Главная / Публикации / Р. Тараборелли. «Мэрилин Монро: тайная жизнь самой известной женщины в мире»

Диагноз Гринсона

Доктор Ральф Гринсон — не самая популярная фигура в истории Мэрилин Монро. Ромео Сэмюэль Гриншпун родился в 1910 году в Бруклине. Он был одним из близнецов — его сестру назвали Джульеттой. Он изучал медицину в Швейцарии, а затем работал психиатром и психоаналитиком в Лос-Анджелесе. С 1951 по 1953 год он был президентом LAPSI и его деканом в 1957—1961 годы. Он был также профессором клинической психиатрии в Медицинской школе UCLA. В своей статье «Несвободные ассоциации в психоанализе» Дуглас Киршнер пишет о Гринсоне: «Автор классического учебника «Техника и практика психоанализа» (1967) и более шестидесяти работ и статей, доктор Гринсон удивил своих коллег тем, что читал множество лекций широкой публике, выйдя из узкого профессионального круга. Его интересы были весьма разносторонними. Его очень интересовало, что аналитики, принадлежащие к различным теоретическим школам, говорят друг о друге [...]. После получения высшего образования Гринсон быстро стал главной фигурой в Лос-Анджелесском психоаналитическом сообществе. Вскоре он стал фигурой общенационального значения, а затем и известен во всем мире... у него была большая власть в LAPSI. [Гринсон] был известен в стране и за ее пределами не только своими многочисленными трудами по психоаналитике, но и настоящим талантом лектора и преподавателя. Его институтские семинары особенно высоко ценились в LAPSI. Хильда Роллман-Бранч [директор LAPSI] чувствовала, что, хотя Гринсон стремился выделиться и был человеком самовлюбленным, его бестактность можно было простить за его «энтузиазм и вдохновение. Без сомнения, он был лучшим преподавателем психоанализа, который был у нас когда-либо». Гринсон был страстным человеком с твердыми убеждениями. Трое аналитиков по очереди сообщили мне, что после возникновения разногласий Гринсон не разговаривал с ними в течение многих лет, проявляя по отношению к ним иррациональные приступы гнева. Элизабет Юнг-Брюль, биограф Анны Фрейд, точно описала Гринсона как «жесткого человека со страстным и ярким энтузиазмом, человеком, для которого психоанализ был... образом жизни».

Несмотря на заслуги и репутацию, доктора Ральфа Гринсона очень много порочили в книгах о Мэрилин. Некоторые из предъявлявшихся ему обвинений имеют под собой реальные основания. Большинство друзей и партнеров Мэрилин соглашаются с тем, что доктор Гринсон оказывал слишком большое давление на ее жизнь и карьеру. Когда эти люди начали давать интервью по поводу биографии звезды, утвердилась репутация Гринсона как психологического злодея. Фактически он был обвинен в психологическом разрушении своей пациентки, как будто она не могла быть генетически предрасположена к подобным нарушениям психики.

Ранее достаточно четко не говорилось о том, что у доктора Гринсона было совершенно определенное мнение о душевной болезни Мэрилин. Прежде всего, он писал об этом в письме Анне Фрейд, описывая ее как «человека на грани паранойи». Он писал, что Мэрилин демонстрирует «классические признаки параноидального наркомана», включая страх по поводу неудачи и потери, а также тенденцию слишком сильно полагаться на других людей (Наташа Лайтесс и Паула Страсберг) до такой степени, что он просто не дает людям жить своей жизнью. Кроме того, те, кто страдает подобным заболеванием, часто склонны к совершению самоубийства. Подобные заболевания крайне трудно лечить и у обычных людей, уж не говоря о столь знаменитых пациентах, как Мэрилин. Он также сказал, что пытался негласно отучить ее от некоторых препаратов, которые она принимала, но это была безнадежная битва. «Невозможно было знать, что она принимает и когда, — писал он в другом письме к Анне Фрейд. — Я не уверен, как контролировать кого-то вроде нее. Она очень хитра». Действительно, когда человек отворачивался, она быстро совала в рот таблетку.

Доктор Хайман Энглберг дополнил диагноз Гринсона в интервью 1998 года. Он заявил, что он и Гринсон также диагностировали у Мэрилин маниакально-депрессивный психоз. «Теперь это называется «биполярная депрессия», но мне кажется, что название «маниакально-депрессивный психоз» будет более точным, — сказал он в интервью 1998 года. — Да, у нее определенно был маниакально-депрессивный психоз, и это только одна из ее проблем, лицом к лицу с которыми мы оказались».

Очевидно, были и другие проблемы. После того как доктор Гринсон начал более интенсивно лечить Мэрилин, он стал говорить коллегам, что у нее начались более явные и все возрастающие проявления параноидальной шизофрении, точно такие же, как у ее матери и, возможно, у ее бабушки. Три психиатра из Лос-Анджелеса дали интервью для этой книги. Они потребовали, чтобы была сохранена их анонимность, потому что они до сих пор практикуют в городе, и рассказали, что, когда они еще учились в колледже, Гринсон делился с ними (в отдельных случаях) своим беспокойством по поводу параноидальной шизофрении у Мэрилин Монро. «Он говорил очень определенно, — сказал один из этих врачей. — Он был очень, очень обеспокоен. Он чувствовал, что с возрастом ее состояние еще больше ухудшится, если болезнь не лечить. Он также сказал, что Мэрилин знала об этом и что она искала способы справиться с болезнью самой, а он пытался воспрепятствовать этому. Он не хотел, чтобы она сама бесконтрольно принимала лекарства, но подозревал, что это продолжалось у него за спиной».

Неизвестно, делился ли доктор Гринсон с Мэрилин своими взглядами на ее проблемы. В своих заметках он совершенно определенно пишет, что ему надо осторожно давать ей информацию и «только маленькими порциями». Он писал, что, на его взгляд, рассказывая ей «слишком много и слишком быстро», можно получить новые и более серьезные проблемы.

Ранее не упоминалось о намерении Мэрилин получить для лечения параноидальной шизофрении торазин. «Доктор Гринсон прописывал ей этот препарат, — сказал один из психиатров. — Я знаю, что он это сделал, потому что он сам сказал мне об этом. Однако он не был уверен, что ему понравилась ее реакция на этот препарат. По некоторым причинам он передумал. Однако он сказал, что она хотела получать большее количество препаратов, чем он хотел дать ей, и он боялся, что она нашла способ получить это лекарство у других врачей. Больше всего его беспокоило то, что он был не единственным, кто прописывал ей лекарственные препараты. В последние два года жизни она настолько поднаторела в приобретении и употреблении различных препаратов, что не было никакой возможности узнать, что именно она принимала и что с чем смешивала».

Согласно тому, что доктор Гринсон позднее нашел в своих записках, хранившихся в UCLA, он настоял, чтобы Мэрилин «избавилась от нездоровой привязки к прошлому». Ее сестра Бернис, ее менеджер Инес Мелсон и многие другие были убеждены, что терапия — а не душевное заболевание — погубила Мэрилин Монро. В письме Гринсону Инес Мелсон написала о своем беспокойстве по поводу того, что Мэрилин «слишком много времени проводила, думая о своих проблемах». Она добавила, что не заметила, чтобы это приносило Мэрилин хоть какую-то пользу, и, фактически, «я полагаю как раз обратное. Конечно, это не мое дело — указывать вам, как лечить вашего пациента, но я действительно беспокоюсь тем, что она постоянно страдает».

Отчасти болезнь Мэрилин Монро имеет отношение к ее паранойе. Однако ситуация усложнялась тем, что во многом у нее действительно были серьезные основания для паранойи. Как мы уже знаем, за ней следили, и она знала об этом. Прочтите историю, написанную Дианой Герберт, дочерью человека, который написал «Скудда-Хуу! Скудда-Ха». Они с Мэрилин общались все эти годы, и однажды она столкнулась с Мэрилин в Нью-Йорке. «Я вышла из подземки и встретила ее там, — рассказывает Герберт. — Она была одета очень небрежно, но все равно была ошеломительна в своем бежевом ансамбле. Она выглядела немного потерянной, не такой, какой была раньше, но приободрилась, когда узнала меня. Мы зашли в небольшое кафе в центре города. Мэрилин рассказывала о том, насколько полюбила Нью-Йорк и Студию актеров, но затем она рассказала мне что-то странное. Она сказала: «Мне очень неудобно здесь в Нью-Йорке, потому что за мной постоянно следят». Я сказала: «Да ладно, Мэрилин, дело в том, что вы — звезда, вы красивы, естественно, что люди следуют за вами». Она сказала: «Нет, это совсем другое». Ее голос стал ниже, она почти шептала: «За мной следит ФБР». Я подумала: «Ой, да она бредит!» Мэрилин сказала: «За мной следят из-за моих связей с коммунистической партией». Она сказала мне, что очень гордится собой, потому что научилась очень искусно отрываться от агентов ФБР. Она сказала, что начала выяснять, как отрываться от них, когда стала актрисой кино и узнала, как «стать невидимой».

Хотя слежка ФБР действительно существовала, были также времена, когда она не была под их наблюдением часами, но все же беспокоилась, что они хотят знать каждый ее шаг и, время от времени, как она верила, каждую ее мысль. Морин Стэплтон училась в Актерской студии одновременно с Мэрилин. В интервью 1995 года Стэплтон вспоминала, что, когда она обедала однажды вечером вместе с Монро, произошло странное событие. «Она [Мэрилин] думала, что официант прочитал ее мысли. Сначала она сказала, что он секретный агент или что-то в этом роде. Она сказала, что «он один из плохих парней», а затем она сказала, что «он знает, что я сейчас думаю, нам надо уйти». Вы должны понимать, что все мы [нью-йоркские актеры] были немного сдвинутыми тогда — но это было слишком странное поведение».

Другие люди, знавшие Мэрилин Монро в то время, высказываются более определенно. «Я полагаю, что Мэрилин была очень больной женщиной, классическим шизофреником, — говорил Джонни Страсберг, сын Ли и Паулы. — Она была рождена, чтобы любить. Разговоры о любви типичны для шизофреников. Они все делают ради любви, и, следовательно, совершенно инфантильны; у них нет никакого своего эго, никаких пределов. Самое удивительное в ней то, что она сумела выжить в течение столь долгого времени. Ей повезло иметь средства для существования, найти врача, который мог лечить ее [...]. Это настоящая трагедия. Люди любили ее. Но никто ничего не мог ей сказать. Никто не решился взять на себя ответственность за нее. Им приходилось отвернуться от нее, бросить ее — именно этого она все время ждала от людей. Имея дело с Мэрилин, вы имеете дело с брошенным младенцем, который уже не младенец» .