Главная / Публикации / Р. Тараборелли. «Мэрилин Монро: тайная жизнь самой известной женщины в мире»

Юнис Мюррей

Доктор Ральф Гринсон поменял второго Ральфа — Робертса — в жизни Мэрилин на, возможно, самого странного человека, когда-либо появлявшегося на этой земле, — и это только одна из причин, почему о нем так злословили биографы. Это была пятидесятидевятилетняя Юнис Мюррей, неопрятная женщина в очках. Она называла себя «медсестрой», хотя не имела никакого медицинского образования. У нее было суровое лицо и тяжелый характер. Со времен Иды Болендер в жизни Мэрилин не было никого подобного. К тому же между двумя этими женщинами было еще одно различие — под холодной внешностью Ида прятала душевное тепло, в то время как у Юнис его не было, или, по меньшей мере, никому не удалось его в ней распознать. Так как она имела «навыки управления домом», она заняла место экономки Мэрилин — иногда оставаясь ночевать, иногда нет, — и можно с уверенностью сказать, что это сильно беспокоило всех, кто знал Мэрилин. Друзья Мэрилин считали, что она ничего не может сделать дома в свое свободное время без того, чтобы Мюррей немедленно не донесла об этом доктору Гринсону. По их мнению, он просто завел нового шпиона в ее доме. Даже пресс-секретарь и друг Мэрилин, Пат Ньюкомб, которая обычно никогда не противоречила и соглашалась практически с каждым решением, делавшимся в интересах Мэрилин, относилась к ней с недоверием. Она утверждала, что боится этой женщины, и даже не хотела находиться рядом с ней. «Она все время смотрит на меня своим рыбьим взглядом, — говорила Пат Джону Спрингеру, — и этот взгляд мне сильно не нравится»¹. В оправдание Гринсона, однако, хотелось бы добавить, что он твердо верил, что Мэрилин нуждается в постоянном присмотре. Его не беспокоило мнение людей, что он шпионит за ней с помощью Юнис Мюррей, если это позволяло ему знать, чем именно занята его пациентка в любое время дня.

«Я слышала, что она [Юнис Мюррей] постоянно висела на телефоне и шепотом сообщала Гринсону обо всем, — говорила Диана Стивене, которая видела ее, когда приехала в Лос-Анджелес на деловую встречу с Джоном Спрингером. — Мэрилин не могла пригласить гостей без того, чтобы Гринсон не узнал, кто они, на какой срок и с какой целью приехали. Эта женщина все время шастала по всем углам, все подмечая и затем докладывая обо всем доктору. Я встретила ее однажды. Мне было нужно забросить кое-какие бумаги Мэрилин домой, и, когда я пришла, Юнис Мюррей подошла к двери. «Кто вы? — требовательно обратилась она ко мне. — Почему я вас раньше здесь не видела? Что вы здесь делаете?» Бог мой, меня ужаснуло ее отношение. Я решила, что она домработница. Какое право она имела так разговаривать с кем бы то ни было? В общем, я ей ответила: «А кто вы? И почему я вас раньше здесь не видела? И что вы здесь делаете?» Она зло посмотрела на меня, а затем со стуком захлопнула дверь перед моим носом. Я рассказала Джону об этом, и он сказал: «О нет. Во что теперь Мэрилин вляпалась?»

В конце 1961 года доктор Гринсон записал, что у его пациентки наблюдается «тяжелая депрессивная реакция» на какие-то события, произошедшие в жизни. Он не знал, что именно случилось. «Она и раньше говорила об уходе из киноиндустрии, о самоубийстве и так далее». Конечно, не очень-то приятно осознавать, что психиатр может так привыкнуть к угрозам пациента лишить себя жизни, что прибавляет «и так далее», рассказывая об этом. Это позволяет предположить, что все это он уже слышал и раньше. «Я вынужден держать медсестер в ее доме днем и ночью, — записал он, — и очень строго контролировать медикаментозное лечение, с тех пор как почувствовал, что она действительно склонна к суициду. Мэрилин отчаянно сопротивлялась присутствию медсестер, так что уже через несколько недель стало невозможным держать там ни одну из них».

Услышав голос Мэрилин по телефону, Джо ДиМаджио решил, что будет лучше, если он прилетит в Лос-Анджелес и проведет Рождество вместе с ней. Она была счастлива видеть его. Как бы он ни был временами невыносим, она знала, что он любит ее, и чувствовала себя в безопасности в его руках. «Джо пробыл у нее минут 30, и этого было достаточно, чтобы понять, что дела ее плохи, — рассказывал его друг, спортивный комментатор Стейси Эдвардс. — Позвольте мне так описать это. Он бросил один взгляд на миссис Мюррей и понял, что это серьезная проблема. По его словам, он сказал ей: «Я не хочу, чтобы вы знали что-нибудь обо мне или о моих делах. Вы работаете на Мэрилин, но вы ей не друг. И мне вы не друг. Если бы это зависело от меня, вас бы вообще не существовало». Он был очень прямолинеен с ней. Уверен, она многое поведала о нем Гринсону».

Джо хотел, чтобы рождественский день стал для Мэрилин счастливым. Он купил большую елку и сам украсил ее. Он был так предупредителен и романтичен, как только мог быть, и делал все, чтобы этот день стал настоящим праздником. Он купил подарки и даже завернул их в магазине в праздничную упаковку. «Он рассказывал мне, что это был чудесный день, — вспоминает Стейси Эдвардс. — Он говорил, что она выглядела довольно хорошо, не такой маниакальной. Я почти уверен, что домработницы в тот день не было, хотя я не знаю, где она была, — или, я бы сказал, куда он послал ее. Все шло замечательно... пока не наступил вечер».

Утром этого дня Мэрилин объявила, что они обедают с Гринсонами. Джо раньше не встречался с доктором, впрочем, он к тому и не сильно стремился. Однако сейчас он не был против провести с ним какое-то время, чтобы сделать собственные выводы относительно этого человека. Ему не потребовалось много времени, чтобы вынести свой вердикт. Джо всегда думал, что на Мэрилин оказывала сильное влияние Наташа Лайтесс, впрочем, так же, как и Ли и Паула Страсберги. Однако этим вечером ему довелось увидеть оригинальный способ лечения доктора Гринсона: Мэрилин играла в то, что доктор — это ее давно потерянный отец, а семья Гринсонов — семья, которую она никогда не знала. Тридцать минут посмотрев это представление, Джо ДиМаджио сказал, что у него появилось болезненное чувство в животе. «Тебе знакомо это чувство, когда ты сидишь в машине, а водитель едет на красный свет? И ты понимаешь, что вы неминуемо попадете в аварию, но за рулем не ты, так что ты ничего не можешь изменить? — спрашивал он Стейси Эдвардса. — Именно это ощущение возникло у меня той ночью. Я чувствовал, что Мэрилин близка к краху, но я больше не сидел в водительском кресле... и ничего не мог сделать».

Джо был не единственным, кто волновался за Мэрилин. Другие, не знавшие о ее болезни, не могли найти объяснения ее странному поведению. «Она не здорова». «Она ведет себя странно». «Что с ней?» Все это я беспрестанно слышала вплоть до начала 1962 года, — говорила Диана Стивене из офиса Джона Спрингера. — К тому времени ею по большей части руководили Пат Ньюкомб и молодой агент по имени Майкл Селсман из агентства Артура П. Джекобса. Она платила им по 250 долларов в неделю. Я думаю, это было на 50 долларов больше, чем они получали на фирме Джона Спрингера. К тому же нам то и дело приходилось договариваться о встречах с прессой, а это было нелегко. Она стала капризной и раздражительной. Если вам удавалось привести ее на встречу, все проходило нормально. Но привести ее туда — это были адовы муки. У нее могла быть назначена встреча для интервью, а она просто не появлялась. В ее привычках было опаздывать, но не прийти вовсе все же было не в ее правилах. К тому же она начала говорить странные вещи. Например, она заявила, что купила новый дом потому, что он у нее пробудил воспоминания о тех приютах, где она выросла. После того, как она добрые десять лет оплакивала свое детство, проведенное в приютах, — а мне, кстати, известно, что она жила только в одном, — вдруг заявить такое более чем странно. Без сомнения, она была абсолютно больна и зависела от приема медикаментов. Мне было страшно».

Примечания

1. Есть одна, уже ставшая классической, история об отношениях Ньюкомб и Мюррей: Юнис Мюррей, уже в последние месяцы жизни Мэрилин, сказала ей: «Пат Ньюкомб ходит по всему городу, рассказывая всем и каждому, что она ваш лучший друг». На что, с присущим ей гением, Мэрилин ответила: «Юнис, если бы она действительно была моим лучшим другом, ей бы не пришлось ничего говорить». Конечно, как бы ни была интересна эта история, она исходит от Юнис Мюррей, а они с Пат недолюбливали друг друга.