Главная / Публикации / Р. Тараборелли. «Мэрилин Монро: тайная жизнь самой известной женщины в мире»

Предисловие

Похожая на пещеру сцена вызывает волнение, ее стены, вибрирующие от аплодисментов, в следующее мгновение начинают дрожать от всеобщего хохота. В конце одного из длинных, выводящих на эту сцену коридоров за закрытой дверью сидит женщина, знающая ее по-своему. Всего несколько минут назад она, как ветерок, промчалась через толпу зрителей и закулисных техников с уверенной улыбкой, распространяя очарование. Отправив рабочего сцены, чтобы тот принес ей что-нибудь выпить, она, ожидая его, похоже, просто дрожит от мрачного предчувствия. «Они смеются надо мной», — говорит она молодому человеку, который протягивает ей стакан воды из-под крана: «Прислушайся». Но он не может сделать то, что она ему говорит, потому что слишком сильно потрясен тем, что она смотрит ему в глаза, что она говорит с ним... ведь она ... — это же Мэрилин Монро. Безусловно, даже если бы он всего час назад пожал руку президенту Соединенных Штатов, этим мгновением он дорожил бы больше.

Всего за несколько секунд до этого, высунув голову из гримуборной, чтобы попросить его принести ей пить, женщина была на грани истерики, она путала слова и паниковала. Но теперь она смотрит на него совсем иначе. С перспективой. Уверенностью. Возможно, даже мудростью. После того, как становится ясно, что он почти парализован ее присутствием, она бросает на него участливый взгляд и понимающе улыбается. В конце концов, он — просто еще один из многих, и она знает это — один из миллионов мужчин, обожающих ее. Однако одного он не знает, и это могло бы удивить его: она его тоже любит.

К 19 мая 1962 года Мэрилин Монро свела почти на нет круг близких друзей или, возможно, обстоятельства жизни сделали это за нее. В ее жизни было много людей, пытавшихся пробиться к ней сквозь приступы беспокойства и паранойи. Однако их усилия почти всегда оказывались тщетными. Мэрилин была убеждена, что все знает лучше. Ее душевное расстройство заставило самых дорогих для нее людей сложить руки и сдаться перед ее потребностью быть правой — даже если она считала себя правой в том, что должна страдать. И, поскольку рядом с ней не осталось никого, кто мог бы поддержать ее в самые мрачные периоды жизни, ей приходилось проводить большую ее часть в одиночестве... что, конечно, еще глубже погружало ее в бездну отчаяния. Поэтому и возникали мгновения, подобные мимолетной встрече с пораженным ею незнакомцем, потерявшим в ее присутствии дар речи, — они напоминали ей о том, кем она была и что от нее ожидают.

Она отходит от стены, к которой прислонялась, и подходит к молодому человеку. Встав перед ним, она протягивает к нему руки, берет его за голову и целует в макушку. «Спасибо, — мягко говорит она, — теперь мне нужно подготовиться».

Выскользнув из комнаты, он заметил, как она, громко вздохнув, подошла к большому зеркалу. Затворяя дверь, он успевает заметить, что Мэрилин начинает смеяться. Затем, когда щелкает дверной замок, снова воцаряется тишина. Это странное поведение заставляет его задуматься о том же, о чем думал каждый, кто оказался за кулисами тем вечером: что там происходит? И не только в гримуборной, но и в ее красивой головке.

«Мэрилин упорно репетирует перед этим представлением, — объясняла ее подруга, Сьюзен Страсберг, — я тоже считаю, что даже слишком много. Для нее это слишком важно. Все, что ей нужно было сделать, это пропеть: «С днем рождения». Возможно, большинство исполнителей сделало бы это с закрытыми глазами».

Безусловно, Мэрилин не относилась к «большинству исполнителей». На самом деле она даже не относилась к «большинству людей». Скорее она была женщиной, которая день за днем вела битву против психического заболевания. Ее необычные перепады настроения и непредсказуемое поведение обычно рассматривались публикой как оригинальность капризной кинозвезды. Однако возможно, что ее поведение главным образом определялось мучительной, упорной борьбой, которую она вела почти всю жизнь и о которой практически никто ничего не знал.

Почему тем вечером Мэрилин, всемирно известная знаменитость, считала, что над ней смеются? Хотя в прошлом она нередко неправильно полагала, что о ней плохо говорят или думают, этим вечером она оказалась права. Над ней действительно смеялись.

В ту пору на ее истории были потрачены галлоны газетной краски, чтобы поведать миру, что собой представляет Мэрилин Монро, и никто не мог добавить ничего нового. Однако в течение нескольких недель перед этим представлением в Mэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йорке большая часть чернил ушла на то, чтобы доказать, что прежде всего она человек безответственный. Она хронически опаздывала на съемки или даже не появлялась на съемочной площадке во время работы над последним фильмом, — ее даже пришлось уволить. Мир знал об этом и не беспокоился. В конце концов, она же была Мэрилин Монро. По общему мнению, у нее была карт-бланш на подобные выходки. Те, кто был ее фанатом в течение, по крайней мере, последнего десятилетия, рассматривали ее все возрастающую непредсказуемость как неизбежное зло — всего лишь часть из того, что делало ее Мэрилин. Однако правда заключалась в том, что ее проблемное поведение было чем-то более серьезным, чем капризами звезды, о которой будут сплетничать на вечеринках за коктейлями. Это был признак, что с ней что-то сильно не так.

В тот вечер на сцене было много известных исполнителей. Они собрались, чтобы отпраздновать день рождения президента Джона Ф. Кеннеди. Присутствовал Фрэнк Синатра, были Элла Фитцджеральд, Джек Бенни, Генри Фонда, Леонтина Прайс и множество других звезд. Каждый из них выходил на сцену, и его достойно представляли. Однако с Мэрилин все пошло по-другому.

«Господин президент, Мэрилин Монро», — несколько раз за вечер нараспев произносил британский актер Питер Лоуфорд. Однако «розыгрыш» этих многочисленных объявлений заключался в том, что после объявления внимание зрителей устремлялось на сцену, а там... ничего. Она не появлялась. Естественно, все смеялись. В конце концов стало общепринятой шуткой, что Мэрилин Монро не та персона, на которую можно положиться. Смешно? Не очень-то, особенно если потратить некоторое время и понять, почему она вдруг стала ненадежной.

Естественно, тем вечером она участвовала в шутке, и даже похоже было, что ее приятно возбуждало то, что ее появление превратилось в четырехчасовое событие. Мэрилин знала, что, как нередко случалось в ее жизни, особенный интерес у публики вызывает то, чего, по их мнению, у нее не было, а не то, чем она обладала. Дин Мартин однажды заметил: «Большинство людей, думая о Мэрилин, вспоминало совсем не о таланте. Они смотрели на это существо, наделенное красотой богини и мозгами павлина». Однако Мэрилин совсем не была тупой блондинкой, она была куда более интеллектуальна, чем полагали очень многие. В течение многих лет она использовала свои интеллектуальные способности, чтобы скрыть свою глубоко личную борьбу.

И тем вечером, как всегда, ей пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы простая смертная женщина смогла превратиться в богиню, которую знал и любил весь мир. Когда Мэрилин наконец вышла на сцену, театр взорвался громом аплодисментов. Она была харизматичной, сильной и, естественно, поражала красотой. Питер Лоуфорд смотрел, как она, изгибаясь, движется к нему мелкими шажками, поскольку ей мешало зауженное внизу платье из мерцающей ткани. После заключительной изюминки к шутке вечера: «Г-н президент... и наконец... Мэрилин Монро», — он коснулся роскошной груди звезды и снял с нее горностаевый мех. Она стояла там и выглядела почти нагой, закутанная только в свою эфирную красоту, мерцая блестками, бусинками, искрящимися в свете софитов.

Оставшись одна, она ждала, пока толпа немного затихнет, чтобы начать петь, но зрители довольно долго не могли успокоиться. Наконец аплодисменты немного стихли. Главным образом чувственная, удушливая волна приветствий шла от мужчин, сидящих в зале. Между ее выходом на сцену и минутой, когда она смогла наконец начать петь, прошло никак не меньше полуминуты. Это время понадобилось для того, чтобы реакция аудитории изменилась: раздавались вопли и громкие выкрики, которые затем сменились громким гулом и, наконец, отдельными смешками. Она приложила руки к бровям, чтобы прикрыть глаза от света софитов и, возможно, надеясь лучше разглядеть мужчину, которого сегодня чествовали, — мужчину, который, как она надеялась, мог бы однажды стать для нее кем-то большим, чем просто главнокомандующим. Затем, после особенно громкого гогота господина, сидевшего на одном из первых рядов, плечи Мэрилин опустились, и она громко вздохнула. В конце концов, решив не ждать полной тишины, она начала петь, в то время как зрители продолжали бурно выражать свои чувства.

— С днем рождения... вас, — проворковала она своим сексуальным шепчущим голосом, который, возможно, был все же чуточку фальшивым. — С днем рождения вас. С днем рождения... мистер пре-зи-дент. С днем рождения вас.

Пока она пела, зал продолжал шуметь, но она старалась дать своей публике все, что та хотела, — безошибочное и вполне определенное воспоминание о Мэрилин Монро. Заканчивая первый куплет, она двинулась к аудитории, требуя, чтобы все присоединились к ней:

— Все вместе! С днем рождения...

Зал ответил на ее приглашение, подхватив песню и пытаясь следовать за ее несколько беспорядочным дирижированием.

После того как Мэрилин закончила выступление, сзади к ней приблизился какой-то человек. В то время как камеры развернулись, чтобы снимать разрезание праздничного пирога, ее проводили со сцены, подальше от действа, в котором она хотела участвовать: президент Джон Ф. Кеннеди поднялся по лестнице на сцену, чтобы сказать ей несколько восторженных слов. Мэрилин хотела просто дать ему быстрый, легкий поцелуй, а затем ускользнуть со сцены. Однако многие чувствовали, что в тот вечер она была слишком непредсказуема, слишком эксцентрична. «Порой нельзя было предугадать, что именно она выкинет, — вспоминал один из агентов секретной службы, Присутствовавших на том торжестве. — Были люди, которые затаили дыхание во все то время, пока она находилась на сцене».

За кулисами Мэрилин слышала, как президент выражал благодарность за ее выступление. «Теперь я могу уйти из политики, — сказал он, — после того, как меня поздравили с днем рождения так сладко и целительно». Несколько месяцев назад она рассказывала JFK, что ее бывший муж, Джо ДиМаджио, хотел, чтобы она бросила шоу-бизнес, чтобы быть только его женой. Теперь она слушала эти слова, и на ее лице ясно читалось изумление. Позднее она спросила его сестру, Пат Кеннеди Лоуфорд, делал ли он некое заявление в ее пользу. Корректный ответ на ее вопрос был, конечно: «Нет». Однако в тот момент рассудок Мэрилин сильно истощился. Она начала жить совершенно четкими периодами просветления и безумия. В течение многих лет Мэрилин Монро удавалось использовать свое ремесло, чтобы увековечить иллюзию. В действительности же звезда, которую люди видели к концу ее жизни, была всего лишь оболочкой — тщательно созданным образом человека, который исчез уже давным-давно... то есть если вообще когда-либо существовал.