Главная / Публикации / М. Морган. «Мэрилин Монро»

Глава пятнадцатая. Большие надежды

Весной 1956 года, за несколько месяцев до свадьбы, Мэрилин только думала о возможной поездке в Англию, а Лоуренс Оливье работал с Теренсом Реттигеном над сценарием к фильму «Принц и танцовщица» и устраивал пробы на роли второго плана. Когда двадцатилетняя актриса Вера Дэй появилась в офисе «Laurence Olivier Productions», ее опыт работы в шоу-бизнесе составлял около года. Стоило Оливье взглянуть на эту блондинку, как он воскликнул: «Боже, она точь-в-точь Мэрилин!» Вере Дэй такое сравнение, конечно, польстило, но Оливье не разделял ее оптимизма, ведь он понимал: еще одну блондинку на съемочной площадке Мэрилин не потерпит. Так и вышло. Дэй получила роль подруги Мэрилин Бетти и темный парик в придачу.

С недавних пор считается, что 13 июня 1956 года Артур Миллер арендовал для Мэрилин дом, известный как Ферма Тиббс, с целью сбить репортеров с толку и не подпустить их к настоящему дому молодоженов, Парксайд-хаус. Однако все было не совсем так: 25 апреля в газетах появились первые упоминания о том, что владельцев Фермы Тиббс мистера и миссис Котс-Приди попросили сдать дом в аренду Мэрилин на время ее визита в Англию. 26 апреля и 14 мая газеты вновь написали об этом и даже напечатали фотографии интерьера и интервью с миссис Котс-Приди. Миллер и Мэрилин не захотели мириться с вмешательством прессы в их личную жизнь и нашли другое жилье, в этот раз на Парк-лэйн. К сожалению, владелец квартиры Майкл Ферцт передал новость журналистам, и супругам пришлось срочно изменить планы.

Милтон и Эми Грин остались жить на Ферме Тиббс, а для Мэрилин нашли идеальное место — Парксайд-хаус, большой особняк в Инглфилд-Грин (графство Суррей). Хозяева, лорд Мур и его жена Джоан Карр, с радостью переехали в Лондон, чтобы Мэрилин могла устроиться в доме, и согласились на то, чтобы экономка Элизабет «Долли» Стайлс, садовник Бернард Стайлс, дворецкий Франц Геттлинер и кухарка (жена Геттлинера) остались в Парксайд-хаус на все четыре месяца, которые Мэрилин должна была провести в Англии. Кроме того, у Мэрилин был шофер, и при ней находился детектив, следивший за безопасностью актрисы.

При этом никто не удосужился предупредить миссис Котс-Приди о том, что планы изменились, и она продолжала свою «рекламную кампанию», давая интервью и выступая не телевидении. В конце концов кухарка, которая посмотрела выпуск свежих новостей незадолго до прибытия Мэрилин, открыла ей глаза.

А тем временем в Парксайд полным ходом шли приготовления к приезду звезды: первым делом сменили замки на воротах и перекрасили будущую спальню актрисы. Прислуге приходилось работать сверхурочно, но безопасность была превыше всего. Даже внешний вид дома изменился: джентльмен по имени Гордон Болтон (который, как оказалось, вообще не знал, кто такая Мэрилин Монро) положил на крышу новую черепицу.

Затем состоялось собрание службы безопасности, на котором присутствовали представители лондонского аэропорта, Министерства гражданской авиации и самой Мэрилин. Изначально предполагалось, что в аэропорту не нужно предпринимать дополнительных мер безопасности, но в последний момент решение изменили. Сыграло свою роль известие о том, что 13 июля рейс Миллеров из аэропорта Айдлуайлд пришлось отложить из-за натиска возбужденных поклонников и репортеров.

Утром 14 июля 1956 года в ожидании Мэрилин около 150 британских репортеров собрались под дождем вдоль новых защитных ограждений. И вот примерно в 10.40 утра с опозданием на час самолет из Америки приземлился, и репортеры застыли в ожидании.

Пассажиры выходили из самолета, а Мэрилин все не было. Через несколько минут в салон отправили букет цветов, а чуть позже кто-то заметил представителя трикотажной фабрики со свитером в руках. Когда актриса наконец вышла, все увидели на ней тот же наряд, что и в аэропорту Айдлуайлд: платье из джерси, темные очки и плащ, накинутый на плечи. В руках у нее были цветы, а рядом шагал Артур Миллер.

Служащие аэропорта забрались на крылья самолета, чтобы сделать снимки поудачнее, и, хотя охрана старалась как могла, нескольким поклонникам удалось сказать пару слов своей любимице. Один из них, Фрэнк Уильямс, вспоминал: «Мои обязанности [в аэропорту] заключались в копании ям, тоннелей и тому подобного. Нам сказали, что скоро прилетит Мэрилин со своим новым мужем Артуром Миллером, и [наш босс] ясно дал понять, что не потерпит никаких глупостей вроде свиста. Мэрилин с мужем проходили совсем рядом с фундаментом, где мы копали: самолет остановился примерно в пятидесяти ярдах от нас. Она подошла прямо к котловану и сказала: "Привет, парни!" А мы ответили: "Добро пожаловать в Англию, Мэрилин!" Она выглядела ослепительно, а уж с глубины в четыре фута из котлована нам открывался и вовсе прекрасный вид».

В здании аэровокзала мистера и миссис Миллер встретили Лоуренс Оливье и Вивьен Ли. Фотографы сделали несколько снимков. В ожидании своих двадцати семи сумок Мэрилин болтала с Вивьен о ее беременности, о которой стало известно совсем недавно. Получив багаж, актриса отправилась на официальную встречу с представителями мировой прессы. Пресс-конференция в лондонском аэропорту вошла в историю как одна из самых абсурдных. Мэрилин вошла в зал в сопровождении Миллера и Оливье и удивила всех своим отказом говорить в микрофон. Она объяснила это тем, что такое общение неестественно и ей хочется обращаться к репортерам напрямую. Естественно, большинство присутствовавших не слышали ни слова из того, что она говорила, и началась толкучка. Репортеры отпихивали друг друга, чтобы лучше видеть звезду, и сшибали на своем пути столы и стулья.

В конце концов, чтобы добиться хоть какого-то порядка, актрису попросили встать на возвышение за буфетом. Когда она забралась туда, репортерам пришлось задавать свои вопросы Оливье, который передавал их Мэрилин, а потом пересказывал ее ответы страждущим журналистам, что выглядело весьма нелепо.

Вопросы были как серьезные («Что вы собираетесь делать в Англии?»), так и шутливые («Что вы думаете о Диане Дорс?»), а то и попросту глупые («Мэрилин, а можно мне лимонаду?» — вопрос, намекавший на то, что она стояла возле буфета). После того как звезда сообщила журналистам о том, что больше всего хочет посмотреть на «мальчика с луком и стрелой на площади Пикадилли», пресс-конференция наконец завершилась и актриса покинула аэропорт. Конечно, к Парк-сайд-хаус Миллеры и Оливье приехали не одни. Десятки репортеров, встречавших звезду в аэропорту, теперь столпились у ее дома, и только после долгой фотосессии Мэрилин смогла войти в гостиную, где началась вторая пресс-конференция. И вновь вопросы полились рекой. Когда актрису спросили, нравится ли ей новый дом, она ответила, что ожидала увидеть скорее коттедж. К несчастью, Парксайд-хаус так и не стал домом ее мечты, и к концу поездки она была рада покинуть его.

Когда Мэрилин задали вопрос о том, как она собирается отдыхать, она ответила: «Буду кататься на велосипеде». Правда, велосипеда у нее не было, поэтому ей пришлось добавить: «Если кто-нибудь мне его одолжит». Это по сути своей невинное замечание ей в будущем припомнили, но в тот момент репортеры нашли его очаровательным.

Едва представители прессы ушли, лорд Мур устроил Миллерам экскурсию по особняку, но, к недоумению Мэрилин, не стал показывать длинный коридор, сказав, что там не на что смотреть и что он давно туда не ходит. После экскурсии Миллерам официально представили прислугу, а затем показали свежевыкрашенную белую спальню. Утомленные перелетом и двумя сумбурными пресс-конференциями супруги несколько часов отдыхали, и только после этого вышли к столу, который для них накрыл дворецкий Франц Геттлинер. Позже вечером, когда наконец стемнело, Миллеры прогулялись в парке вокруг дома, а затем отправились спать.

На следующий день Мэрилин проспала до 12.30, пока не пришел Оливье, чтобы показать ей фотографии со съемочной площадки «Принца и танцовщицы» и костюм, в котором ей предстояло играть. После этого актриса отправилась на пресс-конференцию в лондонский отель «Savoy», но перед этим поболтала с местными жителями, ожидавшими ее под окнами нового дома. Среди прочего она поинтересовалось, не было ли среди них кого-нибудь из Шотландии, и гордо заявила: «У меня шотландское имя. Монро ведь самые настоящие шотландцы».

Когда ее машина остановилась у черного хода отеля «Savoy», стало ясно, что она жутко опоздала. Актрису снова облепили поклонники, и только цепочка полицейских защитила ее. Наконец и Мэрилин, и Миллер вошли в отель и, ко всеобщему облегчению, присоединились к Лоуренсу Оливье, чтобы начать пресс-конференцию.

Вопросы мало отличались от тех, что им задавали в аэропорту и в Парксайд-хаус. О «Принце и танцовщице» почти не спрашивали, репортеров больше интересовала личная жизнь звезды, и в частности все связанное со свадьбой и новыми стремлениями Мэрилин. Особый ажиотаж вызвал наряд актрисы. На ней было черное облегающее платье с сетчатой тканью на талии. Фотографии откровенного наряда разошлись по всей стране и стали так популярны, что через неделю в продажу поступили подобные платья. Когда ее попросили описать свой наряд, Мэрилин на секунду задумалась, но потом ответила, что это «простое черное платье». Звезда славилась своим остроумием и не замедлила его продемонстрировать, заявив репортеру Дональду Зеку, что, хотя платье выбирала не она, талия под сеткой была ее собственная.

Мэрилин с удовольствием отвечала на вопросы журналистов. Однако ее явно задел вопрос о том, каково, по ее мнению, значение слова «интеллектуал». «Думаю, это вы можете прочитать в словаре», — отрезала она. Другой репортер поинтересовался, нравится ли ей идея «Принца и танцовщицы». «Слушайте, я никак в толк не возьму, о чем же этот фильм!» — воскликнула она в ответ.

Оливье снова передавал Мэрилин вопросы журналистов, а Артур Миллер, по словам репортеров, улыбнулся, только когда они покидали зал. Однако ему тоже дали слово. Когда его спросили, как он находит свою жену, он ответил: «С помощью глаз».

Пресс-конференция длилась еще час, и под самый занавес газета «Daily Sketch» вручила Мэрилин новенький велосипед, чтобы у нее была возможность прокатиться по английским пригородам. Она была растрогана подарком, на котором висела большая открытка с надписью: «Мэрилин с любовью от "Daily Sketch"». Миллер с удивлением уставился на велосипед, а его жена воскликнула: «У меня так много дел! Прокачусь разве что через пару дней».

Дел и правда было много. Например, нужно было встретиться с юношей по имени Алан, которого назначили личным пианистом Мэрилин в Парксайд-хаус. «Я учился на музыканта, а на каникулах работал. Мой агент подкидывал мне подработки в театре, и я кое-что для него делал, а однажды он позвонил и сказал, что у него есть потрясающая работа, от которой откажется только дурак. Как выяснилось, Мэрилин был нужен пианист для занятий вокалом, но вокруг были одни англичане, поэтому она попросила своего нью-йоркского агента позвонить кому-нибудь, кто мог бы найти ей личного пианиста.

Меня вызвали в Парксайд-хаус и сказали: "Сейчас вас отведут к миссис Монро-Миллер". Будто к директору вызвали. Мне было не по себе, я нервничал. Я был знаком с актрисами и знал, какими грозными они бывают, но чего ждать от голливудской звезды? Переживал я напрасно. Мэрилин сидела на диване, подобрав под себя ноги. Когда я вошел, она лучезарно улыбнулась, грациозно встала и подошла ко мне. Она протянула руку, пожала мою и тихо сказала: "Привет, я Мэрилин!" Она была так прелестно застенчива и скромна, что я сразу расслабился. Она оказалась очень приятной и внимательной леди».

В течение следующих месяцев Мэрилин провела с Аланом много времени, но 16 июля она спешила на очередную пресс-конференцию, а после нее — в отель «Claridges» на обед с мужем. Они заказали лосось, индейку и фрукты и выглядели как настоящие молодожены: работники ресторана видели, как они целуются, пока подавали новое блюдо. На этот раз внимание привлек наряд Миллера, который был одет в серую спортивную куртку, темные брюки и белые туфли. Его небрежный вид так поразил окружающих, что на следующий день заметки об этом появились в газетах.

После ужина Мэрилин и Артур покинули Лондон и направились в Суррей, где надеялись провести спокойный вечер в их новом доме...

Примерно в двух милях от Парксайд-хаус находился колледж Шордич, и, подобно всем остальным местным жителям, студенты с нетерпением ждали приезда Мэрилин Монро. За два дня до ее прибытия по колледжу поползли слухи, и учащиеся сочли своим долгом отправить кого-нибудь к дому Мэрилин, чтобы выманить актрису из него.

Около восьми вечера 16 июля восемьдесят студентов встретились возле колледжа и намеревались пойти к Мэрилин. Они хотели спеть у нее под окном: некоторые даже прихватили с собой трубы и другие музыкальные инструменты, чтобы выступление было еще эффектнее.

Однако их планы были нарушены, когда появился директор колледжа Тед Маршалл и велел студентам расходиться по домам. К несчастью для него, большинство из них уже сдали выпускные экзамены и считали, что преподаватели колледжа больше им не указ, так что призыв мистера Маршалла соблюдать дисциплину не был услышан. Он разозлился еще больше, когда узнал, что какой-то юноша взял его машину, чтобы подвезти друзей к дому актрисы. Вскоре полиция остановила автомобиль, но хулиган назвал вместо своего имени имя директора и оставил машину возле Парксайд-хаус.

Когда процессия достигла своей цели, студенты начали скандировать: «Нам нужна Мэрилин! Нам нужна Мэрилин!», а затем сняли ворота с петель, промаршировали по дорожке и исполнили двадцать третий псалом под окном спальни Мэрилин. Однако вскоре стало понятно, что актриса не собирается выходить и общаться с ними.

Внимания Мэрилин они не добились, однако получили серьезное предупреждение от полицейских, которые приехали к Парксайд-хаус. Когда полиция прибыла на место, почти все певцы разбежались. Бывший тогда студентом Алан Р. Пембертон вспоминал: «В темноте я пробирался сквозь высокую мокрую траву. Я промок до нитки и очень хорошо помню, как полицейские светили фонарем в том направлении, где я прятался. Точно не помню, сколько я просидел в своем укрытии, но когда я понял, что бояться больше нечего, то вернулся к колледжу, куда другие тоже успели прибежать. Многие еще не пришли. Я помню, все рассказывали истории о "побеге", но никто не видел Мэрилин. Так мы и не узнали, было ли ей известно о нашей выходке».

Конечно, Мэрилин было прекрасно известно о том, что происходило у нее под окнами той ночью. В автобиографии «Наплывы времени. История жизни» Артур Миллер вспоминал, как проснулся тогда от пения на улице. Они с Мэрилин выглянули в окно и с удивлением обнаружили, что там разыгрывался целый спектакль. Правда, из соображений безопасности им пришлось отказаться от мысли пообщаться со студентами. Экономка Долли Стайлс вспоминала, что после той безумной ночи студенты еще не раз приходили к Парксайд и звали Мэрилин.

17 июля Миллеры и Лоуренс Оливье отправились в Лирический театр на пьесу Ноэла Кауарда «Мыльный пузырь южного моря», в которой играла Вивьен Ли. Пьеса шла в театре с 25 апреля и часто упоминалась на первых полосах, но в тот самый вечер все внимание досталось Мэрилин.

Незадолго до начала выступления Миллеры и Оливье заняли места в партере. Мэрилин была в платье телесного цвета, которое сидело на ней, как перчатка, и в плаще, сильно похожем на тот, в котором она прилетела в Англию. Взгляды зрителей тотчас же устремились на нее, и, хотя поход в театр должен был оставаться в тайне, скоро все вокруг знали, что в зале присутствует Мэрилин Монро.

После спектакля у театра собралась огромная толпа, но так как шофер Мэрилин ждал их у черного хода, а Оливье припарковался у парадного крыльца, поклонники не понимали, где ждать актрису. В результате фанаты толпились у обоих выходов, надеясь хоть мельком увидеть кинозвезду и ее мужа-драматурга.

Наконец в 22.50 к театру подъехало несколько полицейских фургонов, после чего Мэрилин и ее спутники вышли через парадный вход и отправились к Оливье на Лаундес-плэйс, где провели несколько часов, а затем в 2 часа пополуночи уехали в Парксайд.

Перед поездкой Мэрилин в Англию режиссер фильма «Автобусная остановка» Джошуа Логан написал Оливье письмо с советами о том, как работать с актрисой. Но хотя в ответном письме от 26 июня Оливье уверял его, что «принял все к сведению», работать с Мэрилин все же было делом не из легких, и в первый же день репетиций (18 июля) режиссер и кинозвезда начали ссориться.

Первой и, по-видимому, главной, ошибкой Оливье было то, как он представил звезду другим актерам: его тон показался ей снисходительным. В очень вежливой форме он подробно объяснил им, что с Мэрилин нужно быть терпеливыми, так как ее манера игры может сильно отличаться от привычной им. Из-за столь сомнительного замечания она стала очень настороженно относиться к Оливье.

Пианист Мэрилин Алан вспоминал о том, как несколько раз приходил на съемочную площадку. Ему всегда говорили: «Встань вон там и не мешай». Однако даже из дальнего угла он прекрасно видел, как относились к Мэрилин на площадке. «Оливье вел себя довольно резко, будто это была театральная репетиция или вроде того. Всем было интересно посмотреть на Мэрилин, но некоторые снобы не признавали ее профессионалом, потому что она не была из Вест-Энда. Все они прежде работали с Оливье и чувствовали себя вполне комфортно, а Мэрилин не привыкла так работать. Дама Сибил Торндайк, правда, была сущим ангелом. Она замолвила за меня словечко перед Мэрилин и сказала, что с детства меня знает.

Мэрилин на съемках держалась обособленно. Ей, может, и хотелось подружиться с остальными, но между ними всегда была стена. Сначала она по наивности видела в Оливье "своего героя", но потом сильно в нем разочаровалась и чувствовала себя оскорбленной его отношением и поведением других актеров, которые даже не пытались наладить с ней контакт».

А газеты тем временем пестрели сообщениями о частной жизни Мэрилин. Писали, что она собирается съездить в Париж и Шотландию, побывать на поле для крикета и хотя бы на одной свадьбе. Это были всего лишь сплетни, но людям хотелось верить в их правдивость, так что восторгу публики не было предела, когда через четыре дня после прибытия актрисы в Англию некая «Мэрилин» была замечена в Шекспир-кантри.

Во время одной из первых пресс-конференций Артур поведал о своем желании посетить Стратфорд-на-Эйвоне. Конечно, поклонники кинозвезды из этого города с замиранием сердца ждали визита актрисы. Они не поверили своему счастью, когда 18 июля, когда возле дома, в котором родился Шекспир, остановилась машина, и из нее вышла женщина, поразительно похожая на Мэрилин.

Бренда Портер, стоявшая тогда в толпе поклонников актрисы, вспоминала: «На улице собрались люди. Через некоторое время к дому Шекспира подъехала машина с шофером. Из нее вышла какая-то дама, и все бросились бежать через дорогу, чтобы посмотреть на нее. Она была одна и снимала дом писателя на видео, но очень быстро села обратно в машину. Те, кто видел ее, говорили, что это была не Мэрилин. Но точно вам сказать не могу».

И в самом деле, когда очевидцы спросили у шофера, кого он привез, он заявил, что в машине находится миссис Хорас Додж из Виндзора, но от дальнейших комментариев отказался. Однако, если учитывать отсутствие мужа и охраны, можно сказать, что в автомобиле вряд ли была Мэрилин.

Это был, возможно, первый, но далеко не последний случай появления в Англии «фальшивой Мэрилин». В октябре газеты сообщили о новой самозванке, которая назначила встречу с пятью самыми известными лондонским портными и не явилась и также обманула певца Томми Стила, пригласив его выступать на несуществующую вечеринку. Пресса только и писала, что о ней, но «фальшивую Мэрилин» так и не нашли.

Первая неделя пребывания актрисы в Англии выдалась суетливой как для Мэрилин, так и для журналистов, которые освещали все мало-мальски связанное с кинозвездой, каким бы странным и удивительным это ни казалось.

Кроме всего прочего, сообщали о том, что Дама-Командор Эдит Ситуэлл вскоре собирается навестить кинозвезду, а 20 июля «The Times» перепечатала статью из немецкой газеты «Junge Welt», где Мэрилин хвалили за серьезное отношение к своей профессии и за брак с Артуром Миллером. Однако вскоре восхищение репортеров сменилось раздражением.

Поводом такой резкой перемены послужило желание Мэрилин и Артура не выставлять напоказ свою личную жизнь. Хотя в первые дни актриса часто давала интервью, как только закончились пресс-конференции, она практически не появлялась на публике, проводя большую часть времени дома и разучивая свою роль для «Принца и танцовщицы». Британские журналисты не оценили такую страсть к уединению и не замедлили высказаться об этом на страницах своих изданий.

Мэрилин и Артур хотели спокойно провести грядущие выходные в Парксайд-хаус, но кое-кто из репортеров решил, что Мэрилин таким образом просто набивает себе цену. Журналисты жаловались, что актриса не только не общается с поклонниками, ожидающими ее появления на улице, но и сменила номер телефона, чтобы ее не беспокоили звонками. Вдобавок звезда отменила одно из интервью, что дало повод обиженным репортерам в укор ей сравнить замкнутость Мэрилин с дружелюбным поведением английской знаменитости Дианы Дорс, которая в тот момент была в Соединенных Штатах и давала множество интервью, где ее часто спрашивали о «сопернице». На вопросы о Мэрилин британская блондинка честно отвечала, что ей не нравится, когда их сравнивают. В беседе с Артом Бухвальдом она съязвила: «Единственное, в чем мы похожи, — это то, что она секс-символ своей страны, я — секс-символ своей».

Тем временем в английскую прессу просочились слухи о том, что Миллеры спят в разных комнатах (экономка Долли Стайлс опровергла эти заявления), а в «News Chronicle» даже вышла статья, где обсуждалась мятая одежда неряхи Мэрилин и ее лишний вес.

Во время выходных 21—22 июля Мэрилин посетил оскароносный оператор и кинорежиссер Джек Кардифф, чтобы поговорить с ней о своем участии в работе над «Принцем и танцовщицей». Она была хорошо знакома с его работами и была счастлива лично встретиться с Кардиффом. Впоследствии он писал, что в день их знакомства ему показалось, будто он повстречал ангела. И несмотря на то, что в работе Мэрилин была далеко не ангелом, Кардифф всегда считал ее доброй и приветливой и был одним из тех редких людей на площадке, которые общались с актрисой вне съемок. Он приносил ей почитать книги, водил в картинную галерею и сопровождал ее на закрытом показе «Автобусной остановки» в офисе кинокомпании «Fox» на площади Сохо.

Несмотря на круглосуточную охрану вейбриджского подразделения полиции Суррея и личного телохранителя, обязанности которого исполнял полицейский констебль Хант, однажды меры безопасности пришлось усилить, когда журналистам удалось забраться на крышу Паркинг-хаус. Один из ловкачей держал другого за ноги, пока тот висел вниз головой напротив окна актрисы. Они хотели сфотографировать Мэрилин в спальне, но план провалился: их заметили и сняли с крыши, пока никто не пострадал.

Правда, беспокойство доставляли не только журналисты. В кустах по-прежнему прятались фанаты, десятки поклонников осаждали ворота, в надежде мельком увидеть, как Мэрилин выходит из дома и возвращается обратно. Среди них был мистер Дж. Пирсон, которому в 1956 году было 14 лет. Большую часть выходных он проводил, слоняясь у Парксайд-хаус. Он был безмерно счастлив, когда пару раз Мэрилин помахала ему, но впоследствии оказался замешанным в неприятной ситуации, обнаружившей недостатки в работе охраны Парксайд-хаус. Он рассказывал: «Мы с друзьями стояли за воротами, и тут к нам подошли два репортера и спросили, не хотим ли мы заработать большую серебряную монету. Конечно, мы хотели, но чем мы могли заслужить такие деньги? Один из них протянул мне конверт и сказал: "Отнесите Мэрилин это письмо".

На конверте значилось только "Мисс М. Монро". Я помню, что нам пришлось перелезать через запертые ворота (они были примерно четыре-пять футов высотой¹). Приблизившись к дому, мы позвонили, а когда горничная открыла дверь, я попросил: "Не могли бы вы передать это письмо Мэрилин?" Она закрыла дверь, а нам оставалось только ждать.

В скором времени дверь снова открылась, и появился Артур Миллер. Он спросил, как мы здесь оказались и от кого было письмо. Я ответил, что мы перелезли через ворота, а конверт нам дал какой-то мужчина. Он велел нам идти, откуда пришли. Не помню точно, что он говорил, но он кричал что-то грубое, я прежде не слышал, чтобы взрослые так выражались.

Мы побежали обратно, нас даже фотографировали, когда мы перебирались через белые ворота. Репортеры стали расспрашивать о том, что именно произошло у дома, и дали каждому по полкроны. Насколько мне известно, рассказ о произошедшем напечатали в газете».

Еще одним «посыльным» для Мэрилин был пятнадцатилетий Майкл Торнтон, который впоследствии стал успешным писателем и критиком. Майкл летом гостил у друзей и узнал о том, что приезжает Мэрилин. Он разузнал ее адрес и отправился к ней на велосипеде, прикрепив на руль букет им самим собранных роз. «Я добрался до деревушки Инглфилд-Грин. Задыхаясь, я попытался поговорить с местными жителями, которые из-за надоедливых журналистов вели себя довольно настороженно, и выяснил, что Парксайд-хаус находился в Уик-лэйн. Этот большой белый дом с белыми окнами и белыми трубами и длинной дорожкой, обсаженной кустами и деревьями, был очень красивым и стоял обособленно от других домов. Я оставил велосипед у главного входа, поправил быстро поникшие розы и стал ждать... Я ждал... и ждал... и ждал.

Я простоял там в общей сложности часов семь, пока наконец не появился большой черный автомобиль, который повернул к дому. Спереди сидели двое мужчин (один из них был водитель), а сзади — мужчина и две женщины в черном, одна из которых была в платке на голове и в темных очках. Потом я узнал, что рядом с водителем сидел полицейский в штатском, мужчина на заднем сиденье был Артур Миллер, а одна из женщин — Пола Страсберг. Дама в платке и темных очках оказалась Мэрилин Монро.

Я вышел на дорогу, чтобы они увидели меня с букетом увядающих роз. Полицейский подошел ко мне, замахал руками и сказал: "Это частное владение. Тебе нельзя заходить за ворота". В этот момент дама сняла платок и солнечные очки, и я сразу узнал коварную обольстительницу из "Зуда седьмого года". Своим знаменитым голосом с придыханием она произнесла: "Эй, не прогоняй его!"

Она выбежала вперед в узком платье и в туфлях на высоких каблуках, обошла офицера и сказала: "Привет, сладкий, ты ждешь меня?" (Она сказала это таким тоном, как будто было что-то необыкновенное в том, что я ее жду.) Я понял, что краснею, и с волнением пробормотал: "Мисс Монро, я просто хотел сказать: 'Добро пожаловать в Англию' — и отдать вам вот это", — и протянул ей поникшие розы.

У нее было такое выражение лица, будто я принес ей что-то бесценное, что-нибудь от Картье. "Дорогой мой, это так мило". Ее прическа немного растрепалась, возможно из-за того, что ей пришлось надевать парик, а на лице остались следы грима. Ее нельзя было назвать важной или недружелюбной. Она вела себя так, будто ей впервые подарили цветы. Держалась очень просто, и трудно было представить, что перед тобой стоит самая знаменитая женщина в мире.

У нее за спиной стоял ее суровый муж в очках с тяжелой роговой оправой, который хмуро наблюдал, как мы разговариваем. Он довольно резко окликнул ее: "Может, уже пойдем домой?" "Сколько тебе лет, солнышко?" — спросила она. Я ответил: "Пятнадцать?" И ты столько всего сделал, чтобы принести мне цветы? Я сейчас же поставлю их в воду. Спасибо тебе, дорогой".

Она повернулась к полицейскому, но потом оглянулась и, к моему изумлению, легонько поцеловала меня в губы. Это был совсем невинный детский поцелуй. "Пока, сладкий!" — крикнула она, уходя. А я так и остался стоять, не веря в то, что произошло.

Полицейский сказал: "Не говори одноклассникам адрес, хорошо?" — Я пообещал, что не скажу».

9 июля, незадолго до прибытия Миллеров в Англию, Вивьен Ли и Лоуренс Оливье написали им письмо с приглашением на праздник, устроенный в их честь. Вечеринку устроили 24 июля в доме Теренса Реттигена, расположенном в Санни-дейле (графство Беркшир).

Прием был пышным: многочисленных гостей обслуживали двадцать шоферов, официанты, швейцар, шеф-повар. По случаю торжества в зале повесили огромную люстру. Сад был украшен китайскими фонариками, вокруг царила атмосфера романтики и волшебства. Счет за напитки составил 103 фунта, и в него вошли сорок две бутылки шампанского, семь бутылок джина «Gordon's», две бутылки хереса и многое другое.

В числе приглашенных знаменитостей были Алек Гиннесс, Марго Фонтейн, Джон Гилгуд, Ричард Уоттис и Дуглас Фэрбенкс-младший, но, конечно, главной фигурой вечера была Мэрилин Монро. Для всех, кроме полицейского констебля Пэкхэма, который должен был стоять у ворот дома Реттигена, проверять приглашения и не пропускать непрошеных гостей.

К несчастью для юного констебля Пэкхэма, его не предупредили, что Мэрилин входит в число приглашенных, так что, когда она приехала, он попросил ее, как и всех остальных, показать свое приглашение. На следующий день газеты всласть посмеялись над полицейским, который никогда не слышал о Мэрилин Монро и не узнал сидящую в машине актрису. Однако сам констебль Пэкхэм говорил, что журналисты сильно исказили события: «Все как с ума посходили, когда со стороны Саннидейла показался роскошный лимузин, который подъехал прямо ко мне. Какой-то сумасшедший вскочил с переднего пассажирского сиденья, стал размахивать передо мной пустым бокалом и грубо кричать, чтобы я отошел с дороги. Это было, мягко говоря, странное приветствие, так что и к остальным пассажирам я отнесся настороженно. Я забрал у него бокал и поинтересовался, что ему нужно. "Это же Мэрилин, кретин! — прошипел он. — Пошел прочь с дороги!"

Ну конечно! Тут до меня наконец дошло. Все в Англии знали, что в город приехала Мэрилин Монро. Это было во всех газетах.

Я заглянул в лимузин. Конечно, там находилась Мэрилин, лишним доказательством чему был сидящий рядом Артур Миллер, ее муж. Я велел водителю проезжать, и они покатили, забыв своего мальчика на побегушках, или кем он там был. И тот пошел к дому пешком, посылая проклятия в адрес всех полицейских.

Машины журналистов, следовавшие за лимузином, полностью заняли газоны по сторонам дороги. Репортеры выскочили из них и побежали к месту проведения вечеринки. Они упустили свою добычу, но, как обычно, не упустили возможности сочинить байку. На следующий день все газеты только и писали, что о "старомодных полицейских-деревенщинах", которые говорили с сильным западным акцентом, обращались к мужчинам "Цер" и не узнавали Мэрилин. В их статьях не было ничего похожего на правду».

Искаженная версия событий скоро стала известна начальнику констебля Пэкхэма сержанту Грею, которому рассказали, что констеблю угрожали разбитым бокалом. Из-за этого Теренсу Реттигену пришлось написать сержанту Грею письмо, в котором он благодарил его за быстрое решение проблемы, и отправить чек на 10 фунтов с тем, чтобы полицейский отдал деньги на благотворительность.

К радости всех присутствующих, Мэрилин наконец появилась на приеме. На ней было платье, похожее на то, в котором актриса снималась в «Принце и танцовщице». Мистер и миссис Миллер выглядели счастливыми и беззаботными. Восхищенные гости наблюдали, как они, обнявшись, танцуют под песню Джорджа и Айры Гершвин «Embraceable you». Сэр Джон Гилгуд вспоминал: «На Мэрилин было очень стильное платье. По-моему, она была в нем на пробах для фильма. Она устроила собрание в саду в шатре, где все по очереди пожали ей руку. Пока мы с ней разговаривали, рядом возникла внушительного вида дама в черном и представилась Луэллой Парсонс. Артур Миллер стоял в стороне. Больше с Мэрилин поговорить мне не удалось, но я помню, что, когда я собрался уходить, она очень красиво танцевала с Терри Реттигеном».

Мэрилин произвела впечатление на всех гостей, и после праздника Теренсу Реттигену приходили многочисленные письма с благодарностями за гостеприимство и восторженными отзывами о звездной гостье. Самой актрисе безумно понравилось, что в ее честь был устроен прием, и она написала на почтовой бумаге из Парксайд-хаус поэтичное письмо, в котором благодарила хозяина за праздник и прекрасный чарльстон, который они танцевали вдвоем.

Примечания

1. Около 1,5 м.