Главная / Публикации / А. Бревер. «Неприкаянная. Жизнь Мэрилин Монро»

Октябрь 1959-го: отель «Beverly Hills», Лос-Анджелес

Она нервничает в ожидании Артура: когда же он вернется и что скажет? Удалось ли убедить его согласиться на роль? Они остановились в отеле на побережье, и она целый день не выходит из гостиной, ограничившись одной таблеткой, от которой никакой пользы. Артур открывает, наконец, дверь и входит. «Расскажи мне все!» — говорит она. Нет, не говорит — требует. Она хочет знать, что же сказал Кларк Гейбл. Согласился ли сняться в картине? После того как на фильм подписался Хьюстон, Артура вызвали в Лос-Анджелес — чтобы он попытался договориться с Гейблом. Она расхаживает по комнате. Берется за шторы. От света сразу начинает болеть голова. Она в последний раз смотрит в сторону океана — всю жизнь наблюдала за этими волнами, сначала откатывающимися, а потом с ревом возвращающимися. Но до берега далеко, почти восемь миль, и он не может принести ни покоя, ни смягчения боли. Она с неожиданной силой задергивает шторы.

Артур говорит, что все прошло хорошо.

— Вообще-то даже лучше, чем хорошо.

Она говорит, что по его лицу этого не скажешь.

— Съемочная площадка. Никак не могу к ней привыкнуть.

— Но он согласился?

— Пришлось убеждать.

— Так он согласился?

— Сказал, что думал, это будет вестерн, но потом понял, что нет, не вестерн. Сказал, что так и не уразумел, как это все понимать.

— Что ты ему сказал?

— Не знал, что сказать. Как будто онемел. Только смотрел на него и думал, что вот этот парень — Гэй Лэнгленд, и как же мне объяснить ему это, независимо от того, вестерн это или нет.

Она садится на диван, потом вскакивает. Ей не терпится узнать, чем же все кончилось.

— Я сказал ему, что это как бы восточный вестерн, и он вроде как усмехнулся, а я еще больше разволновался. Сказал, что это не про хороших и плохих парней, и не про зло, что есть в хороших парнях, что это только жанровые условности, а наша история — экзистенциальная, она про то, как так называемая бессмысленность жизни приводит нас туда, где мы все и оказываемся в конце. Сказать по правде, Мэрилин в какой-то момент даже пришлось остановиться, потому что я уже и сам не совсем понимал, о чем толкую.

Приподнявшись на цыпочках, она кладет руки ему на плечи. Приникает к нему, сжимая пальцы. Живот напрягается. Она заставляет себя говорить медленно, сдержанно:

— Артур, бога ради, он согласился?

Он смотрит на нее почти виновато, как будто его только что отчитали.

— Да. Сказал, что он это сделает.

Она радостно взвизгивает, и это настоящая радость — забытое, почти незнакомое чувство. Сердце колотится, она танцует на месте, и улыбка у нее получается такая широкая и неуклюжая, что слезам не остается места.

— Обожаю Гейбла. — Она обнимает мужа. — Мне было лет, наверно, десять, когда я в первый раз увидела его в «Сан-Франциско», а потом, через несколько лет, он просто очаровал меня «Унесенными ветром». Я всю жизнь перед ним преклоняюсь. Он мой кумир. О таком можно только мечтать! И вот мечта сбывается!

— Я же говорил: ты этого достойна.

Она целует его в лоб и возвращается к окну. Раздвигает шторы, выглядывает, представляет, что видит берег. Видит зарождающуюся маленькую волну — накатывающую, сражающуюся с волноломами, неуступчивую. Волна подымается, вскидывает гребень, бросается вперед — и только тогда касается берега...