Главная / Публикации / О. Тарасевич. «Подарок Мэрилин Монро»

Глава 6

— Мама, приезжай! Будем с тобой на Снапике кататься! Смотри, смотри, как я на нем еду!

Круглое личико Дарины со светлыми кудряшками вдруг исчезло с экрана монитора. Зато зазвучал голос Ликиной мамы:

— Доча, подожди минутку, я поверну ноутбук. Это надо видеть!

Раздался легкий треск, веб-камера заскользила по гостиной загородного дома родителей, и Лика Вронская невольно поежилась.

Скайп — прекрасная программа, дает возможность общаться с людьми по всему миру, использовать видеосвязь. Тоска по доченьке благодаря скайпу становится не такой сильной. Все-таки когда почти каждый день своими глазами видишь, что ребенок здоров, весел и счастлив, — на душе становится спокойнее.

Однако только что веб-камера показала вид из окна родительского дома.

Эти голые ветки, припорошенные снегом... Когда сама постоянно любуешься апельсиновыми деревьями, такой родной зимний пейзаж не очень-то радует; прямо мороз по коже проходит. И никакой ностальгии по зиме!

— Дарина! Ты уморишь собаку, — улыбнулась Лика, наблюдая за тем, как маленькая вредина вскарабкалась на спину Снапи, вцепилась в рыжие уши и бодро лупит ножками по бокам. Снапи стоически терпит все эти издевательства. Но скакать, аки коник, отказывается и укоризненно поглядывает из-под золотистых ресниц... — Дарина, я кому говорю, отпусти Снапи!

— А ты все равно меня не накажешь. И бабуля мне разрешила, да?

— Нет! — возмутилась бабушка. — Но разве ты меня слушаешь!

— Опять двадцать пять, — заворчала Лика, в глубине души радуясь, что Снапи — собака породы голден-ретривер, он абсолютно не агрессивен и покорно сносит все детские шалости. — Дарина, у тебя совесть есть?

— Есть, есть. И я веду себя хорошо. Ты же купишь мне плейстейшен, правда?..

— Ладно, мамуль, я побегу. — Разговор с дитятком перешел в совершенно бессмысленное русло. — Да, кушаю хорошо. Нет, в океане не купаюсь, холодно. Купаюсь в бассейне. Нет, он не глубокий. Конечно же, я буду очень осторожна...

Выключив скайп, Лика закрыла крышку ноутбука и заходила по своей комнате.

«Какой прелестный ребенок!» — восхитился Андрей, увидев фотографии Дарины. Интересно, что он скажет, когда этот прелестный ребенок рухнет на пол в магазине игрушек и огласит окрестности истошными воплями: «Купи, хочу!»?..

«Впрочем, проблемы надо решать по мере их поступления, — решила Вронская, с разбега бросаясь на кровать. Мягкий упругий матрас чуть оттолкнул тело. — Пока есть я, есть Андрей, и нам хорошо вместе. Он — прекрасный любовник, интересный собеседник. И на нынешнем этапе отношений больше и требовать нечего. Тем более...»

Она с досадой закусила губу.

Но тут ничего не поделаешь...

Намного больше, чем собственный роман, интригуют последние околокриминальные события, все эти непонятные убийства, пленки, полицейские.

«Себя не переделаешь, — Лика протянула руку к ноутбуку, взяла его со стола. — Когда у меня в личной жизни был полный штиль, мне казалось: Господи, найти достойного мужчину — это все, что мне нужно. Я устала вкалывать, как лошадь, устала все тащить на себе — заработки, воспитание дочери, домашнее хозяйство; я просто хочу, чтобы дома меня кто-то ждал; чтобы можно было рассказать, как прошел день. Но вот появился Андрей... красивый, возможно, даже заботливый и надежный... И я в очередной раз понимаю: или же ценность для человека представляет только то, чего у него нет; или же я полный моральный урод. Но меня, правда, так интригуют все эти пленки! Мне... это даже интереснее, чем собственный роман! Жаль, что все это происходит не в России. Американские полицейские умеют держать язык за зубами. В Москве, разумеется, я мимо такого странного, интригующего случая бы не прошла. Но там мне проще, куча знакомых следователей, оперативников, экспертов. А здесь — другая страна, и вариантов действий у меня немного. Втереться в доверие к полицейским у меня не получилось. Конечно, я пыталась; говорила им, что пишу детективы. «Очень интересно, мэм» — весь ответ. И по глазам видно — ничего им не интересно! И «женский фактор» особо не подключишь. Как тут можно строить глазки, если Андрей и так стоит со свирепым видом... В общем, только и остается, что мозг ломать, анализировать информацию в открытых источниках. Больше пока тут ловить явно нечего...»

Она открыла крышку ноутбука, подключилась к Интернету, ввела в поисковик на русском языке «Мэрилин Монро», потом сделала то же самое на английском.

Появились тысячи ссылок: интервью, биографии, кинокартины.

Чем больше Лика Вронская изучала информацию, тем ей становилось понятнее: образ беззаботной блондинки, глупенькой и наивной, — это высший пилотаж киноискусства. Произошло полное перевоплощение, благодаря которому актрису воспринимают как героиню ролей. В реальности же Мэрилин Монро совсем другая...

— Очень жаль, что не удалось прослушать записи бесед Мэрилин с ее психиатром, — пробормотала Лика, открывая все новые и новые окна. — Похоже, у девушки была настолько трагичная судьба — нарочно не придумаешь. Тяжелые испытания, безусловно, закаляют характер. Забраться на вершину карьеры, пройдя через такой ад — и потом самоубийство? Здесь что-то не сходится. Кажется, я начинаю верить этому погибшему бойфренду Линды Грин. И...

Она замолчала, прищурилась, почесала затылок.

Но ведь это действительно очень странно и подозрительно...

В разных американских изданиях на протяжении лет десяти, если не пятнадцати, размещаются статьи с одним и тем же заголовком: «Мэрилин Монро действительно совершила самоубийство».

Известными телекомпаниями снято несколько документальных фильмов-реконструкций — в них озвучивается тот же вывод.

А еще — целый залп биографической литературы. Авторы у книг разные, но последние часы жизни актрисы, кажется, написаны под копирку.

И последний настораживающий момент. Недавнее письмо Джейкоба Уинсли, того самого бойфренда убитой журналистки. Его полный текст растиражирован в блогах. Статьи с использованием той информации размещались в интернет-газетах — однако теперь публикаций нет. И в недавнем телесюжете о письме Уинсли говорилось очень хитро, вскользь — только чтобы объяснить, почему катушки с записями оказались в доме на Двадцать пятой улице. Наверное, не будет ничего удивительного, если со временем полный текст письма исчезнет и из журналистских блогов. Репортеров уже обрабатывают — просто их слишком много, и приструнить всех одновременно невозможно...

— Мэрилин Монро была убита, — прошептала Лика, чувствуя, как тревожно забилось сердце. — И политика местных СМИ в отношении этого вопроса только подтверждает этот вывод. На самом деле это ведь иллюзия, что Америка — страна со свободой слова. Свобода слова здесь действует ровно до тех пор, пока это не противоречит национальным интересам. И если вдруг возникает потребность сформировать в обществе определенное мнение — американские СМИ выполняют приказы так слаженно, что коммунисты с фашистами с их четко выстроенной системой пропаганды просто бы обзавидовались...

С учетом всего прочитанного вывод напрашивался один: даже если полиции удастся восстановить записи, общественность этого никогда не узнает.

Но вот ради кого и ради чего предпринимается столько усилий?

После убийства Мэрилин Монро прошло много лет. Почему сегодня кто-то явно пытается предотвратить любые попытки оспорить общепринятую версию о самоубийстве?..

Вронская собиралась, чуть отдохнув, с новыми силами терзать Интернет.

Однако ее насторожили шаги, приближающиеся к двери.

Отложив компьютер, Лика, к своему собственному удивлению, быстро распахнула шкаф, забралась внутрь.

Это все произошло в считаные секунды.

Затаившись между мягкими, слегка пахнущими духами Катиными платьями, она попыталась осмыслить причины такого дурацкого поведения.

Объяснения долго выдумывать не пришлось.

Андрей, конечно, классный мужчина.

Но сколько можно заниматься сексом?! То есть все это, конечно, очень приятно. Однако правильно ли вот так сразу, поддавшись чувству, терять голову? Увы, хорошими девочками мужчины с удовольствием пользуются. А любят — стерв, которые питаются их нервными клетками.

Находясь в одном помещении, очень сложно манипулировать мужскими желаниями. Но плавали — знаем: все, что легко дается, ценится меньше. Хитрить противно. Однако если от этого зависит твое счастье, то приходится. Надо себя заставить! Давно пора научиться, хотя бы к тридцати годам... Было бы неплохо поинтриговать, заставить Андрея немного поревновать. Пускай мучается, это полезно...

К тому же сейчас действительно намного интереснее заниматься исключительно умственными упражнениями. Почему-то возникает такое чувство, что головоломка вот-вот может сложиться, надо только немного поднапрячься. Может, загадка уже наполовину разгадана и до цели остается всего пара шагов?..

— Лика! Лик, ты здесь?

Первый порыв — выскочить из шкафа на зов подруги. Однако секунду спустя появляется другая мысль: вот Катерина видит свою приятельницу, появляющуюся из шкафа. Несложно предугадать, какой вывод она сделает. Что у той с головой не все в порядке, и...

Немного наклонившись вперед (в щелку было видно — Катерина появилась в комнате в шикарном белом платье, наверное, предназначенном для вечеринки; как тут не попробовать рассмотреть все детали), Вронская затаила дыхание. И попыталась чуть отодвинуть дверцу. С противным скрипом она полностью распахнулась.

Катя вздрогнула. Пару секунд ошеломленно похлопала ресницами. А потом расхохоталась.

— Все-таки здорово, что ты приехала, — сквозь смех простонала она. — Ты — мой самый лучший антидепрессант. С тобой не соскучишься! Вронская, вот скажи, ты чего в шкаф забралась?!

Пытаясь придать лицу невозмутимое выражение, Лика постаралась как можно грациознее выбраться из своего укрытия. Чем спровоцировала новый приступ смеха.

— Ты там слегка повредила мой шарф с перышками. Нет, ничего страшного, ты только с волос перья сними. Ты как курица, ощипанная, но гордая...

Встряхнув шевелюрой (из которой и правда посыпались перья интенсивно-синей окраски), Лика, восхищенно разводя руками, обошла вокруг подруги.

Платье было шикарное!

Кружевной корсет приподнимал грудь, сразу казавшуюся полнее, и делал талию тонюсенькой-претонюсенькой. Пышная кружевная юбка в пол мягко обтекала силуэт, придавая движениям женственность и эротичность. И длинный полупрозрачный шлейф, скроенный так искусно, что просто дух захватывает; он разделяется на несколько частей, и кажется, будто Катя стоит в струящихся ручейках воды, немного переливающихся на солнце.

— Вот это платье, — выдохнула Лика, когда к ней вернулась способность говорить. — Только для того, чтобы примерить что-то подобное, стоило выйти замуж.

— Так чего ты в шкафу пряталась?

— Думала я там. Я же сумасшедшая писательница, со своими ну очень тараканистыми тараканами. Когда надо подумать какую-нибудь мыслю, сразу зашиваюсь в шкафу. А что, нельзя?

Катя пожала плечами:

— Да, пожалуйста. А шарфик с перьями мне никогда особо не нравился, просто его тетушка Майкла подарила, вроде как выбрасывать неудобно.

— Майкла?.. Ты сказала «Майкла»?! Кать, первый раз слышу, что ты его называешь не Мишуткой. Что-то случилось?

Подруга молча кивнула, развела руками, невольно демонстрируя оригинальный фасон длинных атласных перчаток. Простроченные серебряными нитями, при движении они тоже переливались, как струи воды.

— Лика, Андрей был прав, — Катя всхлипнула, и, расправив подол, опустилась в кресло. — Майкл женился на мне только ради денег. А любит он на самом деле совсем другую женщину. Я слышала, как он воркует с ней. Он называет ее — «моя конфетка». Что делать? Лика, что мне теперь делать?

У Кати было такое несчастное лицо, что Вронская интуитивно почувствовала: не стоит сейчас добивать подругу. Описания подробностей прогулки благоневерного по берегу океана в обнимку с какой-то левой темноволосой девицей Катерина попросту не вынесет.

Лика уселась на кровать, заложила ногу за ногу и, расправив джинсы и красную футболку, имевшую после марш-броска в шкаф весьма помятый вид, деловито уточнила:

— Кать, а вот этот дом — он за твои деньги куплен?

— Нет, на сбережения Майкла. И еще потребовалось оформить небольшой кредит. Но юридически я являюсь его собственником, Майкл настоял при регистрации. Впрочем, в Штатах законодательство при разводе максимально лояльно к женщинам. И это значит...

— Что это значит?

— Что в разводе Майкл не заинтересован ни в коем случае. Зато его может волновать кое-что другое... Понимаешь, у меня есть большой счет в банке. Продажа квартиры и фирмы... Андрей считает, что Майкл вполне может отправить меня на тот свет для того, чтобы получить наследство. Наверное, думает убить меня и радоваться жизни со своей «конфеткой». «Конфетка», блин! Меня сейчас стошнит!

Катя скорчила такую забавную мордашку, что Лика невольно улыбнулась.

А потом ей в голову неожиданно пришел оригинальный план.

Наклонившись к подруге, она зашептала:

— Дорогая, я понимаю, как тебе сейчас не хочется участвовать во всем этом спектакле с вечеринкой. Ты бы с большим удовольствием расцарапала неверному Мишутке рожу, а не играла роль статиста во всем этом балагане. Но давай будем умнее и хитрее, проявим выдержку. Мне кажется, у меня появилось пара дельных идей. Мы получим полную информацию. И, по крайней мере, будем точно знать, что происходит...

* * *

— Саманта, ты когда появишься в студии? Да, мне говорили, что ты взяла выходной. Но я не понимаю, как можно было так поступить?! Какое коварство! Какая безответственность! Ведь ты же знаешь, что из всех стилистов я предпочитаю работать с тобой! Именно ты разработала грим для актеров. Маргарет не может его повторить! Поэтому ты должна была...

Нажимать на кнопку окончания разговора нельзя. Режиссер-психопат, с него станется узнать телефоны родственников и друзей, а потом названивать им и кричать: «Саманта Фриман-Паркер — безответственная мерзавка!»

Именно так уже несколько раз и происходило.

Зато, если дать ему выговориться — он выпустит пар и на следующий день забудет даже предъявить претензии; устало кивнет в знак приветствия и станет придирчиво рассматривать макияж и прически актеров...

Теперь же лучше просто отвести руку с телефоном в сторону. Пускай режиссер орет себе, разрывается. Главное, чтобы не над ухом. Иногда можно подносить аппарат к губам и говорить что-то вроде: «У всех иногда бывают личные обстоятельства. Взять выходной — это мое право».

Взять выходной — это действительно право и актера, и костюмера, и стилиста.

Только на студии этим правом все пользуются в самых крайних случаях. Потому что, едва только попадаешь в киноиндустрию, очень быстро начинаешь понимать — здесь вся жизнь сводится только к работе, с утра и до вечера, от рассвета и до заката. Это только на экране кинотеатра все выглядит легко и непринужденно. Кино изнутри — адский труд, каторга. Никого не волнуют твоя семья, здоровье, дети. Кино требует от всех полной самоотдачи, и неважно, кто ты: осветитель или сам режиссер.

— Взять выходной — это мое право, — пробормотала Саманта и снова отвела руку с телефоном от уха.

Может, поэтому Бог и не дал ей детей? Вот у Маргарет, тоже стилиста с «Юниверсал», есть сын, уже взрослый, пятнадцать лет. Недавно парень получил условный срок за распространение наркотиков. А все почему? Мать не могла уделять ему достаточно внимания. Хотела, но не могла. Надо работать, чтобы содержать ребенка. А работа отнимает массу времени... Съемки на выезде — это по три-четыре месяца, если не по полгода, вообще не появляешься дома. Но даже когда снимают в павильонах «Юниверсал», ситуация немногим лучше. На студии есть специальные домики для технического персонала. Как правило, приходится ночевать там. Часто кино снимается в сжатые сроки, съемки могут начаться в девять утра, а если актеру требуются сложный грим и прическа — это означает, что стилист вынужден приступать к работе в пять-шесть. Если накануне работа оканчивается в час-два ночи — домой, естественно, возвращаться нет ни сил, ни смысла...

— Я вас уверяю, Маргарет без проблем накрасит актрис по моей схеме. — Саманта подняла брови и удовлетворенно кивнула.

Отлично, кажется, режиссер расстрелял свой заряд агрессии и уже ругается без прежнего энтузиазма.

Хотя, конечно, он в чем-то прав. Шоу должно продолжаться. Если ты в нем участвуешь — надо продолжать улыбаться, несмотря ни на что. «Засунь свои личные дела глубоко в задницу. Работай, детка!» — банальные диалоги, они есть почти в каждом фильме. Но как они соответствуют киношным реалиям! В кино так действительно живут все. Актерам и режиссерам это компенсируется премиями кинофестивалей и красными дорожками, техническому персоналу — только деньгами. Деньги дают свободу, но, получив ее, начинаешь думать — а действительно ли она была так нужна? Может, из-за всей этой увлеченности работой случилось непоправимое?

Наверное, поэтому так терзает чувство вины перед мужем. Дин — он такой рассеянный, невнимательный. Супруг рисовал эскизы своих потрясающих платьев, превращающих любую женщину в богиню, и не обращал внимания на легкое недомогание. А потом стало поздно...

«Ох, нет, что я только думаю такое, — спохватилась Саманта, складывая наконец сотовый телефон, так как режиссер соблаговолил попрощаться. — Дин борется, врачи надеются. И я верю, что мы обязательно победим болезнь. Без мужа моя жизнь потеряет всякий смысл... Но все будет хорошо. У нас все получится. Только для начала мне надо обязательно разобраться с этим шантажистом. И я уверена, что смогу это сделать. Да, вначале я поддалась панике. Мне казалось, что случилось что-то непоправимое, что выхода из этого положения нет. Но все-таки черный пояс по айкидо, который я получила в молодости, дает о себе знать. Я собралась, сконцентрировалась. И я готова дать отпор!»

Саманта приблизилась к туалетному столику, взяла в руки белоснежную шляпу с широкими полями, изготовленную для Кати.

Жена брата, переодевшись в роскошное платье, сшитое по эскизу Дина, куда-то убежала и даже не успела примерить головной убор. Наверное, помчалась хвастаться перед подругой; платье и правда получилось божественным.

Что ж, тем лучше.

Можно воспользоваться вдруг представившейся возможностью осмотреть ее комнату.

Зачем это делать, если катушки вроде бы как найдены?

Хороший вопрос!

Он задавался и шантажисту...

После того как по телевизору показали сюжет о том, что в доме Майкла были найдены записи и переданы полиции, невольно возникла радость. Ведь эти же катушки требовал отыскать и шантажист! Он говорил, что в доме брата находятся записи, что они где-то спрятаны, их надо оставить в укромном месте — и тогда Дин никогда не увидит те порнографические фотографии.

И вот вроде бы все разъяснилось. Очень жаль, конечно, погибшую девушку-журналистку. Но главное — пленки. Они найдены и переданы в полицию. Изменить уже ничего нельзя. Конечно же, поведение брата, как честного человека, с учетом открывшихся обстоятельств вполне логично. Майкл — взрослый человек. Понятно, что, обнаружив записи, он сразу же связался с полицией, а не стал советоваться с сестрой. Так что повод для шантажа Саманты Фриман-Паркер исчез сам собой! Ведь она узнала о произошедшем одновременно со всей страной, из выпуска новостей! И у нее нет теперь никаких возможностей добыть пленки! Одно дело — пошарить в доме брата, но кто позволит искать в полицейском участке!

Однако по телевизору еще мелькали кадры гостиной Майкла, а телефон уже зазвонил.

— Ищи пленки, наши договоренности остаются в силе, — произнес низкий мужской голос.

— Но ведь их же нашли! — невольно вырвалось в ответ.

— Ищи. Не обращай на те заявления никакого внимания. От тебя требуется пять старых кассет-катушек с пленками. Если ты не найдешь их в ближайшие дни, твой муж увидит, как ты трахаешься с двумя первоклассными кобелями...

Что ж, это мы еще посмотрим, кто там чего в конечном итоге увидит.

Даст бог, этот шантажист еще пожалеет о том, что появился на этот свет.

Ну а пока придется все-таки поискать пленки. Или, по крайней мере, сделать вид, что идет поиск...

Вот только где старые катушки могут быть? Мебель в Катиной комнате новая, ее немного. Кажется, прятать здесь записи вроде бы совершенно негде.

Если только...

Саманта стала осторожно простукивать стены. Однако никакого эффекта это не давало: звук везде был ровный.

Но, может, где-нибудь здесь все-таки находится встроенный сейф? По крайней мере, на съемках фильмов такие сейфы регулярно обнаруживались всякими авантюристами, разыскивавшими сокровища. О, как же сильно реальная жизнь отличается от кино!

Она как раз находилась за выступом в стене, когда в комнату Кати зашел человек.

Оглянувшись по сторонам, он опустился на пол и принялся осматривать покрытие.

— Черт побери, что все это значит? — воскликнула Саманта, появляясь из своего укрытия. — Мне кажется, ты здесь что-то ищешь...

* * *

— Дик! Дик, ко мне!

Питбуль обернулся на зов Стивена Уэйна, потом снова оскалил клыки и залаял.

Морда у Дика была виноватая, и он слегка вильнул хвостом, всем своим видом показывая: хозяин, я бы всей душой рад тебя послушать, но этот кот — он так меня бесит, что я начинаю просто закипать от ярости, гав!

Что ж, тем лучше...

Ведь у бассейна на соседском участке в красном бикини находится симпатичная блондинка Лика. Она опасливо косится на питбуля, но прогонять собаку не решается. И правильно делает. Дик, особенно когда преследует котов, не только выглядит устрашающе — он может запросто броситься на человека.

Какие у Лики стройные ножки!

Расхулиганившаяся собака — отличный повод подойти к девушке, завязать разговор, ненавязчиво пригласить на ужин. Говорят, русские женщины сговорчивые и нетребовательные. Но, судя по поведению писательницы, пока никакой сговорчивости что-то не видно...

Перебравшись через заборчик, разделяющий участки, Стивен Уэйн замахал поводком:

— Дик! Я тебя накажу! Успокойся немедленно!

— Добрый день, Стивен. — Лика набросила на плечи полотенце, явно стараясь прикрыть свою хрупкую стройную фигурку. Солнце светило ослепительно-ярко, и замерзнуть девушка вряд ли могла. — Я смотрю, твоя собака никак не может полюбить соседа.

— О да, котов он ненавидит. — Стив пристегнул поводок к ошейнику, оттащил пса от дерева. — Как твои дела? Видел вчера вас всех по телевизору. Ты выглядела восхитительно. Впрочем, как и обычно. Надеюсь, ты не напугана произошедшим?

Девушка пожала плечами:

— Нет, страха, наверное, нет. Все развивалось так стремительно, я толком и не поняла, что произошло. Друг Майкла нашел пленки, мы вызвали полицию... У нас все в порядке, бояться нечего. Но очень жалко, что люди погибли.

— Мне тоже... Как не вовремя все это произошло. Я так понимаю, завтра у Кати и Майкла вечеринка? Я видел сегодня Катю в таком белом красивом платье. Она, словно кинозвезда, репетировала, как будет спускаться по лестнице. Наверное, после допросов сложно выбирать наряды...

— Платье шикарное! Катя и Майкл не виноваты, что все так сложилось. Они собираются радоваться своей любви, несмотря ни на что.

— А потом вы с Катей куда-то еще уезжали. В полицию?

На лице девушки появилось разочарованное выражение:

— Мне кажется, у полиции к нам нет никаких вопросов. И очень жаль... Я бы с удовольствием разузнала подробности.

— Ты любопытная. — Стивен дернул поводок, так как пес, заметив, что кот слез с дерева, явно намеревался пуститься в погоню. — Наверное, хочешь собрать информацию для романа? Тебе повезло: писать детективы и оказаться в центре событий. Это надо использовать!

— Ты тоже любопытный! Заглядываешь к нам во двор, рассматриваешь, в каком платье Катя, замечаешь, куда кто пошел! А писательство и удача... Все относительно. Я думаю, если бы ты оказался в центре событий, связанных с вампирами, тебе бы скорее не повезло.

— Как знать! Может, я бы, наоборот, обрадовался. Просто... — Стив нахмурился, поправил сползавшую с бритой головы на глаза бейсболку и грустно вздохнул, — просто у меня, наверное, творческий кризис. Я каждый день набираю свои пять страниц. Я стараюсь работать систематически и ежедневно писать не меньше пяти страниц. Утром я стучу по клавишам. Вечером все стираю. Не нравится! Все то, что я пишу, мне ужасно не нравится! Слова кажутся чужими, герои — глупыми. Я не люблю вампирские саги. Вообще, честно говоря, я всегда их ненавидел. А у меня договор с издательством, через полгода надо сдать новый роман. Я в панике, мне кажется, новая книга не будет написана никогда. Отвлекаюсь на волонтерскую работу — мне становится немного легче. Когда видишь, как страдают другие люди, собственные проблемы кажутся такими незначительными. Ну и еще есть старое доброе виски...

— Мне так жаль! И я даже не знаю, что тебе посоветовать. У меня никогда не было таких проблем.

— Я знаю, что ты можешь для меня сделать. Давай поужинаем вместе! У меня есть на примете отличный ресторан, там китайская кухня. Или ты предпочитаешь европейскую?

Лика покачала головой и бросила сочувственный взгляд:

— Мне очень жаль, но я не могу.

Стивен понимающе кивнул:

— Надо готовиться к вечеринке, много дел.

— Нет. Просто мне очень нравится Катин брат, Андрей, и мне не хотелось бы, чтобы он ревновал.

«Как могла такая симпатичная и вроде бы неглупая девушка заинтересоваться таким идиотом?! — Стив невольно поежился, вспоминая, как этот сумасшедший русский вдруг набросился на него с кулаками. — Да этот Андрей — типичный бандит. Я легко могу представить, как он палит из пистолета направо и налево и отвлекается от этого дела лишь для того, чтобы выпить водки».

Лика, виновато улыбаясь, указала на шезлонг, покрытый синим матрасом:

— Может, присядешь? Я бы хотела поговорить с тобой, если есть минутка.

Стив, жестом приказав собаке лежать, уселся в шезлонг и хитро улыбнулся:

— И о чем же ты хочешь со мной поговорить? Ты уверена, что тебе нравится Андрей? Может, ты врешь самой себе? И на самом деле ты такая же, как я, одиночка? Знаешь, я ведь никогда не был женат. Да, у меня были женщины. Но я, встречаясь даже с самой красивой девушкой, всегда изначально знал, что наш роман рано или поздно закончится. Я не хочу вот этого «жили долго и счастливо и умерли в один день». Мне так скучно. Я хочу все попробовать, все узнать! А, ограничиваясь отношениями с одним человеком, пусть даже самым лучшим, ты все равно себя ограничиваешь. И тебе тоже скучно! Я чувствую, ты из нашей общей породы — любопытных путешественников, странников, шариков перекати-поле. Почему ты не с Андреем теперь, вот именно в эти минуты? Лика, ты подумай, возможно, мы были бы хорошей парой? Ты тоже не можешь себе позволить долгой счастливой взаимной любви. Иначе ты умрешь от скуки и не сможешь писать. Мы обречены много-много раз ломать свою жизнь, свою судьбу. Из этой боли и новых впечатлений появляются наши книги. И знаешь что? Я вижу, твой взгляд говорит мне: я прав...

— Ты не прав. Не совсем прав... Слушай, а твои книги переведены на русский? Мне кажется, я где-то читала похожий текст; может, так говорил кто-то из героев романа? Или это из твоего интервью?

Стив пожал плечами. Книги на иностранные языки вообще не переводились, никаких интервью для русских журналистов не было; это совершенно точно. Но, наверное, все писатели мыслят примерно одинаковыми категориями. Безусловно, подобные рассуждения уже кому-то приходили в голову...

— Понимаешь, Стив, есть один такой момент, — Лика выговаривала слова медленно, явно стараясь не делать ошибок. Грамматически ее речь была идеально правильной, и от этого казалась слегка устаревшей, что придавало девушке еще больше обаяния. — Нет, я сказала правду — я ничего не боюсь в связи с последними событиями. Но я все-таки постоянно думаю о том, что произошло. Понимаешь, меня это интригует. Я все-таки люблю тот жанр, в котором пишу книги. Главная героиня моих романов похожа на меня, она любопытная... Стивен, ты знаешь, что в доме Кати и Майкла было полно маленьких видеокамер?

— Фриманы мне жаловались, да. Ума не приложу, кому понадобилось их развешивать!

— Итак, камеры — это первое. Во-вторых, какой-то человек проник в дом и ударил Катю. Это произошло еще до того, как убили Уинсли и Грин, но после того, как вышла заметка. Мы решили: фанаты Мэрилин Монро. Но, похоже, они тут ни при чем. Просто кто-то еще раньше знал о том, что пленки находятся в доме.

Стивен восхищенно развел руками:

— Лика, ты рассуждаешь, как настоящий детектив! Ты не просто красивая девушка, ты еще очень умна. Опасное сочетание. Я начинаю влюбляться, серьезно...

Она нахмурила тонкие темные брови:

— Давай не будем отвлекаться. Мне надо с тобой посоветоваться.

— Конечно.

— Стив, я просматривала новостные сайты, анализировала информацию. Мне кажется, что на журналистов оказывалось и оказывается давление. Письмо Джейкоба упоминалось во многих статьях — а потом статьи исчезли; их просто-напросто убрали с сайтов. Все выглядит очень подозрительно. Журналисты не могут замолчать убийства Уинсли и Грин. Но они стараются не упоминать, что в письме говорилось: Мэрилин Монро была убита.

— Я тоже обратил на это внимание. Ты совершенно права.

— Я вот подумала — раз ты писатель, то у тебя, наверное, есть связи среди журналистов. Ты мог бы поинтересоваться, кто им советовал держать язык за зубами?

Стив саркастически усмехнулся:

— Странный вопрос. Неужели ты действительно не знаешь на него ответа?

— Речь идет о спецслужбе?

— Разумеется! Разве ты этого не понимаешь? Ты очень хорошо умеешь анализировать информацию. Причастность спецслужбы — это же так очевидно...

...Джон Эдвард Штейнер. Репортеры прозвали его мистер Тот, Кого Никто Не Знает. Он возглавил Национальный Центр Расследований в 1924 году и проработал там до своей странной смерти, случившейся в 1972-м. Он пересидел восемь президентов Соединенных Штатов Америки. Министры менялись, как перчатки, а высокий полный человек с бульдожьей челюстью и маленькими обманчиво сонными глазками продолжал каждый день опускаться в кресло директора НЦР. И можно даже не сомневаться: если бы экономка, решившая позвать господина Штейнера к завтраку, вдруг не обнаружила бы, что разбудить хозяина уже невозможно в принципе — Джон Эдвард продолжал бы еще очень-очень долго исполнять свои обязанности. Кто мог лишить его власти, если у него был компромат на половину Америки? Только смерть... Кстати, было очень похоже, что его смерть носила насильственный характер: обнаруженное на полу спальни жирное тело директора НЦР покрывали многочисленные синяки и ссадины; разворошенная кровать свидетельствовала о, может, непродолжительной, но яростной обороне. Однако расследования обстоятельств смерти, необходимого в подобных случаях, не проводилось. Кто бы ни был тот человек, отправивший Джона Эдварда Штейнера к праотцам, — он все правильно сделал хотя бы потому, что позволил тысячам людей вздохнуть с облегчением. И никого не волновали мотивы, по которым расправились с директором НЦР. Для того чтобы убить Штейнера, существовали сотни причин. Поэтому чья именно чаша терпения переполнилась — в общем, было совершенно безразлично.

Всезнающие журналисты после смерти Штейнера решились, обнародовали кое-какие имеющиеся у них материалы.

Оказывается, у одного из самых могущественных людей Соединенных Штатов Америки были немецкие корни. Как знать, что случилось бы с Гитлером, окажись у того под рукой такой беспринципный педант. Но Штейнер родился в Америке, и ему пришлось соблюдать хотя бы видимость приличий при осуществлении своих фашистских решений. Впрочем, он быстро этому научился. Учиться Штейнер умел... Джон Эдвард рос слабым и болезненным ребенком, воспитывался в небогатой семье. В школе мальчика били и дразнили «жирдяем»; а строгая мать, казалось, была заодно с теми обидчиками. Она требовала, чтобы ее сын был сильным, решительным, мужественным. Ничего этого не имелось в природе его характера. Но зато он быстро понял: аналитическое мышление в сочетании с хитростью могут привести к желаемому результату намного быстрее, чем собственная сила. Умело наябедничать учителям, пустить слухи, немного приврать — и вот уже обидчик Джона Эдварда заливается горючими слезами. Нет никакой нужды его избивать. Можно просто устроить провокацию...

Конечно, все эти качества своего характера — подлость, беспринципность и бездушность — Штейнер очень умело маскировал; старательно делал вид, что является недалеким, но очень исполнительным клерком. Которому от жизни больше ничего и не требуется — только бы вверенная в его попечение библиотека Конгресса США содержалась в полном порядке. Потом он столь же ревностно относился к канцелярской работе в НЦР. Штейнер перекладывал бумажки, старательно кивал начальникам. Он вел скучную стерильную правильную жизнь. У него не было ни друзей, ни любовниц. Но была цель. Может, он поклялся ее осуществить во что бы ни стало?

Как бы то ни было, на должность руководителя НЦР его назначали по протекции бандитских группировок. И лишь с одной целью — он казался славным малым, который никогда не доставит гангстерам никаких проблем. Странно звучит? Так ведь все это происходило в 1924 году! Бандиты заправляли всем — спецслужбами, палатами парламента, администрацией президента. Сегодня, впрочем, похожая тенденция сохраняется — разве что гангстеры называются по-другому.

Первое, что сделал Джон Эдвард Штейнер на новом посту, — это перестрелял всех руководителей, оказавших ему протекцию бандитских группировок.

Впрочем, «перестрелял» — это скорее образное выражение. Всю черновую работу по разработке и осуществлению операций проводили агенты. Штейнер приходил, когда в изящно расставленную ловушку уже попадала дичь.

В белых льняных брюках, черном пиджаке и соломенной широкополой шляпе, Джон Эдвард появлялся в баре, где находился преступник, доставал наручники и с торжественным видом объявлял:

— Вы арестованы!

Потом он же методично выдавливал из НЦР всех, кто особо отличился при поимке гангстеров.

Нелогично?

Так ведь Джон Эдвард Штейнер был большим оригиналом. Ему ничего не стоило выгнать с работы кадровика, принявшего на работу молодого человека с сильной угревой сыпью, или заставить всех сотрудников сверять свой вес со специальной таблицей. «Толстякам» давали время на то, чтобы привести фигуру в форму, а если этого не происходило — им просто указывали на дверь. И это решение было принято человеком, который сам всегда страдал от излишней полноты, который лучше, чем кто-либо, знал — диеты и занятия спортом далеко не всегда могут способствовать похудению!

Впрочем, самым трагичным в деятельности Штейнера было даже не его непредсказуемое самодурство.

Человеческая жизнь для него всегда являлась пятицентовой монеткой. Потерялась — и ладно. Не о чем беспокоиться!

При реализации операции по поимке банды ку-клус-клана случайными жертвами стали десятки людей. Для того чтобы спровоцировать преступника, агенты могли убивать родственников бандита, друзей — да кого угодно, лишь бы у объекта поиска сдали нервы.

Штейнер все чаще начинал вершить собственное правосудие. Неугодные ему политики и общественные деятели погибали один за другим. Закон? О, Джона Эдварда это никогда особо не волновало.

И, конечно, все допустимые рамки перешла страсть начальника НЦР к шпионажу. По сути, на каждого второго американца собиралось подробное досье, позволяющее быстро и легко надавить на болевые точки человека, сделать его покорным и послушным.

В ситуации с Мэрилин Монро и Джоном Кеннеди имя Штейнера никогда не упоминалось. И совершенно напрасно. Судьбы этих самых известных влиятельных и красивых людей он разрушил в своих интересах так легко, как карточный домик...

...— Стивен, тебе надо писать детективы! Серьезно, тебе обязательно надо обсудить в издательстве вопрос о смене жанра! — Лика восхищенно улыбнулась и поднялась с шезлонга. — У меня спина затекла и ноги. Давай, может, пойдем, прогуляемся к океану? Очень любопытно выслушать, чем закончится вся эта история. Ты раскопал столько интересных фактов!

— Мне кажется, мы с тобой не пойдем на прогулку. По крайней мере, теперь не пойдем.

— Но почему? У тебя дела? Хочешь вернуться к компьютеру и поработать?

Стив кивнул, Лика обернулась и увидела своего дорогого русского бандита. Тот расположился за столиком на противоположной стороне бассейна и в своей обычной манере (придурок!) нервно поводил шеей и хрустел кулаками...

«Тупой русский Кинг-Конг, так бы и вышиб ему мозги», — подумал Уэйн, неприязненно косясь на бассейн.

Девушка помахала Андрею рукой и снова повернулась к Стиву:

— Не понимаю, почему бы нам не продолжить разговор. Андрей не помешает!

— Лика, ты не увлекалась шахматами?

— Нет.

— Странно, ты умеешь мыслить очень логично, как будто бы выстраиваешь шахматную партию. Когда-то мне нравились шахматы... Впрочем, ты вообще очень необычная девушка. Ты нравишься мне. Я сейчас скажу тебе кое-что очень важное. Поверь, будет лучше, если ты не станешь лезть во все эти криминальные дела. Ты приехала в гости к подруге, собиралась отдохнуть? Вот и отдыхай! Целее будешь.

— Звучит угрожающе...

— Звучит по-дружески; может, я не самый лучший писатель, но хороший аналитик. А угрожающе на меня смотрит твой новый бойфренд. Пожалуй, мне пора. Этот идиот все время распускает кулаки. В прошлый раз мне стоило очень больших усилий не сломать ему шею...

Дернув за поводок (Дик разомлел на солнце и давно уже сладко похрапывал), Стивен поднялся с шезлонга. И посмотрел на Лику тем пронзительным взглядом, перед которым не могла устоять ни одна женщина:

— Приходи сегодня вечером, буду ждать. Я хорошо готовлю. И не только готовлю, поверь. Девушки никогда на меня не жаловались...

* * *

«Это ничего, что Саманта меня увидела, — Дэн с силой вжал в пол педаль газа своего ярко-красного кабриолета, рискуя получить немаленький штраф за превышение скорости. — Да, я, конечно, сглупил. Надо было сначала осмотреть спальню Кати и Майкла, убедиться, что никого там нет. И лишь потом приниматься за поиски пленок. Но мне так хотелось поскорее найти катушки! Когда я думал, как ловко мне удалось всех провести, — у меня прямо руки дрожали от нетерпения. Хотелось поскорее найти записи и утереть Майклу Фриману нос! Не то чтобы у меня есть проблемы с деньгами. Но мысль о том, что, одурачив Майкла, я смогу заработать миллионы, возбуждала невероятно...»

...Казалось, план сложился сам собой, за считаные секунды.

Может, такой быстроте мышления поспособствовал недавний визит первоклассного психоаналитика? Доктор приехал, как обычно, с утра. Выслушал о новом приступе ненависти и зависти к Майклу Фриману, посоветовал переключить внимание на что-нибудь другое, провел сеанс гипноза. Отвлечься от ненависти, конечно, не получилось. И доктор сам грустно констатировал: до решение проблемы еще очень и очень далеко. Но после его сеансов всегда становилось намного легче, голова делалась свежее, и даже дышалось с намного большим удовольствием.

Радостный, довольный, Дэн растянулся на кожаном диване, щелкнул телевизионным пультом, и...

— ...Пять кассет с пленками, на которых записаны беседы известной актрисы Мэрилин Монро, возможно, все еще находятся в доме номер семнадцать на Двадцать пятой улице в Бич-сити, — сообщила полная, но очень симпатичная корреспондентка.

И тут все сразу стало ясно и понятно.

Первым делом надо спуститься в цокольный этаж собственного дома. Там полно катушек с записями, оставшимися от дядюшки. Дядюшка сейчас очень занят. Он отдыхает в сумасшедшем доме. Да даже если бы он находился не под контролем санитаров, убедить его в том, что вообще не было никаких катушек и он не любит слушать музыку — проще простого. У дяди настолько серьезные проблемы с психикой и такая дырявая память... Если какие-то воспоминания, навыки и рефлексы у него и сохранились, то только те, что имели отношение к далекой молодости. Например, как та же музыка. Дядюшка умело включал бобинный магнитофон и тащился от своих любимых «Битлз». Но вот попытки научить его пользоваться хотя бы кассетным магнитофоном терпели неудачу. От пульта, одним нажатием кнопки запускающего новейший музыкальный центр, дядюшка вообще прятался; считал его очень опасным. А вид подростков в модных штанах с низкой талией доводил его до истерики. «Ой, смотри, у них трусы торчат», — смеялся дядя, когда медсестра везла его на стационарное лечение. Сам дядюшка, естественно, признавал только брюки клеш.

Итак, благодаря забавному старичку древних записей на бобинах в доме — полно.

Надо очистить пленки от легкомысленной музыки (иначе сразу будет понятно, что это не те катушки) и быстренько подбросить их в дом Майкла.

Что сделает честный Фриман, предугадать несложно. Разумеется, вызовет полицию и передаст им «записи», которые вдруг случайно нашлись в доме. После чего, разумеется, никто не станет все переворачивать в комнатах с ног на голову. А зачем? Ведь катушки уже найдены...

Потом все просто. Надо проникнуть в особняк Майкла, когда ни самого Майкла, ни его молодой красивой русской жены Кати там не будет. Проникнуть, как следует все обыскать, найти пленки, продать записи. И получить много денег, и обставить этого ненавистного Фримана. И выпалить ему прямо в лицо то, что хочется высказать со школьной скамьи.

Что он дурак, идиот, сукин сын...

Реализация плана чуть не сорвалась.

— Привет, Дэн! Рад тебя видеть, как поживаешь?

Майкл приветливо улыбался, и, судя по безмятежному виду, никаких новостей еще узнать не успел.

— А что это у тебя? Старые катушки? Но зачем?...

Он слишком быстро появился, выскочил, как из-под земли. Вот досада, неудачное стечение обстоятельств, да еще и множество вопросов.

Ах, как все могло бы отлично сложиться!

Имелись намерения припарковать машину, потом пробраться в дом и спрятать пленки в старую декоративную корзинку для искусственных фруктов, стоящую в гостиной. Такие корзинки были, наверное, когда-то в большой моде, а теперь уже остались в редких домах, хозяева которых все не соберутся вывезти хлам. Внизу этих китчевых вещиц, помнится, было что-то вроде небольшого декоративного ящичка, открываемого сбоку.

В общем, спрятать пленки туда (предварительно убедившись, что ящик пуст, а то вдруг настоящие записи находятся именно в тайничке?), потом позвать Майкла и Катю, изобразить поиск...

Однако проклятый Фриман застукал своего друга, когда тот только что вышел из машины и держит в руках катушки!

— Привет, Майкл! — фальшиво улыбаясь, Дэн пожал протянутую руку. — А вот погляди, что я нашел в твоем гараже!

За секунду до этого удалось удачно рассмотреть — гаражные ворота открыты.

Дэн выпалил про гараж — и сразу же об этом пожалел.

Вдруг на самом деле там царит стерильный порядок и никаких катушек там невозможно найти в принципе? И... зачем, собственно говоря, понадобилось туда заглядывать?..

— Понимаешь, мне показалось, что вроде в моем автомобиле спустило колесо. Ворота были открыты, и я решил посмотреть, нет ли у тебя в гараже насоса. Я не нашел насос, потому что уже увидел вот это, — импровизировал Дэн, молясь, чтобы все прошло гладко. — Ты уже смотрел новости? На этих пленках — целое состояние! Не вздумай идти в полицию, а то я знаю твою честную натуру...

— Да уж, в нашем гараже все, что угодно, можно отыскать. Там полно всякого хлама. Мы приводили в порядок дом, а до гаража еще руки не дошли. Представляешь, у нас там даже есть старый музыкальный автомат, правда, он сломан. А что на этих пленках?

«Слава богу, что я так угадал с гаражом, где вообще никогда не был, — пронеслось в голове. — Вообще-то Майкл, конечно, парень аккуратный. Просто они недавно переехали и, наверное, не успели прибраться в каждом уголке».

Вслух же, со вздохом огромного облегчения, было произнесено совсем другое:

— Думаю, на пленках — записи бесед Мэрилин Монро с ее психиатром. Не вздумай нести их в полицию! Я знаю твою честность, старина Майкл. Но ты не забывай, что записи могут стоить кучу денег!

В общем, все прошло как по маслу.

Ни Майкл, ни полицейские ничего не заподозрили.

В гараже и правда находилось столько хлама, что можно было бы не удивляться, если бы там отыскались не то что старые бобины — корабль с инопланетянами!

Майкл с удовольствием принял приглашение друга провести часть вечеринки на яхте.

Это означало, что можно спокойно вернуться в дом, пока все будут веселиться на судне, и преспокойно заняться поисками пленок.

Но вот только любопытство и нетерпение не давали покоя.

Да, вроде бы пленки никто специально не ищет — так как Майкл с женой их передали полиции. Однако в том доме полно каких-то русских. Симпатичная невысокая подруга, брат жены — судя по физиономии, бандит бандитом, хотя и очень обаятельный, с такой брутальной мужской красотой... Кто знает, не найдут ли кассеты случайно?! Вероятность такого развития событий не велика, однако полностью ее тоже исключать нельзя!

Невозможно было не торопиться.

Дэниэл Смит якобы зашел, чтобы все еще раз уточнить насчет вечеринки, поинтересоваться, не надо ли заказать на борт легкий ужин.

На самом же деле не терпелось поскорее приступить к поискам.

— Дэниэл, я сейчас занимаюсь примеркой платья и не могу ничего обсуждать, — сказала Катя, почему-то отводя взгляд. — Майкл должен скоро приехать, поговори об этом с ним. Все равно я не в курсе всех организационных деталей.

— Я могу его здесь подождать?

— Конечно!

Проследив, в какой комнате скрылась Катя, Дэн отправился в соседнюю, и там его ждал неприятный сюрприз.

Саманта, сестра Майкла, неожиданно оказалась в той комнате и прямо поинтересовалась:

— Что ты здесь ищешь?

Пришлось соврать про перстень, который якобы исчез вчера.

— А почему ты решил поискать его в спальне Майкла и Кати? — не отставала Саманта.

Пришлось с независимым видом сообщить:

— Я зашел в эту комнату случайно, по ошибке. Разве у тебя так не бывало: ищешь уборную и все никак не можешь найти, а в туалет хочется все сильнее? Я так разволновался после вчерашних событий, что бегал по дому, как сумасшедший. Перстень был мне великоват, вот и обронил его...

По колючему недоверчивому взгляду сестры Майкла было понятно: не верит она Дэниэлу Смиту, вот просто ни единому словечку не верит.

Впрочем, это уже ее проблемы. Пусть подозревает все, что ее душе угодно.

Саманта Фриман-Паркер все равно не сможет помешать осуществлению плана.

И никто не помешает...

...Добравшись до своего особняка, Дэни схватил бутылку с виски, наполнил стакан, бросил туда же кубик льда.

Расположившись на террасе, он смотрел на океан и прикидывал, где именно в доме Майкла могут находиться пленки.

Больше всего подозрений вызывал пол.

Судя по всему, недавно рабочие, занимавшиеся косметическим ремонтом, обили его ковролином. Однако под покрытием в некоторых комнатах явно чувствовалось что-то вроде крышек люков, и это наводило на определенные мысли...

— У меня была идея подбросить Кате наркотики и устроить незабываемый визит полиции на свадебную вечеринку, — прошептал Дэн, потягивая виски. — Но, конечно, идея с пленками намного круче. Заполучить причитающиеся Майклу деньги — это здорово. Или, может, лучше дать знать полиции о записях? Хотя нет, не выйдет — тогда меня могут привлечь за дачу ложных показаний... Может, после того, как я продам пленки и получу кучу денег, моя ненависть перестанет меня душить так мучительно?..

* * *

«Нет, ну вот почему нельзя было сказать тем роскошным русским женщинам, блондинке и брюнетке: «Кевин Кельман, первый помощник частного детектива к вашим услугам»? Стормозил, обалдел. Тут у любого бы крыша поехала. Девчонки — такие красотки. Русские девочки — они вообще все без исключения красавицы. Как увидишь их по телевизору — так и задумаешься, как там в России по улицам ходят мимо такого количества красоты и в маньяков не превращаются. «Как тебя зовут?» — спросила длинноволосая брюнетка. «Эй, ты вообще умеешь говорить?» — улыбнулась блондинка с короткой стрижкой. И вот тут...»

К щекам Кевина прихлынула кровь. И уши тоже отчаянно запекло от стыда. Потому что повел он себя в корне неправильно. Лажанулся. Пробормотал, жалкий придурок: «My name is Marble»¹. Это глупое прозвище как-то само собой сорвалось с губ. Во всем виноват начальник! Еще при приеме на работу он прочитал в резюме, что соискатель должности помощника является победителем чемпионата по мраморным шарикам², и шикарный офис сразу же наполнился раскатистым хохотом. «Шарики, шарики, — шеф просто изнемогал от смеха. — Неужели ты считаешь, что это тебе поможет получить работу? Я бы предпочел, чтобы ты не шариками щелкал, а умел фотографировать и лихо водить автомобиль». На работу босс, впрочем, отсмеявшись, взял. Фотоаппарат пришлось освоить позже, а еще пройти курсы экстремального вождения. Но о «шариках» начальник не забыл. От него то и дело слышалось: «Hi, Marble! Do it, Marble!»³

Красота клиенток, вдруг появившихся в офисе детективного агентства, произвела такое ошеломляющее впечатление, что обидное прозвище вместо имени слетело с языка само собой.

Девушки, как и шеф (который, кстати говоря, уже неделю как отбыл в Вашингтон, со спокойным сердцем оставив агентство на помощника), тоже засмеялись. А потом погрустнели. Потому что проблема у них была в общем и целом печальная, хотя и очень распространенная.

Муж брюнетки, некий Майкл Фриман, подозревался в измене.

«С ума сойти, как можно изменять такой красивой девушке!» — хотелось сказать Кевину. Но ничего такого он клиентке, разумеется, не сказал. Потому что шеф вымуштровал: никаких личных эмоций, все разговоры — только по делу, это позволит клиенту сконцентрироваться и предоставить больше информации.

Все симптомы адюльтера были налицо: муж закрывался в ванной, вел там долгие телефонные разговоры, называя собеседницу «сладкой» и «конфеткой»; ему постоянно звонила какая-то девушка; а еще Майкл Фриман стал вести себя особенно заботливо по отношению к жене.

«И это все — через пару месяцев после свадьбы! Мы только на днях собираемся устраивать вечеринку в честь того, что поженились!» — жаловалась брюнетка.

И снова хотелось ей кое-что рассказать. Именно после свадьбы многие мужчины и уходят в загул. Свадьба — то еще испытание для жениха и невесты, они оба здорово переживают, хотят, чтобы все прошло хорошо. А потом некоторым парням кажется, что дело сделано, семья уже создана, теперь можно и немного расслабиться. Но, конечно, все эти мысли тоже пришлось держать при себе.

Очень уж грустным было личико у красавицы брюнетки. Не возникало никаких сомнений: она любит своего мужа и очень страдает из-за того, что Майкл Фриман завел себе любовницу.

Зато теперь...

Кевин, рассматривавший снимки на экране фотоаппарата, даже чуть замедлил шаг, чтобы полюбоваться необычным зрелищем.

Зато теперь и клиентка-брюнетка, и ее симпатичная подруга-блондинка будут просто счастливы.

Потому что на самом деле Майкл Фриман...

Мысли оборвались внезапно.

Последнее, что понял Кевин, — через секунду на него наедет черный джип, и, хотя время вдруг расслоилось на множество кадров, как при замедленной съемке, на самом деле рвануть вперед или назад по пешеходному переходу было уже слишком поздно.

От страшного удара Кевин взлетел вверх, потом вместо неба перед глазами оказался пахнущий пылью и маслом асфальт. Он обжег лицо, и наступила темнота...

— Полиция! Полиция, сюда, срочно!

— Я записал его номер!

— Надо вызвать «Скорую помощь»!

Через пару минут возле тела паренька, лежавшего на обочине, собралась толпа.

В образовавшейся суматохе никто не обратил внимания, как к фотоаппарату, отброшенному ударом к урне, приблизился темнокожий мужчина. Он сделал вид, что завязывает шнурок. И, быстро обведя взглядом пространство, схватил массивный «Кэнон» и спрятал его под куртку...

Примечания

1. «Меня зовут Мраморный Шарик» (англ.).

2. Популярная игра в США.

3. Привет, Шарик! Сделай это, Шарик! (англ.)