), но во время отсутствия Мэрилин на съемках он вел себя вполне спокойно. В письме к подруге Рейди Харрис он сообщил, что сумел занять это время съемкой эпизодов, в которых Мэрилин не участвовала. Однако впоследствии выяснилось, что из-за ее пропусков на фильм было потрачено на 38 305 фунтов и три недели больше времени, чем предполагалось.

Неприятности в Англии плохо отразились на Мэрилин: она начала пить, все больше увлекалась успокоительными, а когда таблетки не помогали или когда действие лекарства заканчивалось, впадала в истерику. К ней приехал ее психоаналитик из Нью-Йорка, и в конце концов ее лечила даже дочь ее кумира Зигмунда Фрейда — Анна Фрейд.

Вдобавок ко всем неприятностям актрису раздражало постоянное присутствие в Парксайд-хаус охраны, которой заведовал констебль Хант, или Плод², как все его называли. По словам Алана, «охрана не давала ей и шагу ступить, и, конечно, она злилась. В машине всегда были опущены шторки, запрещалось махать из окна, полицейские охраняли ворота, стояли вдоль дорожки, на крыльце... Их было слишком много без видимой на то причины».

Мэрилин очень расстроилась, узнав, что констебль Хант записывал, во сколько она уходила и приходила, и докладывал обо всем Оливье. «Она страшно обиделась, — вспоминал Алан. — Больше никаких реверансов с Плодом не было. Он был зол как черт. Он был заодно с [Колином] Кларком, и Мэрилин хотелось их уязвить. Как-то раз Плод перехватил меня по пути в Парксайд. Он вел себя не очень-то вежливо. "Что вам тут нужно?" — заорал он на меня. "Простите, вы о чем?" — спросил я. "Парень, ты мне не хами", — сказал Плод. Я сообщил ему, что работаю у Мэрилин (для Плода она всегда была миссис Миллер), а если он не верит, пусть спросит у нее сам. Он жутко кричал, так что Мэрилин услышала и вышла из дома. Она сказала ему, что он не имеет права так себя вести и вообще это не его ума дело, что я тут делаю. Потом она велела мне идти с ней в гостиную и захлопнула дверь. "Не обращай на него внимания", — сказала она и чмокнула меня в щеку. Он вел себя как ворчливый старикашка, но ему же было хуже».

Однако не только констебль Хант попал в немилость к Мэрилин. Теперь всеобщий примиритель Милтон Грин казался ей недостойным доверия, так что внезапно делами «Marilyn Monroe Productions» пришлось заняться Миллеру. Мэрилин принимала помощь мужа до тех пор, пока он не стал заставлять ее вернуться на съемки, что она посчитала очередным предательством и отстранила его от дел. Кроме того, по мнению Мэрилин, Грин покупал английскую антикварную мебель за счет «Marilyn Monroe Productions», поэтому она все меньше доверяла своему бизнес-партнеру, что негативно сказалось и на отношениях актрисы с Миллером.

Но и теперь в моменты примирения Мэрилин продолжала делиться с мужем мечтами, рассказывая, что хочет изучать историю и литературу и грезит о спокойной жизни в Нью-Йорке. Они ездили на прогулки за город, побывали в Брайтоне и как-то раз пообедали в отеле «Shelleys» в Льюисе. Администратор Пэгги Хериот рассказала: «Однажды в отель пришли Мэрилин и ее муж Артур Миллер. На ней не было косметики, но все равно она была очень красивая, оба были одеты довольно скромно. Они попросили разрешения осмотреться в отеле, а потом вернулись и сказали, что проголодались, и спросили, нет ли у меня чего-нибудь поесть. Я позвонила шеф-повару, который отдыхал у себя в комнате, и сообщила, что Мэрилин Монро хочет пообедать. Он подумал, что я издеваюсь, но когда убедился, что я не вру, спустился и поговорил с ними. Они пообедали в гостиной, а потом, искренне поблагодарив меня и повара, ушли».

7 сентября Мэрилин, так и не появившись на съемках, отправилась в Дворцовый театр на Шафтсбери-авеню смотреть пьесу Брехта «Кавказский меловой круг». В прессе снова поднялась шумиха: ходили слухи, что Мэрилин в антракте беседовала с менеджером театра Гарри Брайденом по поводу выступления. Может, так оно и было, но в календаре Брайдена эта встреча не была отмечена. Однако он сообщил, что Миллеры опоздали на спектакль, а их поход в театр сопровождала шумная толпа репортеров.

Еще одно представление актриса посетила 9 сентября. Миллеры отправились в Театр комедии, чтобы прорекламировать новую постановку артуровского «Вида с моста». Лорд-гофмейстер запретил постановку, так как в пьесе были намеки на гомосексуализм, однако Клуб нового театра Уотергейт, основанная на членстве организация, занимавшаяся постановкой запрещенных пьес, согласился предоставить для нее сцену Театра комедии.

Когда Артур Миллер представлял пьесу публике, Мэрилин сидела на сцене вместе с актером Энтони Куэйлом. Казалось, репортеры забыли, что Мэрилин никак не связана с событием, и на следующее утро несколько изданий выступили с резкой критикой в ее адрес за то, что актриса не произнесла речь. Газета «Daily Sketch», пару месяцев назад подарившая Мэрилин велосипед, теперь напечатала весьма неприятную для нее статью, в которой саркастически обсуждалась ее внешность («роль непроходимо тупой блондинки») и то, как она себя вела — якобы она хихикала, говоря что-то на ухо Артуру Миллеру, и даже засунула большой палец себе в рот.

На следующее утро, в понедельник, Мэрилин вернулась на съемки и, казалось, была готова к работе. Однако на площадке проблем не убавилось. Мэрилин тоже внесла свою лепту. Она поругалась с кем-то из съемочной группы из-за того, что он случайно вошел к ней в гримерную, когда она переодевалась. Некоторые жаловались, что актриса не утруждала себя фразами вроде «доброе утро» или «до свидания». А когда на площадку приехал режиссер «Автобусной остановки» Джошуа Логан, Мэрилин отказалась пускать его в гримерную. Она все еще злилась на него за то, что он вырезал понравившийся ей эпизод из фильма, и никакие извинения не могли заставить звезду открыть дверь, так что режиссеру пришлось уехать.

Вера Дэй вспоминала, что как-то раз Оливье проверял угол наклона камер и вежливо сказал Мэрилин, что ее не видно. Она тут же взвилась: «Ну и отлично, если тебе меня не видно, я пойду домой!» — и тут же умчалась с площадки, оставив всех в недоумении.

Несмотря ни на что, среди актеров у Мэрилин все еще были друзья, хотя она, возможно, и не подозревала об этом. Дама Сибил Торндайк, выбранная на роль тещи Оливье, все время ее хвалила и отчитывала Оливье, если он, на ее взгляд, слишком строго обходился с актрисой. Однажды она сказала ему, что Мэрилин единственная из всех на площадке умеет играть перед камерой, и на вопросы журналистов она всегда отвечала, что работать с Монро было вовсе не трудно: «Она само очарование. Да, она, может, и не слушается во всем режиссера, но я не понимаю, почему она должна это делать. [Оливье] хотел, чтобы она делала все, как он хочет, но я сказала, чтобы он оставил ее в покое. Она прекрасно работает с камерой. Она замечательная, и мне никогда не было трудно с ней работать».

Вера Дэй тоже хорошо относилась к актрисе: «С ней бывало нелегко, да. Но Мэрилин Монро была единственной в своем роде и определенно имела право поступать как хочет... Она была поразительно красива, так что, может, она и раздражала всех, но вокруг нее было полно чванливых актеров, которые не очень-то хорошо с ней обращались».

Однажды, когда Мэрилин возвращалась с киностудии «Pinewood», у нее сломалась машина. Встревоженный шофер понятия не имел, как ее починить: он просто стоял и бессмысленно пялился на отрытый капот. Мимо проезжал дальнобойщик Томми Хэнд, он остановился, чтобы помочь бедняге. Его сын Тони рассказал: «Водитель с радостью дал отцу осмотреть двигатель, и скоро машина заработала. Когда отец собрался ехать дальше, водитель сказал, что леди в машине хочет поблагодарить его. Затемненное стекло задней дверцы опустилось, и из окна выглянула блондинка. Отец наклонился, чтобы поздороваться, и увидел рядом с дамой недовольного мужчину в очках. Мужчина не обратил на него никакого внимания, а дама вела себя очень вежливо и горячо его поблагодарила. Она сказала, что вечно опаздывает, но в этот раз она не виновата, и засмеялась.

Отец не увлекался кино и не ходил в кинотеатр, если только не показывали фильм с Джеймсом Кэгни или Джоном Уэйном, но дама показалась ему знакомой. Он спросил, не актриса ли она случайно, и когда она подтвердила это, он подумал, что это Диана Дорс, что даму очень насмешило. Отец сказал, что моя мама очень любит кино, но ни за что не поверит, что он разговаривал с актрисой, и попросил для нее автограф. Ни у кого не оказалось бумаги, у отца был только карандаш, тогда она достала театральный журнал, который ей кто-то дал на киностудии. На обложке была фотография Лоуренса Оливье и Вивьен Ли из постановки "Спящий принц". Дама сказала, что это какая-то дурацкая шутка, но отец не понял, что она имела в виду, и просто кивнул. Она подписала журнал, отдала ему, отец поблагодарил ее и попрощался».

Томми вернулся домой в полной уверенности, что повстречался с Дианой Дорс, пока через несколько недель его жена не нашла журнал и не объяснила ему, кого он видел на самом деле. Но на этом история не заканчивается, так как спустя несколько лет их сын Тони ехал на поезде в Лондон и заметил знакомое лицо: «Первым классом ехал мужчина, который читал сценарий "Возвращения в Брайдсхед". Это был Лоуренс Оливье. Сначала я глазам своим не поверил, но он ехал один, и я набрался смелости и подошел поздороваться. Он довольно натянуто улыбнулся, а я рассказал, что мой отец как-то раз говорил с одной из его коллег-актрис. Он вопросительно поднял бровь и спросил: "Серьезно?" Я подтвердил, что так и было, и рассказал о случае, когда отец решил, что видел Диану Дорс, а на самом деле это была Мэрилин. Я думал, что Оливье посмеется, но ошибся. Он просто сказал: "Какое разочарование для твоего отца", — и опять уткнулся в сценарий, будто меня и не существовало. Я подумал, что он грубиян, и ушел. Не стал просить автограф, но все никак не мог понять, что он имел в виду».

Этот комментарий режиссера красноречиво говорит о том, как на самом деле Оливье относился к Мэрилин. Она отвечала ему тем же. В это трудное время Мэрилин очень помогала любовь поклонников и жителей Инглфилд-Грин. Некоторым из них даже посчастливилось получить от звезды приглашение на чай. С Маргарет Гиббон, жительницей Инглфилд-Грин, произошел один трогательный случай. Ее дочь Сьюзан Эллиотт рассказала: «Когда мама работала у себя в саду в Тайт-Хилл, она иногда видела проезжавший мимо лимузин, за рулем которого сидел телохранитель, а сзади находилась женщина. Мама считала, что это Мэрилин Монро возвращается со съемок».

Миссис Гиббон каждый раз махала проезжающей Мэрилин. Как-то раз в воскресенье в пабе «Fox and Hounds» к ней вдруг подошел тот самый охранник из машины. Сьюзан Эллиотт рассказала: «Пока мама ждала заказ, они разговорились, и он сказал, что узнал в ней "даму, которая машет". Он сказал, что Мэрилин грустно и одиноко. Набравшись смелости, мама попросила ее автограф, а он ответил, что завтра будет охранять ворота и попробует что-нибудь придумать. Мы приехали к ее дому, и теперь у нас есть небольшое подписанное фото Мэрилин Монро-Миллер, а у меня в блокноте с автографами красуется ее подпись».

Еще одно подписанное фото досталось Берилл Белмонт, дочери экономки Долли Стайлс, которая увидела Мэрилин, когда навещала мать. Звезда в шутку спросила ее, нельзя ли ей забрать десятилетнюю девочку с собой в Америку. В сентябре актриса с удовольствием приняла участие в благотворительном мероприятии, пожертвовав организации автопортрет под названием «Я тренируюсь». Набросок, сделанный желтой акварелью, был подписан Мэрилин Монро-Миллер и впоследствии приобретен Теренсом Реттигеном на аукционе.

Пианист Мэрилин Алан вспоминает о счастливых днях в Парксайд-хаус, когда актриса помогала ему написать исследование о поэте и эссеисте Уолте Уитмене: «Мэрилин пришла и спросила, что я делаю. Она выбрала отрывок, и мы обсудили его. Как-то раз я потерял свою рукопись и решил поискать ее в гостиной. Опершись на подушку, Мэрилин сидела на диване в тапочках, халате и бигуди и читала мою работу. Мне никак не давалась одна фраза, и Мэрилин подсказала мне нужное слово. Она написала на странице: "Может, 'любил читать'?"

В другой раз, когда я слушал Грейси Филдс, Мэрилин спросила, кто это. Она слушала и хихикала. Ей хотелось разговаривать, как Грейси, и она быстро научилась. Хотя "черт побери" она все же не говорила, для нее это было слишком грубо. Еще ей нравился Джордж Формби, потому что он играл на банджо и был веселый. Мэрилин хохотала до упаду над грубостями. Помню, она разгуливала по дому и пела песни Грейси Филдс, я прямо ушам своим не поверил. Она быстро всему училась, и все получалось у нее замечательно».

На съемках «Принца и танцовщицы» Мэрилин приободрилась, когда к ним присоединился комик Норманн Уиздом, который в то время работал в «Pinewood». Он вспоминал: «Я был очень рад встрече с Мэрилин на студии "Pinewood", где они вместе с Лоуренсом Оливье работали над "Принцем и танцовщицей". Я тогда снимался в "Приключениях Питкина в больнице", а Мэрилин пару раз приходила посмотреть, как я играю. Правда, нечаянно она испортила пару дублей. Все знают, что после команды "Мотор!" нужно молчать, даже если сцена очень смешная, но Мэрилин не смогла удержаться, и несколько раз ее просили покинуть площадку. Самое прекрасное случилось, когда мы встретились в коридоре во время обеда. Вокруг было много народу, но она сумела подойти ко мне, поцеловала, обняла и со смехом убежала. Все вокруг глазам не поверили, наш режиссер Боб Эшер закричал: "Ах ты свинтус везучий!" — и я не мог с ним не согласиться».

28 сентября Мэрилин снова не могла работать, но настроение ее наверняка улучшилось, когда она получила письмо с телеканала АВС, в котором ей предлагали сыграть роль в фильме «Братья Карамазовы». В другое время она бы ухватилась обеими руками за роль своей мечты, но сейчас у нее было слишком много проблем в личной жизни и в работе, так что новый проект был бы совсем не к месту, и предложение пришлось отклонить.

Пока Мэрилин жила в Англии, ей поступало множество предложений от ВВС, которые в том случае, если бы она их приняла, способствовали бы ее развитию как актрисы. Так, ее приглашали играть в комедии Аристофана «Лисистрата», просили выступить в программе, посвященной NBC, с речью о том, как телевидение и радио должны использоваться в обучении детей, у них с Артуром хотели взять большое интервью для выпуска серьезной передачи «Дома и за границей» и приглашали принять участие в программе «Лондонский форум», где обсуждалась «роль человека в обществе». К сожалению, ни одно из этих предложений звезда не приняла. Представители корпорации MCA заявили ВВС, что актриса не сможет принять участие в других проектах до конца съемок «Принца и танцовщицы».

11 октября, после того как актриса снова пропустила день съемок, Мэрилин и Артур присутствовали на премьере пьесы Миллера «Вид с моста» в Театре комедии. Желая выступить единым фронтом, Миллеры отправились в театр из дома Оливье. Репортеры были в восторге, когда увидели Мэрилин в красном атласном платье с накидкой от Де Рашель. На платье был очень глубокий вырез, и фотографы сразу полезли на балкон, чтобы снять актрису сверху.

Мэрилин сидела на месте номер 16 в третьем ряду, рядом со своим мужем и лордом и леди Оливье, и казалась вполне довольной. Все разногласия по поводу «Принца и танцовщицы» тщательно скрывались. Мэрилин даже нашла время пообщаться со зрителями, которые сидели за ней.

Когда представление закончилось, Миллеры вышли на поклон, а затем встретились с труппой за кулисами. Писатель Колин Уилсон вспоминал, как в тот день проезжал мимо Театра комедии и видел огромную толпу у служебного входа. Сообразив, в чем дело, они с другом без приглашения заявились на празднование и в гримерной Энтони Куэйла познакомились с Мэрилин. Уилсону она показалась красивой и обаятельной, а его друга удивило, что актриса стоит перед зеркалом и отчаянно пытается натянуть платье повыше на грудь.

На следующий день она вернулась к съемкам, но отношения на площадке по-прежнему были напряженными, особенно за кадром. Расходы Мэрилин всех беспокоили, и 17 октября Милтон Грин получил письмо с просьбой прекратить оплату ее счетов. Однако ни на это, ни на следующее письмо, ни на последнюю просьбу Грин не ответил. Последнее требование он получил 12 августа 1957 года.

Правда, не все было столь безнадежно на съемках, случались и хорошие моменты. Так, Элизабет Арден отправила свою ассистентку в «Pinewood», чтобы побаловать Мэрилин, Оливье и Грина маникюром и педикюром. А когда в гримерке парикмахер Гордон Бонд научил Мэрилин некоторым выражениям рифмованного сленга кокни, актриса пришла в неописуемый восторг. «Она была отличной пародисткой, — рассказал пианист Алан. — Это был ее скрытый талант. Живя в Суррее, Мэрилин разговаривала с английским акцентом».

К счастью для всех, большая часть работы к тому времени была сделана, и Пола Страсберг, к огромной радости Оливье, отправилась на выходные в Соединенные Штаты. Всех удивило, что Мэрилин вдруг стала более сговорчивой, но это длилось недолго. Из-за проблем с визой Страсберг не могла вернуться в Англию. Мэрилин рвала и метала, и вскоре Полу пустили в страну. Мало кто был этому рад, особенно когда ее расходы всплыли в финансовом отчете Мэрилин.

22 октября у Мэрилин началась очень насыщенная событиями неделя. В понедельник она явилась на работу с полуторачасовым опозданием, а затем заставила всех ждать еще почти три часа. Во вторник и среду она сказалась больной, что, однако, не помешало ей заказать одежду и туфли в «Paris House», «Anello & Davide» и «De Rachelle». А в четверг и пятницу Мэрилин снималась в трудной сцене бала. И наконец, в субботу она встретилась с Дамой Эдит Ситуэлл, отклонив приглашение Дамы Марго Фонтейн посетить выступление балетной труппы Большого театра. Встреча с Дамой Эдит имела огромное значение, но она не шла ни в какое сравнение со встречей королевы Голливуда и королевы Англии.

29 октября 1956 года парикмахера Гордона Бонда вызвали в Парксайд-хаус, чтобы подготовить Мэрилин к поездке в кинотеатр «Empire» на площади Лейстер. Вечер обещал быть великолепным, должен был собраться весь высший свет, и Мэрилин хотела выглядеть соответственно. Бонд сделал звезде очень элегантную прическу, собрав волосы в пучок ниже затылка, и хотя один из репортеров заявил, что никогда еще не видел волосы Мэрилин такими грязными, она была прекрасна и уверена в себе.

Актриса приехала в «Empire» с мужем. Она была в золотом платье из ламе с топазовыми полосами и в золотом плаще. Наряд дополняли белые перчатки выше локтя, золотая сумочка и туфли на пятисантиметровой платформе, из-за которых она едва стояла на ногах. В кинотеатре показывали фильм «Битва у Ла-Платы», после чего Мэрилин была представлена королеве Елизавете II и принцессе Маргарет.

Актриса волновалась, не зная, где ей встать и что сказать, но все прошло отлично, к тому же Мэрилин мастерски сделала реверанс. В конце вечера, когда ее величество приветствовала гостей, она посмотрела на откровенный наряд Мэрилин, а затем они пару минут поговорили о том, что живут неподалеку друг от друга (королева жила в Виндзоре, что совсем близко к Инглфилд-Грин). Мэрилин сказала, что через несколько недель покидает Англию, но делает это с неохотой.

Королева отправилась приветствовать остальных звезд, выстроившихся в ряд, а Мэрилин побеседовала с принцессой Маргарет и предложила ей посетить постановку пьесы «Вид с моста». На следующий день газеты трубили об этом, потому что посещение запрещенных пьес было не в правилах королевской семьи, однако принцесса Маргарет вскоре пришла на представление.

Выйдя из кинотеатра, Мэрилин заявила, что это был один из самых прекрасных вечеров в ее жизни, и прибавила, что совсем не волновалась, а королева оказалась очень милой и приветливой. Она даже пошутила с репортерами насчет своего реверанса, неожиданно повторив его перед всеми, чтобы доказать, что делает его правильно.

К сожалению, на следующий день Мэрилин забыла вчерашний успех и во время съемок была очень сердита. Она пожаловалась Бонду, рассказав, что причиной ее плохого настроения была еще одна звездная блондинка, Брижит Бардо, которая также присутствовала на королевском кинопоказе. Мэрилин переживала из-за того, что французская старлетка ее затмила, и, по словам очевидцев, называла ее «эта глупая девчонка», восклицая: «Да кем она себя возомнила?» Гнев актрисы был совершенно необоснованным: Брижит упоминалась в утренних газетах, но большинство статей были посвящены Мэрилин.

К этому времени съемки «Принца и танцовщицы» были почти закончены. Мэрилин предоставили официальный отпуск в начале ноября, а 15—16 ноября были сняты последние кадры с ее участием. Мечтая завершить работу как можно скорее, она умудрялась в эти два дня приезжать к назначенным 6.45 утра, хотя 15-го числа все же задержала съемку на два часа.

Несмотря на все трудности и опоздания, съемки для Мэрилин закончились 16 ноября 1956 года, на одиннадцать дней раньше срока. Покидая площадку, Мэрилин вдруг стала извиняться перед съемочной группой, говоря о том, что из-за плохого самочувствия часто пропускала работу, и умоляя не сердиться на нее. Это был правильный шаг, и, несмотря на то что некоторые так и остались невысокого мнения о Мэрилин, другие простили ее и всегда с почтением и уважением отзывались об актрисе.

Хотя Мэрилин больше не нужно было сниматься, она не сразу покинула Англию. Миллер на несколько дней уезжал в Париж, чтобы встретиться с Симоной Синьоре и Ивом Монтаном. Вернувшись, он провел несколько спокойных дней с женой в Парксайд-хаус.

18 ноября состоялся последний выход в свет Миллеров в Англии. Они посетили интеллектуальную дискуссию в театре Ройал-Корт. Встреча была посвящена проблемам современной английской драматургии, но вскоре превратилась в перепалку Колина Уилсона и Вольфа Манковица. Писатели спорили почти обо всем и не давали ни слова вставить остальным участникам дискуссии — Артуру Миллеру, Кеннету Тайнену и Бену Леви. Во время бурного обсуждения миссис Миллер сидела в четвертом ряду в скромном черном костюме и выглядела усталой, но спокойной. Вольф Манковиц вспоминал, что своим появлением актриса вызвала большой ажиотаж, так как снова распространились слухи о ее беременности. Он рассказывал, что, когда нужно было найти для звезды место, поднялась суматоха и вокруг «все бегали, словно она прямо тут родит ребенка». Вечер, посвященный проблемам британской драматургии, разочаровал Манковица, так как Мэрилин для зрителей оказалась куда интереснее, и они все время смотрели только на нее, а Артур Миллер был так погружен в свои мысли, что не мог сосредоточиться на обсуждении. И все же в конце вечера Манковицу удалось перекинуться с Мэрилин парой слов, хотя, как он заметил, ей не особенно хотелось общаться, что он списал на пресловутую беременность.

Колин Уилсон также вспоминал о встрече с Мэрилин за кулисами театра, когда дискуссия завершилась. К тому времени на улице столпилось много народу, и Уилсон помог Мэрилин сбежать через черный ход. Он рассказал, что актриса схватила его за руку, когда они убегали.

За несколько дней до отъезда из Англии Мэрилин попрощалась со своим пианистом Аланом, подарила ему ручку, набор карандашей и открытку. Но хотя Алан всегда с теплотой в сердце вспоминал о звезде, у этого сотрудничества были и «побочные действия». «Из-за работы у Мэрилин моим домашним сильно досталось. Люди спрашивали: "Почему он?" В конце концов в моей семье перестали об этом говорить. Я сходил в кино на "Принца и танцовщицу" — и только. Эту тему мы старались не затрагивать».

20 ноября 1956 года четыре месяца, проведенные актрисой в Англии, подошли к концу. Мэрилин попрощалась с работниками в доме, с рыбкой, с которой она подружилась, и в последний раз села в свою машину.

Все удивились, но в аэропорт она приехала вовремя, и назначенная пресс-конференция началась в 18.15. Но если встречали звезду бурным восторгом, то проводы были не такими уж приятными. Репортеры говорили о ее грязных волосах, ехидно замечали, как мало поклонников приехало в аэропорт за автографами, отпускали нелепые шуточки по поводу ее интеллекта (в одной газете написали, что Мэрилин упомянула Чарльза Диккенса, «как будто она читает книжки каждый день»).

Фотограф Хорас Уорд, который сделал два снимка Мэрилин в тот день, вспоминал: «Большую пресс-конференцию устроили в старом терминале на фоне жутко унылых зеленых занавесок (на них все жаловались). Поклонников почти не было, в основном работники аэропорта и несколько полицейских».

Перед тем как улететь, Мэрилин сообщила журналистам, что ей не хочется покидать Англию, что ей понравилась встреча с королевой и премьера пьесы Артура. Она даже попыталась опровергнуть слухи об их с Оливье разногласиях, заявив, что трудностей на съемке было не больше, чем обычно.

Оливье, в свою очередь, признался, что Мэрилин — прекрасная девушка. Он сказал, что доволен фильмом и снял бы его еще раз, если бы потребовалось. Однако, когда он впоследствии показывал фильм Джеку Уорнеру в Нью-Йорке, он ясно дал понять, что не хочет присутствия Мэрилин на их встрече.

Возможно, подводя итог поездки в Англию, лучше дать слово самой Мэрилин. Когда несколько лет спустя ее спросили, как это было, она ответила: «Все время шел дождь. Или это мне так казалось».

Примечания

1. Около 152 см.

2. Plod (разг.) — полицейский.