Главная / Публикации / М. Морган. «Мэрилин Монро»

Глава четырнадцатая. Нью-Йорк: новый город, новая Мэрилин

В Нью-Йорке Мэрилин встретили Милтон и Эми Грин, которые сразу отвезли актрису в свой большой шестикомнатный дом на ферме в Уэстоне (Коннектикут). Актриса была истощена, страдала от анемии и сильно нуждалась в отдыхе. Отдохнуть ей удалось на Святки, которые она провела с Гринами, их маленьким сыном Джошуа и горничной Китти Оуэнс.

Для Мэрилин, должно быть, это было странное время: ей было плохо, она жила с незнакомыми людьми в месте, совершенно непохожем на Калифорнию. Но несмотря на все это, она старалась заниматься домашними делами: нянчила Джошуа, болтала с Китти на кухне и помогала Эми по хозяйству. Они с Милтоном часто и подробно обсуждали их будущее предприятие «Marilyn Monroe Productions»: актриса хотела заняться продюсированием кино и телевидения и выпустить книгу со своими фотографиями, снятыми Милтоном. В свободное время она читала, звонила Ди Маджо, гуляла в лесу недалеко от дома Гринов — была одна впервые за много месяцев

В это время никто на самом деле не знал о местонахождении Мэрилин: руководство «Fox» уверяло всех, что актриса живет в Калифорнии, но репортеры не могли ее найти и сочиняли истории о ее романах с Фрэнком Синатрой и Кларком Гейблом. Мэрилин же не собиралась удовлетворять их интерес и перенесла все свои дела в Нью-Йорк. Инез Мелсон больше не была ее бизнес-менеджером, хотя продолжала заниматься всеми проблемами, связанными с Глэдис Бейкер. Актриса также уволила агента Чарльза Фельдмана и отказывалась общаться с Наташей Лайтесс, которая недоумевала, что происходит с ее звездной ученицей.

3 января 1955 года Мэрилин присутствовала на собрании совета директоров компании «Marilyn Monroe Productions», куда входили Милтон Грин, Джо Карр и Фрэнк Делани. Делани нашел пару лазеек в контракте актрисы с студией «Fox» и, к ее несказанной радости, провозгласил ее независимость от кинокомпании. Помня об этом, 7 января «новая Мэрилин Монро» пришла на вечеринку в дом Делани, сообщила собравшимся, что намеревается сыграть главную роль в фильме «Братья Карамазовы» по роману Достоевского, и удивила всех заявлением о том, что больше не связана контрактом со студией «Fox».

Эти новости вызвали шок у руководителей кинокомпании, и, когда актриса приехала на студию, чтобы переснять некоторые дубли для «Зуда седьмого года», они даже не захотели обсуждать ее начинания. Они грозились по закону добиться соблюдения условий договора, так что Мэрилин пришлось признать, что ее контракт все еще имеет силу, но она надеялась найти компромисс. Делани же не был столь покладистым и вновь заявил о том, что контракт разорван.

Газетчики, казалось, обезумели: они писали о том, что, если Мэрилин не будет появляться на экране, пока ее контракт не истечет, она может выйти в тираж. Так называемые друзья актрисы внезапно вышли из тени и рассказывали об «упрямстве и нетерпеливости» Мэрилин. Даже Наташа Лайтесс отпустила комментарий о том, что «нет незаменимых людей». Сама Мэрилин смотрела на происходящее по-другому: «Я добивалась независимости вовсе не для того, чтобы покрасоваться. Не было ничего подобного в том, что я не хотела играть какую-нибудь роль. Мне просто хотелось самой выбирать роли».

Она старалась не думать о трудностях с бизнесом и с большим рвением взялась не только совершенствовать свои умения, но и разнообразить свою светскую жизнь. 19 января Мэрилин переехала в отель «Gladstone» в Нью-Йорке и взяла себе за правило бывать в музеях и театрах. «В музеях меня часто узнавали, — рассказывала она, — но никто мне не докучал. Только дети подходили ко мне».

Она много общалась с театральными актерами, с писателями, например с Дамой-Командором Эдит Ситуэлл и Эльзой Максвелл, которая назвала Мэрилин «самой восхитительной женщиной на свете», но отметила, что она «похожа на маленькую девочку, которая старается вести себя по-взрослому».

В начале 1955 года Мэрилин стала брать уроки актерского мастерства у Констанс Колльер, а вскоре после этого бродвейский продюсер Шерил Кроуфорд порекомендовала ей заниматься у Ли и Полы Страсбергов, которые открыли студию актерского мастерства. В студии учили играть по системе Станиславского, которая считалась спорной из-за требования, что актер должен полностью вживаться в роль. «Мне кажется, в Нью-Йорке я узнала много нового о профессии актера, — говорила Мэрилин. — Я хочу применить новые знания в Голливуде. Думаю, результат будет отличным».

Сначала Мэрилин занималась с Ли, но затем стала наблюдать за уроками в студии Страсбергов. Учиться ей нравилось, хотя актрису немного беспокоило чувство, будто она намного старше остальных студентов. «Не думаю, что я на самом деле намного старше, но мне так кажется», — говорила она.

Ее появление на занятиях у Ли и в студии вызвало интерес других учеников, хотя мнение о том, что к ней относились враждебно, сильно преувеличено. Ее однокурсник Стефан Ги-раш помнил первые уроки Мэрилин и рассказывал: «Меня удивило, что такая актриса, как Мэрилин, появилась в студии. У нас было что-то вроде клуба, но мы старались быть с ней дружелюбными. Не думаю, что мы от нее сильно отличались. Страсберг был ее учителем, они с Полой все время были рядом с ней. После занятий студенты иногда обедали вместе. Ли и Пола везде сопровождали Мэрилин, она была довольно веселой. По большей части она вела себя тихо и держалась сама по себе, но это зависело от многих обстоятельств. Она сидела в дальнем конце зала, ничем не выделялась среди остальных и не привлекала к себе внимания. Со временем она стала позволять себе расслабиться в кафе. Поле она очень нравилась».

Другой студент, Марк Уэстон, вспоминал о том, что Мэрилин называли «золотой девочкой»: «Когда мы узнали, что на занятиях Ли будет Мэрилин, он попросил нас вести себя с ней как с обыкновенной студенткой. Наше знакомство было не самым приятным. Первое время она только наблюдала за уроками и не принимала никакого участия в происходящем. Посреди лета она заявилась в норковой шубе и в туфлях разного цвета. Я немного опоздал, ребята уже начали играть. Обычно я сидел по центру через три ряда от Ли. Я пробирался между рядами и случайно наступил на туфельку "золотой девочки" — а на ней были босоножки на каблуках. Я сел и стал смотреть на сцену. Но заметил, что "золотая девочка" отвернулась... Я далеко не сразу понял, что это Мэрилин! Мисс Монро больше никогда не приходила в студию накрашенной и наряженной и не носила шубы и каблуки!

На сцене произошло что-то забавное и все, включая Мэрилин, рассмеялись: в этот момент я почувствовал к ней симпатию. Правда, смеялась она странно: посмотрит на кого-нибудь, засмеется, потом остановится — и так несколько раз, как будто она робот. Она очень боялась сделать что-то не так».

Мэрилин, которая на первый взгляд казалась неприступной, очень хотела найти друзей. Впоследствии она вспоминала, что самый волнующий момент в ее жизни случился, когда однажды утром она опоздала на занятия: «Большинство студентов уже пришли. Пара человек оглянулись на меня и сказали: "Привет, Мэрилин!" Казалось бы, мелочь, но я поняла, что они приняли меня. Теперь я была одной из них».

Кроме посещения занятий, Мэрилин с удовольствием занималась благотворительностью и появлялась на публике. Так, на премьерном показе фильма «К востоку от рая» с Джеймсом Дином она изображала билетершу и как-то раз появилась верхом на розовом слоне в Мэдисон-сквер-гарден. Несмотря на то, что она была далеко от Голливуда, на студию «Fox» постоянно приходили письма от ее поклонников. В конце концов их набралось 8000, что было абсолютным рекордом в истории «Fox».

Мэрилин наконец добилась успеха. Но несмотря на то, что она была самой знаменитой женщиной в мире, она никогда не прошла бы мимо человека, нуждавшегося в помощи. Свидетелем тому был Ричард Шеферд, который некоторое время в 1955 году занимался ее пиаром. Его друг и клиент Стив Хэйс вспоминал: «Мой агент Ричард Шеферд [который затем выступил сопродюсером "Завтрака у Тиффани"] ждал Мэрилин в нью-йоркском отеле, чтобы сопровождать ее на торжественный ужин в честь вручения награды. Ее не было два часа, а потом она появилась с истекающим кровью матросом. Он попал в какую-то аварию, и Мэрилин, увидев, в каком он был состоянии, подобрала его и настояла на том, чтобы Дик отвез несчастного в больницу».

8 апреля Мэрилин участвовала в съемках телепередачи Эдварда Мэроу «Лицом к лицу», где вместе с Милтоном и Эми Грин отвечала на вопросы ведущего. Вскоре после этого актриса дала интервью Дэйву Гэрроуэю для радиошоу, а затем Пиру Дж. Оппенхаймеру, бывшему в то время главным редактором «Family Weekly», воскресного приложения, которое теперь называется «USA Weekend». Они с Мэрилин встречались несколько раз, но впервые это произошло в 1955 году, когда она жила в гостинице «Waldorf Towers». Он вспоминал: «Я пригласил ее на ужин, чтобы написать о ней статью в "Family Weekly". В обществе мужчины она казалась совершенно беспомощной. Мне хотелось во всем ей помочь, хотя у меня и возникло смутное подозрение, что иногда она просто притворяется. Тем не менее интервью получилось великолепным. Я брал интервью у сотен людей для "Family Weekly" и в собственном телешоу на NBC, но эти два часа с ней были самыми запоминающимися».

Единственное, о чем Мэрилин отказалась говорить, было ее решение посещать бывшего психоаналитика Милтона Грина, Маргарет Хоненберг. Эти сеансы углубили ее интерес к психоанализу. Она называла Фрейда своим героем, но из-за того, что нужно было все время сосредоточиваться на проблемах и ситуациях, возникавших в детстве, сеансы давались актрисе нелегко. «Оглядываясь назад, ты только теряешь время», — говорила она в 1953 году, но к 1955 году она решила попробовать, хотя со временем стало очевидно, что пользы ей это не принесло.

Артур Миллер, который снова возник в жизни Мэрилин в 1955 году, не поощрял ни ее увлечение психоанализом, ни уроки Страсбергов. Он все еще был женат на Мэри, но начал влюбляться в актрису и назначал ей тайные свидания в номере «Waldorf Towers».

Естественно, Мэрилин отрицала любые слухи об их с Миллером романе и, надо полагать, не расстраивалась из-за сплетен о том, будто она тайно встречается с актером из актерской студии Илаем Уоллаком. Стефан Гираш как-то видел их вместе: «Я шел за ней по Бродвею, а с ней рядом шел Илай Уоллак. Она была неумыта и одета обыкновенно, но все равно люди ее узнавали. Всем было интересно, правда ли, что у нее с Илаем роман, но так ли это было, никто никогда не узнал».

Жена Илая, Энни Джексон, узнала об их отношениях из газет, но муж убедил ее, что он всего лишь притворяется, чтобы скрыть роман Мэрилин и Артура Миллера. Энни посмеялась над этой историей, и все четверо остались друзьями.

Еще одним другом Мэрилин в то время был Норман Ростен, знакомый Артура Миллера. Мэрилин его представил фотограф Сэм Шоу. Это произошло, когда они с Шоу решили укрыться от дождя в доме Ростена, который жил с женой Хеддой и дочерью Патрисией. В насквозь промокшей, ненакрашенной женщине никто не узнал кинозвезду, и, когда Ростены наконец поняли, что у них в гостиной сидит сама Мэрилин Монро, они видели в ней обычного человека, а не знаменитость. Так началась их долгая дружба.

Однако отношения с Ростенами не всегда складывались просто: Мэрилин могла позвонить среди ночи и начать рассказывать о здоровье своей беременной кошки или вдруг пригласить их на кофе. Как-то раз на пляже Мэрилин и Норман чуть не утонули, отступая от толпы ее поклонников все глубже в море, так что спасателям пришлось выручать их.

Было еще одно, хотя и не такое серьезное, происшествие на пляже, на этот раз с Милтоном Грином. Джон Торндайк, сын ответственного редактора журнала «Life» Джо Торндайка, рассказывал: «Отец долгое время дружил с Милтоном Грином... Мэрилин приехала на выходные к Милтону и его жене в Коннектикут и сообщила, что хочет попробовать себя в новом виде спорта — прокатиться на водных лыжах. И Милтон позвонил моему отцу. Мы жили на Лонг-Айленде, и у нас была лодка, хоть небольшая, но с достаточно мощным мотором, вполне способная вытащить худенького подростка из воды. Мне было двенадцать, и в тот день я с другом, к несчастью, уехал на лодке. Но у папиного знакомого была лодка побольше. Чарли Гойт с радостью согласился помочь, и вот Милтон, Мэрилин и еще несколько человек приехали к нам... Мне рассказали, что кто-то должен был помочь Мэрилин устоять на лыжах, чтобы она не упала в воду, пока трос не натянется. Вызвался мой отец.

Она встала на лыжи и тут же свалилась. Чарли сделал круг, папа помог Мэрилин встать, и она снова упала. С третьей попытки она проехала ярдов сто, после чего Чарли пришлось затащить ее в лодку. Когда я вернулся домой, все друзья, соседи и родные обсуждали, что Чарли вынужден был сесть за штурвал, а папа стоял в воде и держал Мэрилин Монро. Ирония была в том, что Чарли был большой ловелас, а папа всегда вел себя как истинный джентльмен».

На Лонг-Айленде жил и Норман Ростен, к которому Мэрилин часто приезжала на выходные и помогала на кухне, играла в бадминтон, гуляла по лесу с кошкой. Она поладила с дочерью Ростенов Патрисией, которую, спустя несколько лет Мэрилин учила накладывать макияж. Восхищенная девочка рассказывала: «Она посадила меня перед своим зеркалом и сказала, что, раз уж мне так интересна косметика, она научит меня правильно краситься».

Через двадцать минут Мэрилин закончила, и, довольная результатом, показала девочку родителям. Патрисия была не единственным подростком, с которым подружилась Мэрилин. Она была в прекрасных отношениях с дочерью Ли Страсберга Сьюзан и с дочерьми Сэма Шоу, Метой и Эдит. Дни рождения Эдит и Мэрилин совпадали, и для девочки актриса была просто другом родителей, а не знаменитостью. Однажды они даже ходили вместе в цирк, чтобы отпраздновать общий день рождения.

На пути в цирк кто-то узнал Мэрилин на улице, но она твердо решила, что их планам никто не помешает. Она притворилась другим человеком и отправилась за сладкой ватой для Эдит. «Когда мы подошли к эскалатору, — вспоминала Эдит, — Мэрилин повернулась ко мне и ласково сказала: "Не называй меня по имени, хорошо? Лучше говори 'Эй, ты', или 'Эй там', или 'Эй, дылда'", — и засмеялась. Это было так забавно, что я на всю жизнь запомнила этот случай».

Тем временем Мэрилин продолжала заниматься у Страсберга и ходила в студию актерского мастерства пять дней в неделю. Она очень старалась, но занятия давались все труднее: она часто думала о другом и не могла сосредоточиться. Ее утомляли постоянные собрания «Marilyn Monroe Productions». Как рассказывал ее друг, «ей быстро становилось скучно. Ей трудно было в течение часа удерживать внимание на чем-то одном, даже если это касалось ее жизни. Временами она как бы отключалась».

Несмотря на то, что в поисках новой жизни она проехала полстраны, Мэрилин все так же поддерживала отношения с Джо Ди Маджо, который все еще надеялся вернуть ее. В 1955 году он вел дневник, где сам себя уговаривал перестать ревновать и набраться терпения. Он знал, что в прошлом Мэрилин была несчастна из-за него, и хотел загладить свою вину. Он звонил ей, отправлял письма и телеграммы, а когда он приехал в Нью-Йорк, Мэрилин даже нашла время в конце января 1955 года съездить с ним в Бостон. В июне он был с ней на премьерном показе фильма «Зуд седьмого года». Его переполняли надежды, но спортсмен не понимал, чего хочет Мэрилин. Когда его спросили, не сошлись ли они снова, он сказал: «Я не могу вам ответить. Даже если бы я хотел или если бы у меня было что сказать. Ответить может только Мэрилин». Но все его чаяния оказались напрасными. Когда Мэрилин в его присутствии задали тот же вопрос, она ответила: «Нет. Назовем это дружеским визитом».

В начале августа 1955 года Артур Миллер с семьей и актерами отправился на Кейп-Код, чтобы работать над постановкой пьесы «Вид с моста», а Мэрилин поехала в Бемент, где должна была участвовать в праздновании столетней годовщины города, хотя у нее болели почки и актриса с трудом могла передвигаться. Мэрилин сопровождала фотограф Ева Арнольд, которая должна была запечатлеть звезду для потомков. Говорили, что Мэрилин обманули, уверив, что праздник будет посвящен Аврааму Линкольну, и не упомянув о том, что нужно будет, например, выступить судьей в конкурсе на лучшую бороду, но это не так. Перед тем как покинуть Нью-Йорк, она сообщила репортерам, что собирается «в Бемент посмотреть на милых бородачей, ведь они такие сильные и ловкие».

Произнеся речь о своем кумире Аврааме Линкольне, Мэрилин отправилась в местный дом престарелых, где встретилась со старейшей пациенткой — столетней Кларой. Альберт Уайнер, сын попечительницы заведения, был крайне рад встрече с актрисой. Он вспоминал: «Я считал Мэрилин очень красивой. У нее болела лодыжка, и она заметно хромала, но, похоже, ей у нас понравилось».

Вернувшись в Нью-Йорк, Мэрилин трижды посмотрела постановку пьесы Миллера «Вид с моста». Пресса заинтересовалась ее любовью к произведению драматурга, и, чтобы отвести все подозрения, 29 сентября после спектакля Мэрилин отправилась в ночной клуб «El Morocco» с композитором Гарольдом Арленом. Поговаривали, что она также встречается с Марлоном Брандо, но на самом деле она была увлечена только Миллером, который в октябре разошелся с женой. Как только Мэрилин получила все документы о разводе с Ди Маджо, Миллер переехал в отель, а затем поселился в номере 2 отеля «Sutton Place», 2. Там Мэрилин и Артур провели много вечеров, любуясь огнями города и строя планы на будущее.

Однако не только Миллеру посчастливилось стать ближе к Мэрилин в 1955 году. Невероятным образом она подружилась со своими поклонниками, а именно с семью энергичными подростками, которые каждый день ждали ее под окнами отеля. Шестеро называли себя «шестерка Мэрилин», а седьмой, возможно, никогда не был официальным членом этой группы, но общался с Мэрилин вплоть до ее смерти в 1962 году. Джеймс Хэспил был настолько близким другом актрисы, что они ездили вместе в такси, ходили выпить кофе и всюду появлялись в компании друг друга. Он фотографировался с ней несколько раз, и эти снимки вошли в книгу «Мэрилин Монро. Между славой и одиночеством». Хэспилу нравилось писать о ней, и он старался как можно больше участвовать в ее жизни. Однако он был не единственным поклонником с такими привилегиями. Питер Мэнган в 1955 году почти каждый день приходил к отелю, в котором жила Мэрилин, и она даже позволила ему снять ее на камеру в магазине. Актрисе нравилось внимание, хотя иногда она пыталась замаскироваться, чтобы не быть узнанной.

В выходные Мэрилин не особенно следила за своей внешностью. Она могла выйти на улицу без макияжа и в вытянутом свитере, так что мало кто ее узнавал. Как-то раз таксист сказал изумленной актрисе: «Такой красотке, как ты, не нужны тонны макияжа, не то что Мэрилин Монро».

Ее нынешний парикмахер Джулиус Карузо жаловался, что едва он заканчивал многочасовую укладку, как Мэрилин умудрялась растрепать прическу. Но когда Норма Джин превращалась в Мэрилин, все должны были бешено вертеться вокруг нее, как рассказывал стилист Джордж Мастерс, который работал с ней позднее.

Называя ее «самой эгоистичной из всех звезд», Мастерс жаловался, что она по восемь часов готовилась к выходу в свет. Причем первые пару часов ему приходилось потратить на то, чтобы вытащить актрису из постели или отобрать у нее шампанское и записи Синатры. Если актриса была в плохом настроении, она плескала себе в лицо водой, и ему приходилось заново накладывать макияж, а иногда она и вовсе залезала в ванну, так что приходилось восстанавливать еще и прическу. Кроме того, по словам стилиста, звезде не нравилось, что светловолосого Мастерса принимали за ее брата, и она пыталась заставить его перекраситься в черный цвет. Мастерс сопротивлялся: он даже сделал ее волосы более светлыми, чтобы достичь компромисса.

31 декабря 1955 года вражда актрисы с киностудией, которая длилась год, наконец завершилась. Руководители «Fox» сообщили, что подготовили для Мэрилин новый договор. По его условиям, актриса должна была сыграть в четырех фильмах их производства в течение следующих семи лет, но при этом получала возможность самостоятельно выбирать, с какими режиссерами работать. За ней оставляли право сниматься в фильмах других кинокомпаний и выступать на телевидении. В то время власть киностудий была еще сильна, так что этот контракт стал знаменательным событием и стимулом для других актеров отстаивать свою независимость.

О новом контракте Мэрилин говорила как о компромиссе: «В нем ничего не сказано о сценарии, но я могу выбрать режиссера. Это значит очень много. Я буду работать с конкретными режиссерами, которым я доверяю и которые не станут предлагать мне плохие фильмы».

9 февраля Мэрилин и Лоуренс Оливье дали пресс-конференцию в отеле «Plaza», где сообщили о своем совместном проекте «Спящий принц» (впоследствии он был назван «Принц и танцовщица»). Это был первый фильм производства «Marilyn Monroe Productions». Отношения режиссера с актрисой поначалу складывались очень хорошо. Оливье был в таком восторге, что едва не влюбился в Мэрилин. Но его чувства вскоре изменились. Он сам играл в постановке этого произведения на театральной сцене вместе со своей женой Вивьен Ли, и Мэрилин забеспокоилась, что на съемках он будет вести себя как звезда. Она боялась, что они не сойдутся во взглядах на технику актерской игры, и ее опасения подтвердились в июле 1956 года, когда начались съемки.

Но в феврале 1956 года она думала о другом. Она вложила деньги в постановку пьесы Нормана Ростена «Мистер Джонсон», где играл Эрл Хайман, впоследствии снимавшийся с Биллом Косби в «Шоу Косби». «Должно быть, деньги она потеряла, — вспоминал Хайман. — Постановка не окупилась и шла всего шесть недель. Но мне она сослужила отличную службу, ведь я мог посещать студию актерского мастерства».

Впервые встретив Хаймана на занятиях, Мэрилин дружелюбно поздоровалась. Он нашел, что она «невероятно красива, такую красоту ни одна камера не передаст. Она была необыкновенной актрисой. Она сидела в конце зала в широких черных брюках и норковой шубе и излучала поразительный свет. Не будь она Мэрилин Монро, все равно была бы в центре внимания».

Хайман очень нервничал во время первого выступления в студии. Когда он закончил. Ли Страсберг попросил студентов высказать свое мнение. Хайман рассказывал: «Они говорили только хорошее, но тут вмешался Илай Уоллак и сказал: "Не думаю, что сыграно чисто". Повисло молчание, и тут все повернулись к Мэрилин, потому что она впервые подняла руку. Она сказала: "Не знаю, Ли, мне кажется, в жизни не бывает ничего чистого". По мне, это было очень смело с ее стороны — встать и сказать так. Я никогда этого не забуду».

К середине февраля 1956 года Мэрилин решилась показать собственный этюд в студии. «Мне всегда нравится играть легкомысленных девушек, — говорила она впоследствии. — Многие говорят, что зря, но они просто не видели, как я играю серьезные роли. А я могу. Я играла в "Анне Кристи" в студии актерского мастерства, и другим понравилось». Ее партнером в этом выступлении была Морин Стэплтон. Сначала они репетировали сцену из пьесы Ноэла Кауарда «Падшие ангелы», но в итоге остановились на «Анне Кристи». Хотя изначально все держалось в секрете, новость о предстоящем этюде скоро распространилась среди студентов, и все, включая Мэрилин, с замиранием сердца ждали ее выступления. «Я очень боялась», — вспоминала актриса. Один из студентов, Стефан Гираш, рассказал об этом событии: «Пришли все, всем хотелось увидеть это своими глазами. Когда она закончила играть, мы поняли, как она талантлива, и испытали что-то вроде трепета перед ней». В конце выступления аудитория разразилась бурными аплодисментами, и этот момент стал одним из самых значительных в истории студии.

При этом также присутствовал Марк Уэстон, который вспоминал: «В конце Ли спросил, не хочет ли кто-нибудь высказаться. И я сказал: "Ли, я не слышал ничего из того, что Мэрилин говорила". И он ответил: "Но ты ощутил ее чувственность!" Что правда, то правда. Однажды, когда я наблюдал за тем, как студенты упражняются в полутемном театре, я увидел совсем рядом с собой Мэрилин, она делала "колесо". Боже мой, как чувственно это было!»

Вскоре после этого выступления Мэрилин отправилась к подруге Эльзе Максвелл и сообщила ей радостную новость о том, что знаменитый фотограф Сесиль Битон хочет сделать ее портрет. Но даже в это время Мэрилин отрицала, что у них с Миллером серьезные отношения. Она убеждала Максвелл в том, что, хотя ей нравится Миллер как друг, она не собирается за него замуж — пока.

25 февраля 1956 года Мэрилин покинула Нью-Йорк и вернулась в Лос-Анджелес, чтобы сыграть в фильме киностудии «Fox» «Автобусная остановка». Фильм был о Шери, певичке из ночного клуба, которая мечтает о голливудской славе, но находит счастье в любви к простому ковбою Бо, которого сыграл Дон Мюррей. Когда она покидала город, местные поклонники и репортеры устроили ей пышные проводы. Она сказала: «Я вернусь в июне. Теперь мой дом — Нью-Йорк».

Лос-Анджелес встретил ее не так тепло, чем ожидалось. Репортеры с восторгом ждали ее возвращения, но судья Чарльз Дж. Гриффит не разделял их радости. 21 ноября 1954 года в Голливуде машину Мэрилин остановили. Как оказалось, она нарушила сразу три правила: ехала слишком медленно, без прав, к тому же села за руль после того, как срок действия ее водительских прав истек. Она так долго не могла разобраться с этой проблемой, что к 29 февраля, когда она наконец появилась в суде, к этим нарушениям прибавилось обвинение в уклонении от ответственности.

Мэрилин признала себя виновной по всем трем пунктам, но судью это не удовлетворило. Он оштрафовал ее на 56 долларов: 5 долларов за нарушение правил дорожного движения, 50 долларов за неявку в суд и 1 доллар за судебные издержки. Судья сказал актрисе: «Если бы вы пришли сразу или по повторному вызову, я бы снял обвинения. Законы написаны для всех... не важно, зовут вас мисс Монро или как-то иначе. Вам может показаться, что это неплохая реклама. Возьмите на заметку: я получил много писем, и вашим так называемым зрителям не кажется, что эта история говорит в вашу пользу».

Мэрилин ответила: «Я очень сожалею о причиненных неприятностях, я была за пределами Калифорнии, училась в Нью-Йорке». На это судья Гриффин заметил: «Ну, такие игры вам "Оскара" не принесут. В будущем я бы предпочел заплатить деньги, чтобы посмотреть на вас, вместо того чтобы вы приходили сюда и платили за это деньги».

Решив эту проблему, Мэрилин сосредоточилась на текущих делах и устроила прием для прессы в доме, расположенном в районе Беверли-Глен, где она жила вместе с Гринами. Она радостно отвечала на вопросы репортеров, но, когда ее спросили о Наташе Лайтесс, актриса сразу сменила тему. «Она мне очень помогла, — добавила Мэрилин. — Все взрослеют по-разному». Через некоторое время Лайтесс приехала к Мэрилин в надежде наладить отношения со знаменитой ученицей. Однако она старалась напрасно, так как актриса не вышла к ней и едва удостоила уходящую Наташу взгляда из окна.

Спустя несколько месяцев Лайтесс потешалась над новой жизнью Мэрилин: «Вокруг нее куча людей, которые не разрешают ей ничего делать самостоятельно. Они боятся потерять ее. Она никуда не ходит одна, они словно приклеились к ней».

Фильм «Автобусная остановка» стал первой картиной, в которой Мэрилин снялась после занятий в студии актерского мастерства, и всех поразило, как изменилась ее манера игры. Она вживалась в роль Шери и вместе с Гринами разработала несколько характерных черт для этого персонажа: яркий макияж, рваные чулки и сильный деревенский акцент.

К сожалению, занятия не научили ее вести себя по-другому на площадке, так что ее выходки часто раздражали актеров и съемочную группу. Один из друзей сообщил репортерам возможную причину ее поступков: «Когда она опаздывает, то чувствует себя виноватой, и ей удобнее все время быть виноватой. Она скорее возьмет на себя вину, чем ответственность».

Наташу Лайтесс заменила Пола Страсберг, которая тоже все время присутствовала на съемках, что выводило из себя режиссера Джошуа Логана. Ему приходилось ждать, пока женщины закончат обсуждение, и только после этого приступать к работе. Характер Мэрилин также доставлял немало хлопот. На съемки как-то раз пришла юная журналистка Пэт Ньюкомб, но Мэрилин увидела в ней какую-то угрозу, и вместо нее прислали другую журналистку.

Логан почувствовал на себе всю силу гнева актрисы, когда она воспротивилась его желанию вырезать один из эпизодов. В другой раз страсти накалились, когда в одной из сцен Дону Мюррею нужно было дернуть Мэрилин за одежду. После нескольких его попыток Мэрилин хлестнула его тканью по лицу, чуть не порезав его пришитыми блестками. Стоит ли говорить, что актер пришел в ярость и режиссеру пришлось его утихомиривать.

За пределами киностудии она была просто ангелом: играла в мяч с сыновьями актрисы Айлин Хеккарт и раздавала автографы. Ситуация была сложной, и стало еще хуже, когда актрису на несколько дней положили в больницу с легочной инфекцией.

На натурных съемках в Фениксе и Айдахо поклонники и охрана мешали работать. Когда полиция сопровождала Мэрилин из аэропорта, они включили сирены, к большому недовольству начальника полиции. А когда пришлось снимать некоторые сцены на местном параде, поклонников попросили вести себя спокойно, отойти в сторону и воздержаться от фотосъемки. Но несмотря на это, один из зрителей посчитал себя вправе расположиться на раскладном стуле посреди улицы, чтобы насладиться зрелищем. С репортерами тоже возникли сложности. Они жаловались, что не могут взять интервью у Мэрилин и сделать хорошие снимки. Когда кто-то сфотографировал, как она наносит макияж, она закрыла лицо руками и закричала: «Не снимайте, пока я не накрашена! Вы что, спятили?»

После жалоб Милтону Грину репортерам была несколько раз предоставлена возможность сделать качественные фотографии, но и после этого натиск прессы не ослаб, и к концу мая 1956 года Мэрилин ощущала себя несчастной. На выходные она ездила к Миллеру в Рино, где он жил после развода, и проводила с ним время в отеле «Chateau Marmont» в Лос-Анджелесе, но влюбленным было недостаточно этих встреч. 24 мая Мэрилин поругалась с Милтоном Грином из-за денег, а незадолго до этого у них произошел горячий спор о Поле Страсберг. Она рассказала все Миллеру, который понял, что Грин считает его угрозой и волнуется, так как из-за него Мэрилин может перейти из «гламурного общества» в «общество ценителей искусства». Эти переживания были во многом преувеличены, хотя содержали зерно истины, так как теперь Мэрилин гораздо больше полагалась на мнение Миллера, чем своего делового партнера, и всем было ясно, что Миллер невысокого мнения как о Грине, так и о Страсбергах.

Но мысли Миллера были о другом. В 1947 году он присутствовал на нескольких собраниях коммунистической организации, хотя никогда не был ее членом. Однако это не помешало Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности вызвать его 21 июня 1956 года, после того как он подал заявление на получение загранпаспорта. Комиссия потребовала, чтобы он сообщил имена других людей, посещавших собрания, и, когда Миллер решительно отказался сделать это, его обвинили в неуважении к конгрессу.

После этого репортеры спрашивали его, зачем ему понадобился паспорт. Он ответил: «Сейчас в Англии обсуждается один из моих проектов. Я поеду туда с женщиной, которая скоро станет моей женой». Когда ему задали вопрос, будет ли это Мэрилин, он ответил утвердительно. Мэрилин в это время заканчивала работу над фильмом «Автобусная остановка» в Нью-Йорке и была приятно удивлена, услышав это его заявление по радио.

Они никогда не обсуждали вопрос о свадьбе, но она была так рада, что позвонила Ростенам и рассказала о случившемся. Конечно, новость взволновала прессу. В холле отеля «Sutton Place» актрису все время поджидали любопытные репортеры. В конце концов журналист Артур П. Джейкобс посоветовал организовать небольшую пресс-конференцию возле отеля, а 29 июня провести еще одну, побольше, в доме Миллера в Роксбери.

Теперь, когда завеса тайны спала, Мэрилин и Артур могли поделиться своей радостью с друзьями и родными, половина из которых не были в курсе их отношений. Актриса старалась подружиться с детьми Миллера, но если семилетнему Бобби она понравилась, то одиннадцатилетняя Джейн, расстроенная из-за развода родителей, не хотела общаться с Мэрилин.

Следующим шагом стала поездка в Бруклин, где Мэрилин была представлена родителям Миллера Августе и Айсидору. Они ей очень понравились, особенно отец Миллера, с которым актриса дружила до конца своих дней. Миллер познакомил ее со своими друзьями, в том числе с мистером Луисом Унтермейером и его женой, которых они как-то в воскресенье в начале лета 1956 года пригласили к себе на ужин. Мэрилин сварила борщ, приготовила окорок с гвоздикой и абрикосами. Унтермейер впоследствии писал, что Миллер и Мэрилин вели себя как на первом свидании и, как казалось, очень любили друг друга.

Так как все были в курсе, что вскоре Мэрилин и Артур сочетаются узами брака, толпы репортеров собрались у их дома на Олд-Тофет-роуд в Роксбери в ожидании пресс-конференции. Влюбленные обедали у двоюродного брата Миллера Мортона. После обеда они поехали к дому, а за ними по пятам следовали княжна Мара Щербатова, которая заведовала журналом «Paris Match», с фотографом Полом Слэйдом и его братом Айрой. Дорога была извивистой, водитель не справился с управлением, и машина с журналистами врезалась в дерево, причем Щербатова и Айра Слэйд получили серьезные травмы.

Услышав звук столкновения, Мэрилин и Артур перепугались и повернули назад, чтобы помочь пострадавшим, но сделать уже ничего было нельзя. Врачи скорой помощи также не смогли спасти Щербатову, которая скончалась через четыре часа после аварии.

Несмотря на это пресс-конференция состоялась. Они сумели добраться до дома, Мэрилин опиралась на руку жениха и заикалась, отвечая на вопросы. День выдался тяжелым, но, когда наконец репортеры ушли, Мэрилин и Миллер отправились в Уайт-Плэйнс (Нью-Йорк), и в 19.30 судья Сеймур Рабинович объявил их мужем и женой. Вскоре после этого Миллер рассказал: «Мы провели там несколько спокойных минут. Мэрилин была очень счастлива, но она сильно устала, день был лихорадочный. Мы хотим устроить что-то вроде праздника через несколько дней, только чтобы он тоже был спокойным».

Спустя два дня, 1 июля, в доме агента Миллера, Кея Брауна, была проведена еврейская церемония, перед которой Мэрилин объяснили, как перейти в иудаизм.

6 июля Миллеру выдали временный паспорт, чтобы они с женой могли отправиться в Англию, где надеялись провести тихий медовый месяц.

Как же они ошибались.