Главная / Публикации / К. Делэ. «Мэрилин Монро. Нелюбимая»

Шанс, данный судьбой. Встреча с Артуром Миллером

В канун Рождества тысяча девятьсот пятидесятого года, буквально через несколько дней после попытки самоубийства из-за смерти своего маленького любовника, Мэрилин, несмотря на глубокое уныние, приступила к работе над ролью секретарши в комедии «Моложе себя и не почувствуешь». На съемочной площадке этого фильма состоится ее первая встреча с Артуром Миллером. «Самая грустная женщина из тех, что я когда-либо встречал...» — скажет о ней Миллер.

На площадке установлены декорации ночного кафе, по сценарию, Мэрилин в черном ажурном платье должна пройти между столиками через весь зал. Камера приноравливалась к ее танцующей походке. «Мэрилин и в жизни так ходила, — продолжает Миллер. — На песчаном пляже за ней тянулась прямая линия: след пятки шел ровно перед следом большого пальца, а бедра покачивались в такт танцующим шажкам». Наблюдательность писателя, успевшего влюбиться.

Миллера привел на студию Казан, тот самый, с которым Мэрилин познакомилась у Хайда. После съемки Мэрилин сразу бросилась к Казану. Приподняв черную кружевную вуалетку и вытирая слезы, она рассказывает о своей беде: семья Хайда не разрешила ей войти в больничную палату, где он, умирая, звал ее. Она была в коридоре, слышала крики, но ей ничего не оставалось, как развернуться и уйти.

«Когда мы пожимали друг другу руки, во мне отозвалось движение ее тела, меня словно затопила горячая волна, ощущение, совершенно не вязавшееся с ее грустным обликом» — так описал Миллер их первое прикосновение.

Элиа Казан и Артур Миллер приехали в Голливуд недавно. Маленький, коренастый Казан, турок, уроженец Стамбула, превратившийся в настоящего ньюйоркца, в том же году поставит свой шедевр — «Трамвай "Желание"». Ему уже за сорок, Артуру Миллеру тридцать пять, на десять лет больше, чем Мэрилин. Высокий, нескладный, в огромных очках, он удивительно напоминает президента Линкольна, кумира Мэрилин.

Это его первая поездка в Голливуд с тех пор, как он стал известным. Пьесы «Все мои сыновья», с восторгом принятая публикой, и «Смерть коммивояжера», получившая Пулитцеровскую премию, сделали его писателем-драматургом, к мнению которого прислушиваются. Он едет в Голливуд со своим другом Казаном, чтобы поработать над сценарием фильма об иммигрантах-нелегалах. В основе — его пьеса «Вид с моста».

На вокзале представитель «Двадцатый век Фокс» передает им ключи от маленького черного «линкольна», обволакивающий воздух чувственно влажен. «Это была влажность изгибов женского тела, смешанная с возбуждающим запахом соленого моря», — поделится впечатлениями Миллер. Их ждут вечеринки в богатых домах, изысканные интерьеры, утомляющий блеск роскоши, запах хлорки в бассейнах и благоухание олеандров и рододендронов, цветов, отвоеванных Лос-Анджелесом у пустыни. «У каждого своя мечта, но единственное, что связывает все мечты, — маленький японский садовник и его сын: в безмолвии они возделывают безупречные газоны, подбирают с земли черные веера пальмовых листьев, сгребают опавшую шуршащую листву, а вокруг все замерло и тихо», — пишет Миллер в «Наплывах времени».

Что ему здесь делать со своим сценарием, рассказом о старой набережной, об обветшавшей лачуге, где все разваливается на части?

«Под неумолимо палящим солнцем я снова чувствовал себя значимым; подросток, который жил в глубине меня, почуял запах секса и приключений, витавший над съемочной площадкой одного фильма». Он будто снова стал мальчишкой из Бруклина и дурманящая, загадочная аура успеха кружила ему голову.

Они с Казаном остановились у Чарли Фельдмана, красавца с мягкими манерами, агента в прошлом, а теперь влиятельного продюсера. Свой последний фильм «Трамвай "Желание"» Казан снял у него. «Сидя у Фельдмана за стеклянным столиком возле бассейна, — продолжает Миллер, — я смотрел, как старая набережная тает под солнцем, как блестят в его лучах яйца Бенедикт на моей тарелке, и в моих попытках восстановить в памяти прежние образы сквозило столько фальши. Слуга-филиппинец принес кофе; все, на что я был способен — это выпить чашечку ароматного напитка. В конце концов я расслабился и принялся изучать листву садовых деревьев, где ни одна птица не решилась свить гнездо».

Каждый вечер Фельдман устраивает вечеринки, женщины приезжают на его виллу без спутников на личных автомобилях и под утро разъезжаются по домам. Выбирай любую...

На одной из таких пирушек Миллер снова встретился с Мэрилин. На фоне других актрис и жен важных людей она казалась «до смешного провоцирующей, диковинная птица в клетке. Возможно, такое впечатление создавалось из-за ее невероятно облегающего платья, она открыто заявляла, что пришла продемонстрировать свое тело, самое лучше из всех в этой комнате». Ее окружала женская ненависть. Но несколько другого характера, чем у Эвелин Кейс, бывшей жены Хьюстона, которая, глядя на танцующую Мэрилин, тихо сказала Артуру Миллеру: «Мужчины живьем готовы ее съесть». Многие «доброжелатели», едва коротышка Хайд успел умереть, тут же облили Мэрилин грязью, смакуя подробности их связи.

С первого момента знакомства с Мэрилин Миллер уверял, что ее совершенная красота вызывала в нем желание ее защитить. Он пригласил Мэрилин танцевать, и Казан — который сам будет ухлестывать за ней, — втайне радовался, чувствуя, что его друг Миллер попался. Казан подозревал, что добропорядочный муж сексуально не удовлетворен в браке, сам он был женат на Молли, женщине старше себя, писательнице, матери их общих детей, которая не ограничивала его свободы. Теннесси Уильямс говорил о Гадже — все друзья звали Казана «Гадж», производное от слова «гаджет»: «Молли была для него занозой в заднице, но он вынужден был приличествующим образом относиться к МАТЕРИ своих четверых детей, что, впрочем, совершенно не мешало ему наставлять рога благоверной чаще, чем жмут на автомобильный рожок шоферы парижских такси!»

Мэрилин с Миллером, не отходившим от нее весь вечер, уединились и присели на канапе. Он угадывает в ней жгучее желание учиться, оставить в прошлом роли хорошеньких глупышек, которые ей постоянно навязывают. Он сразу почувствовал неукротимую потребность Мэрилин самосовершенствоваться. Она исповедовалась, а Миллер гладил большой палец ее голой ноги — первая тайна будущих страстных любовников. Эти ласки очень их сблизили, Мэрилин призналась Миллеру, что всей душой стремится расстаться с дешевым образом, сослужившим ей дурную службу в Голливуде. Он внимательно слушал, а Мэрилин чувствовала, что к ней наконец относятся как к человеку.

Вернувшись в четыре часа утра, Мэрилин не удержалась и разбудила Наташу, чтобы рассказать ей о своей победе. Такую новость невозможно было держать в себе, Мэрилин безумно хотелось поделиться с подругой: «Я встретила мужчину, Наташа. Это потрясающе! Видишь мой большой палец? Он сидел и держал мою ногу. То есть я сидела на канапе, он тоже, и он ласкал мне палец на ноге. Это как залезть на высокое дерево. Или выпить какой-нибудь прохладительный напиток, когда у тебя температура!» Девчонка ликовала, началась одна из самых великих историй любви двадцатого века.