Главная / Публикации / Д. Спото. «Мэрилин Монро»

Глава двенадцатая. 1953 год

В начале 1953 года Мэрилин и Джо заключили между собой устную договоренность. Она не станет носить в общественных местах платья, которые бы настолько сильно открывали тело, что он будет из-за этого чувствовать себя неловко, а Джо, со своей стороны, постарается быть более терпеливым по отношению к ней и более вежливым с Наташей, к которой он испытывал антипатию, встречавшуюся, впрочем, с полнейшей ответной взаимностью. «Мэрилин, — сказала Наташа как-то вечером, — этот мужчина ниспослан тебе в качестве кары божьей за твою жизнь». Надо заметить, что даже по критериям, которых придерживалась Наташа, подобное утверждение было, несомненно, сильным преувеличением.

Выступая или же не выступая в качестве бича божьего, Джо на протяжении всей зимы сопровождал Мэрилин в ресторанах; Сидней Сколски написал 9 февраля в своей рубрике, что эта пара «по-прежнему образует весьма близкий союз». Однако он не отказал себе в язвительном комментарии, сообщив, что на организованное поздним вечером того же самого дня торжество вручения премий, во время которого журнал «Фотоплей» присвоил Мэрилин почетное звание «Наиболее быстро восходящая звезда», ее спутником выступал не Джо, а сам Сидней, которого актриса поймала буквально в последнюю минуту.

Причина была простой. В ресторан отеля «Беверли-Хилс» (где Мэрилин жила в этом сезоне) она решила надеть платье из золотой парчи, которое придумал и сшил для нее Травилла. Это была весьма рискованная, соблазнительная и тесно прилегающая к телу модель, которую она носила на съемочной площадке картины «Джентльмены предпочитают блондинок», — платье до самого пола, с глубоким декольте, которое в фильме можно было увидеть только в отдельных кадрах. «Пришлось сделать кое-какие поправки, — вспоминал Травилла, добавив, что умолял ее не носить сейчас этот туалет. — Мэрилин, ты сейчас чересчур толстая, чтобы в нем показываться! Оно тебе слишком тесно, люди будут смеяться!» Однако она не поддалась уговорам, сказав Травилле, что как раз только что узнала «такой фокус, который позволяет быстро сбросить вес, — орошение толстой кишки с помощью клизм, которые вытягивают воду из организма и настолько обезвоживают его, что в талии немедленно теряется несколько сантиметров». Этот сильнодействующий и потенциально опасный способ снижения веса Мэрилин использовала вместо диеты вплоть до конца жизни. «В тот день она проводила процедуру орошения толстой кишки дважды, — вспоминает Травилла, — но зато была счастлива, что платье сидит на ней идеально».

Когда в этот самый день после обеда Джо увидел Мэрилин в описанном наряде и сообразил, что она не надела под него ни бюстгальтер, ни трусики, ни комбинацию или какое-нибудь другое белье, то он разозлился и тут же ушел. Назавтра Сидней сдержанно проинформировал читателей своей рубрики, что «Джо пришлось на несколько дней выехать в Сан-Франциско» — безусловно, для того, чтобы остыть в более северном климате и найти утешение в простых нравах собственной семьи.

Как и предвиделось, никто не притягивал к себе столько внимания, как она, когда появилась тем вечером в Хрустальном зале отеля, облаченная в облегающее золотое платье, «которое, — как сообщала репортер светской хроники Флорабел Мюэ, — выглядело так, словно было на ней нарисовано».

С помощью одной маленькой уловки Мэрилин обратила на себя всеобщее внимание, став главной достопримечательностью вечера... Собравшиеся гости наградили ее громкими аплодисментами, [в то время как] две другие актрисы: Джоан Кроуфорд и Лана Тёрнер — ограничились тем, что бросили на нее мимолетный взгляд. При сопоставлении с Мэрилин любая девушка по контрасту выглядела сейчас неинтересной.

В такой ситуации грозная Джоан Кроуфорд двинулась в атаку. Завоевав славу в том самом году, когда Мэрилин только родилась, она приветствовала свою потенциальную соперницу без той сердечности, которая должна быть присуща настоящей спортсменке. Совсем напротив, она тут же созвала прессу и публично осудила «фотескное зрелище», которое устроила из себя Мэрилин, заявив при этом, что «публике нравятся такие женские натуры, в которых есть что-то провоцирующее, но ей также нравится знать, что под этой видимостью в актрисе таится настоящая леди». После этого Кроуфорд добавила едва ли не с набожной серьезностью: «Дети не любят [Мэрилин]... поскольку они не любят смотреть, как кто-либо использует собственную сексапильность. И не забывайте о зрительницах. Они никогда не выберут картину для просмотра всей семьей, если сочтут ее не подходящей для их мужей или детей».

Сорокадевятилетняя звезда рассчитывала, разумеется, на короткую память Голливуда (и всей страны), поскольку под псевдонимом Билли Кэссин молодая Джоан Кроуфорд завоевала славу, в обнаженном виде танцуя на столе чарльстон в одном нелегальном питейном заведении, а потом выступив в нескольких порнографических лентах. Не была бы она довольна и тем, если бы в этот февральский вечер ей напомнили заявление, которое эта дама сделала в бытность свою эдакой вызывающей двадцатилетней особой: «Здоровая американская девушка просто создана для того, чтобы носить на себе как можно меньше тряпья»¹.

Мэрилин, однако, никак не отреагировала на нападение и не ссылалась на прошлое Кроуфорд. Именно в то время, когда ее осудили за появление с чрезмерно открытым бюстом рядом со степенными девицами из американских вооруженных сил, актриса спокойно выбила оружие из рук у своей противницы: «Высказывание мисс Кроуфорд затронуло меня, — сказала она журналистке Луэлле Парсонс, а через нее всей стране, — в связи с моим неизменным восхищением тем, какая она чудесная мать, тем, что она взяла к себе на воспитание четырех детей и создала для них великолепный дом. Кто же лучше меня может знать, какое это имеет значение для бездомных малышей?» Почти полностью исключено, чтобы Мэрилин в тот момент знала, каким образом Кроуфорд выполняет свои материнские обязанности по отношению к этим детям. О ее жестокости было позднее с ужасающей отчетливостью рассказано в книге, написанной одним из ее приемных детей-страдальцев. Но не в этом дело, и Бог с ней: Мэрилин, брошенное дитя, ловко ввернув намек на свою печально сложившуюся детскую жизнь, снова завоевала симпатии общественного мнения.

В 1953 году, пожалуй, только в Америке проблема обтягивающего платья, которое носит молодая и красивая женщина, могла попасть на первые полосы газет, породив неожиданную бурю в Южной Калифорнии, славящейся в целом умеренным климатом. Но на помощь актрисе уже подтягивалось моральное подкрепление. «Мэрилин — это самое крупное явление, возникшее в Голливуде на протяжении последних лет, — заявила Бэтти Грейбл, которая на протяжении прошедшего десятилетия привлекала для кинокомпании «Фокс» массу зрителей. — Кинофильмы — дело нехитрое, их просто снимают и потом демонстрируют, и вдруг нате — просто откровение! Это Мэрилин. Да она же настоящее оружие в руках Голливуда!» Все это было правдой, и лично Грейбл была настроена к Мэрилин дружелюбно. Но в действительности отдел рекламы «Фокса» написал эти слова в марте, когда обе эти блондинки вместе с брюнеткой Лорин Бэколл² начали работу над фильмом «Как выйти замуж за миллионера». Дорогостоящая комедия в техниколоре должна была стать попыткой создать на студии «Фокс» полную настроения панорамную кинокомедию — столь же эффектную, как библейский эпос «Облачение». Новая широкоэкранная техника и Мэрилин Монро: вот те два самых мощных оборонительных редута, которые возвел «Фокс» в качестве средства против оттока зрителей из кинотеатров в связи с массовым распространением телевизоров. Как и в случае с техниколором, стереофоническим звуком, трехмерным стереоскопическим изображением, широкоэкранной проекцией (а также с быстро, к счастью, отвергнутыми машинами под названием «ароморама», дополнявшими изображение запахом), все это являлось попытками киностудий с помощью разных технических затей и придумок дать зрителю то, чего, на их взгляд, недоставало в хороших романах для взрослых с логично построенной фабулой.

Следствием такой всесторонней погони за зрителем явилось также написание (а еще чаще — набрасывание общих контуров) ролей специально в расчете на популярных звезд. Способный писатель и продюсер Наннелли Джонсон уже успел придумать для студии «Фокс» и для Мэрилин эпизод в картине «Мы не женаты»;

сейчас он был готов выполнить очередной заказ, представив ее, Грейбл и Бэколл в кинофильме, который в принципе являл собой чистой воды показ мод. Название «Как выйти замуж за миллионера» выглядит почти как резюме сюжета, основывающегося на двух театральных пьесах, о трех обожающих деньги материалистках, которые складывают свои сбережения в общий котел, снимают за эти деньги роскошные апартаменты на Манхэттене и принимаются за поиски богатых муженьков³.

Хотя сцена с участием Монро, представляющая актрису во время сна, породила на съемочной площадке (как и во время работы над «Ниагарой») определенное волнение, поскольку под простыней на Мэрилин ничего не было, она, как обычно, впадала в ужас, когда надо было встать в одежде перед кинокамерой. Но после того, как артистка в конечном итоге начинала играть, происходил настоящий взрыв эмоций — разыгрывался, как это сформулировал ее режиссер Жан Негулеско, «роман, о котором никто из окружающих не знал. Это был язык откровенных взглядов, интимной фамильярности... А публикой ей служили объективы». На этот взрыв реагировали сотни тысяч людей. Перед наступлением лета Мэрилин получала в неделю больше двадцати пяти тысяч писем, и журнал «Редбук», идя по стопам «Фотоплея», вручил ей еще одну премию — как «самой кассовой молодой актрисе». Вся эта популярность и невероятная слава не породили у нее «головокружения от успехов»: Мэрилин не демонстрировала никаких особых капризов или причуд, не добивалась никаких привилегий. Она оставалась собой; по признанию актрисы, ей казалось, что все происходящее случилось с кем-то другим.

Еще никогда Наташа не была настолько ненужной Мэрилин, как во время съемок фильма «Как выйти замуж за миллионера»; однако актриса, как вспоминал тот же Наннелли Джонсон, словно находилась «под воздействием чар своей преподавательницы драматического искусства». «В этот период, — добавлял ее коллега-актер Алекс Д'Арси, — Наташа на самом деле давала ей плохие советы, пытаясь оправдать свое пребывание на съемочной площадке тем, что требовала делать дубль за дублем, и этим усугубляла неуверенность Мэрилин в себе». «Ну, дорогая моя, все было нормально, — частенько говорила она Мэрилин, — но все-таки надо, может быть, повторить еще разок».

Классический маневр был совершен этой парочкой во время съемок, проходивших весной этого года. Вначале Мэрилин добивалась повторения каждого кадра, пока ей не удавалось увидеть одобрительный кивок Наташиной головы, которую взбешенный продюсер вкупе с режиссером в конечном итоге убрали со съемочной площадки. На следующий день Мэрилин, отговорившись приступом бронхита, не явилась на работу. В результате Наташа была восстановлена в прежних функциях — и ей повысили зарплату. «Монро не в состоянии сниматься в кино без Лайтесс, — написал агент Чарлз Фелдмен в памятной записке для сотрудников своей конторы "Знаменитые артисты" после посещения съемочной площадки. — А эта наставница не отступится, пока не получит соответствующего вознаграждения».

И тем не менее характерно, что на этой капитуляции киностудия заработала. Роль близорукой Полы, доставшаяся Мэрилин, была самой короткой из всей троицы красавиц-актрис, однако артистка блеснула в ней комизмом, вполне достойным Гарольда Ллойда или Чарли Чаплина, забавно натыкаясь на двери и стенки, когда на носу у нее не было очков⁴.

Камера зафиксировала также краткие мгновения действительно потрясающей актерской игры, когда Пола (психологически весьма похожая на Мэрилин, как того, несомненно, и хотел Джонсон) была неуверенной в себе молодой женщиной, которая боялась оказаться отвергнутой и рассчитывала на добросердечие друзей.

Уморительное исполнение роли Полы оказалось первой важной комедийной работой Мэрилин, и благодаря ей актриса попала в не слишком длинный перечень женщин, которым удается сочетать комизм с сексуальным очарованием: Мейбл Норман, Клара Боу, Мэрион Дейвис, Колин Мур и Джин Харлоу едва ли не полностью исчерпывают собой список актрис, наделенных такими несмежными талантами; Кэрол Ломбард и Люсиль Болл были, правда, необычайно привлекательными женщинами, но в своих фильмах они делали больший упор на то, чтобы блеснуть забавными выходками, нежели своей сексапильностью. С другой стороны, в большинстве чисто комедийных актрис, скажем в Луиз Фазенде, Мэри Дресслер и Фэнни Брайс, не было ничего вызывающего. Успех кинофильмов «Джентльмены предпочитают блондинок» и «Как выйти замуж за миллионера» показал, что Мэрилин умеет соединить тщательно продуманные и спланированные комедийные сцены с милыми случайностями, бывшими делом натуры. Благодаря этим картинам она поняла, что, усвоив и применяя манеру игры, характерную для Джин Харлоу, можно — вместо произнесения пустых слов — многое донести до зрителя простым мурлыканием вроде «Ммммм»; она овладела также умением стоять почти неподвижно и тем не менее подавлять одним своим присутствием всех актеров, находящихся на сцене.

Конечно же, едва заметные перемены в ее актерстве могли быть итогом дополнительных занятий, которые она весной этого года посещала в театре «Тэрнэбаут»: Михаил Чехов представил ее знаменитой актрисе пантомимы Лотте Гослер, которая развивала в актерах умение двигаться и «разговаривать» телом. Мэрилин принимала участие в групповых занятиях, проводившихся Гослер. Однако по причине врожденной робости ей не удалось больше одного или двух раз включиться в совместные упражнения с коллегами или в коллективную импровизацию, так что актриса приходила туда только эпизодически.

Несмотря на исключительную впечатлительность Мэрилин, даже Лорин Бэколл, которой приходилось ужасно страдать из-за опозданий своих коллег, вынуждена была признать, что Мэрилин «была мила и никогда не жаловалась. Мне она нравилась. Она как-то сказала, что на самом деле ей бы хотелось сидеть в Сан-Франциско вместе с Джо Ди Маджио в какой-нибудь таверне с итальянской кухней и есть спагетти». Мэрилин привязалась и к Бэтти Грейбл, которой в свое время не досталась роль Лорелей Ли. Когда с дочуркой Грейбл во время прогулки верхом произошел несчастный случай, Мэрилин часто звонила, предлагая свою помощь и ободряя пострадавшую, — «и звонила только она», — как утверждала Грейбл. («Дорогая, — обратилась она однажды от всей души к Мэрилин во время паузы в съемках, — я уже получила свое, теперь получай-ка ты то, что причитается тебе».) Алекс Д'Арси также вспоминал, что пытался успокоить Мэрилин, которая боялась, что она не годится для этой профессии, не раз с этой целью приглашая актрису поужинать и расхваливая ее комедийные дарования. «Я заглянул в эти прославленные прозрачные глазищи, — рассказывал он, — и увидел всего лишь маленького перепуганного ребенка. Мне пришлось отвести взгляд, чтобы скрыть то болезненное сочувствие, которое она во мне пробудила». Хотя журналисты из Голливуда становились на уши, чтобы вынюхать и вытащить на свет божий какой-нибудь кусок пожирнее, касающийся проявлений зависти между коллегами-актрисами во время съемок фильмов «Джентльмены предпочитают блондинок» и «Как выйти замуж за миллионера», им так и не удалось ничего разведать.

«Маленький перепуганный ребенок» чувствовал себя одиноким, когда весной того года Джо проводил значительную часть времени в служебных командировках. Мэрилин недоставало отцовской критики со стороны Ди Маджио, его снисходительного покровительства и вместе с тем защиты. Отсутствие Джо вызвало в ней знакомое чувство горечи и печали от того, что ее снова оттолкнули и бросили — как это много раз случалось в детстве или же тогда, когда Джим Доухерти отправился на войну. И, как обычно в подобной ситуации, она обратилась к человеку, замещавшему ей в данный момент отца, — к Сиднею Сколски, пытаясь найти в нем утешение и компании. Если актриса не была занята на съемках, то таскала его вместе с собой на всякие встречи и мероприятия, сопровождала Сиднея во время голливудского бракосочетания (с Шейлой Грэхем), брала на открытие нового ночного клуба и на банкет в честь королевской пары (осенью этого года Голливуд посетили король и королева Греции).

Мэрилин ощущала себя покинутой, если ее отрывали от Сиднея дольше чем на десять минут, как это случилось на приеме, который устроил актер Клифтон Уэбб⁵. В полном отчаянии она ходила из комнаты в комнату следом за Джуди Гарленд⁶. «Я не хочу быть далеко от тебя, мне страшно», — призналась ей Мэрилин, на что Гарленд, которая нервничала ничуть не меньше, ответила: «Все мы боимся. Нам тоже страшно». Мэрилин была до скованности робкой и тогда, когда вместе с Сиднеем Сколски пошла в начале июня на закрытый показ картины «Джентльмены предпочитают блондинок»; недовольная своим экранным обликом, актриса реагировала так, словно ей понравились лишь те сцены, в которых она не участвовала.

Сходное беспокойство можно было в ней заметить и 26 июня, когда Мэрилин Монро и Рассел написали свои фамилии и оставили отпечатки ладоней и ступней во влажном цементе во дворе Китайского театра, который находился на бульваре Голливуд — в том самом месте, где почти двадцать лет назад Глэдис и Грейс показывали ей следы, оставленные другими звездами. Эти две красавицы, блондинка и брюнетка, одетые в похожие белые летние платья в мелкий горошек, примкнули к длинному списку кинозвезд, которые на протяжении тридцати лет принимали приглашение Сида Граумана и отдавали дань традиции, сложившейся в полном экзальтации кинематографическом мире⁷. В тот вечер, к радости коллекционеров автографов, Сколски пригласил обеих артисток на ужин в ресторан Чейзена, где даже пресыщенный персонал кухни прокрался в зал для посетителей, чтобы поглазеть на двух красоток: беловолосую и черноволосую, — с аппетитом поглощающих бифштексы с картошкой фри. На протяжении целой недели это событие дня подробно расписывалось и иллюстрировалось фотографиями во всех сколь-нибудь важных американских газетах и журналах; а ведь им надо было успеть рассказать о таких важных вещах, как, скажем, коронация британской королевы Елизаветы II, которая произошла в том же месяце и привлекла к себе даже большее внимание, чем широко рекламировавшееся обручение симпатичной пары: сенатора Джона Ф. Кеннеди и мадемуазель Жаклин Бувье.

В начале лета кинокомпания «Фокс» дала Мэрилин очередное задание. Вследствие несправедливой критики ее трогательной и лишенной всякой экзальтации игры в ни на что особенное не претендующем и недооцененном фильме «Можно входить без стука» ей поручили главные роли в картинах, действие которых разыгрывается на фоне могучего водопада («Ниагара»), на роскошном трансатлантическом лайнере, в фиктивном Париже («Джентльмены предпочитают блондинок») и в шикарной квартире на Манхэттене («Как выйти замуж за миллионера»). Казалось почти неизбежным, что Мэрилин ожидает в каком-нибудь вестерне роль певички в салоне для ковбоев.

Точно так же как ее предшествующий фильм, снятый в техниколоре, изобиловал всяческими экстравагантностями, в ленте «Река, откуда не возвращаются» было полным-полно потрясающих пейзажных планов и спецэффектов; к сожалению, и этот фильм оказался конгломератом разношерстных, но одинаково избитых фраз, и ни величие канадских Скалистых гор, ни зрелая красота Мэрилин не могли компенсировать девяноста минут целлулоидной скуки.

Первая проблема (на которую она сразу же обратила внимание) состояла в скучной фабуле. В кинокартине рассказывалось о бывшем заключенном — ковбое, который находит своего затерявшегося маленького сына у певицы, живущей в лагере для горняков. После того как их подло обманул ее жадный ухажер, вся троица: Мэрилин, мускулистый Роберт Митчам⁸ и симпатичный малыш Томми Реттиг⁹ — оказываются предоставленными самим себе среди великолепной природы, и им предстоит сражаться с опасными порогами и перекатами священной реки, с индейцами, которые носятся в погоне за белыми скальпами, с изголодавшимися пумами и случайными охотниками, появляющимися из ниоткуда, но с карабинами и угрозами. После того как на убогом плоту им удается преодолеть последний участок реки, они попадают в город и в финальной сцене образуют собой маленькую счастливую семью, которую сплотила эта совместная борьба.

То был двадцать второй фильм Мэрилин и ее пятая главная роль, однако студия «XX век — Фокс» по-прежнему не знала, что же с ней делать. Правда заключается в том, что там не обращалось никакого внимания на исключительные возможности Мэрилин. Ее роли могла играть первая попавшаяся актриса: от Мэрилин требовалось немногим более того, чтобы она мило позировала, прохаживалась походкой соблазнительницы, выглядела как куколка и пела песенки, которые бы взывали к мужскому воображению и утверждали зрителей в убеждении, что красивые блондинки столь же глупы, сколь и продажны. Хотя сама Мэрилин и была против этого, она должна была соблюдать положения действовавшего контракта и с огромной добросовестностью отдалась музыкальным репетициям и пробам. В роли Кей она должна была исполнить в ленте «Река, откуда не возвращаются» четыре песни, что она и сделала с достойной восхищения лихостью и бравадой — спела любовный романс («Один серебряный доллар»), разухабистую дворовую балладу («Мне пора подать заяву»), веселую песенку, призванную развлечь мальчика («Пойдем подальше на луга»), а также титульный номер, давший название всей картине. Через тридцать лет после ее смерти на рынок в конце концов выпустили эти четыре произведения в качестве составной части полного собрания ее записей — слишком поздно для того, чтобы принести надлежащую и своевременную известность актрисе, которая была первоклассной вокалисткой независимо от пустого и бессодержательного фильма, но в самую пору, чтобы в очередной раз подтвердить: эта артистка могла дать гораздо больше, чем от нее ожидалось. Как это часто случалось, интерес у публики вызвали лишь те фрагменты фильма, где на экране появлялась Мэрилин.

Вторая проблема, связанная с производством картины «Река, откуда не возвращаются», заключалась в выборе режиссера. Родившийся в Вене Отто Преминджер получил юридическое образование и намеревался стать почтенным судьей, однако перекинулся на постановку кинокартин (самой известной среди которых была «Лаура», выпущенная в 1944 году). Про него говорили, что во время работы над фильмом он ведет себя по отношению к своей съемочной группе и актерскому коллективу не только как судья, но и как палач. Режиссер приобрел репутацию диктатора, который даже самую стойкую актрису умел довести до слез. Высокопарный вестерн представлял собой тяжкую задачу и для Преминджера, и для Мэрилин. Будучи человеком из совершенно иного культурного круга, он абсолютно не годился на то, чтобы делать такого рода картину, и это с самого начала вогнало его в дурное настроение. По словам агента Мэрилин, Чарлза Фелдмена, главной проблемой, связанной с проведением съемок, была тем летом Наташа, которая «пыталась режиссировать всю ленту». «Я умолял [Мэрилин], чтобы она расслабилась, произносила [свои реплики] естественно, — вспоминает Преминджер, — но она не обращала на меня внимания. Она слушалась исключительно Натащу... и играла свою роль столь торжественно, настолько артикулируя каждое словечко, что ее невозможно было снимать — так явственно она шевелила губами... Мэрилин была словно податливой глиной в руках Наташи».

Эти руки умели быть совершенно неуступчивыми, как нехотя призналась сама Наташа. «Мэрилин, — сказала она однажды во время пребывания в Канаде, — ведь тебя интересую вовсе не я, а только моя работа с тобой. Едва только ты перестанешь во мне нуждаться, то сразу же позабудешь, как произносится мое имя». Невероятно трудно дать ответ на столь полное отчаяния утверждение, и Мэрилин также не смогла найти слов, которые бы удовлетворили Наташу. «Мэрилин была убеждена, что в Наташе кроется нечто магическое, — сказал много лет спустя Роберт Митчам. — Она полагала, что ей нужен не режиссер, а кто-то другой — лучше всего женщина, которая бы ей говорила, когда именно она делает что-либо хорошо».

Напряженную атмосферу отнюдь не смягчали предъявлявшиеся к Мэрилин требования по физической подготовке; актриса должна была (и на натуре, и в павильоне) справляться с естественными, а также создававшимися для нужд фильма дополнительными трудностями при съемке сложных сцен. Пол Варцел, руководитель отдела, ответственного, в частности, за спецэффекты, вспоминал, что, к примеру, в одной из трудных сцен на плоту к Мэрилин отнеслись особенно беспардонно, когда при съемках какого-то кадра на нее выплескивали кучу ведер воды. «Из-за нас ей пришлось вытерпеть в этом фильме немало, но мы ни разу не услышали даже слова жалобы. Она знала, каковы требования сюжета, и после начала съемок вела себя как настоящий профессионал. Вся съемочная группа просто восхищалась ею».

Испытывая давление со стороны своей преподавательницы, желая удовлетворить режиссера и (по словам Роберта Митчама) боясь стать перед камерой из-за отчаянного страха плохой оценки извне, Мэрилин в заключительной сцене все равно блистала. Было в ней нечто неуловимое, напоминающее актера девятнадцатого века в дремучем бору: ее плотно облегающие джинсы, шикарная блузка и идеально наложенный грим были до смешного анахроничными. Одновременно (как и в «Ниагаре») она была и поражающим своими внезапными переменами воплощением капризной природы, и существом с отчетливой печатью своей собственной, неповторимой индивидуальности. В лучших своих моментах она взывала к зрителю необычным и в то же время натуральным очарованием, которое вытекало из сочетания неуступчивости и податливости. Это проявлялось и тогда, когда она пела на наспех сколоченном возвышении в шахтерском лагере, и когда страдала от голода и холода в лесу, и когда видела бесплодность своего романа с красивым, но отвратительным мерзавцем или осознавала любовь к спокойному, предусмотрительному Митчаму и его храброму маленькому сыну¹⁰.

Ее маленький подвиг был тем более достоин внимания, что, как дружно отмечают Митчам, Варцел и Снайдер, Мэрилин редко удавалось выкроить свободную минутку для себя — и в Канаде, и после возвращения в павильоны студии. Пресс-агенты устраивали ей одно интервью за другим. Занук или кто-то из его помощников звонили актрисе чуть ли не ежедневно, чтобы перечислить жалобы Преминджера на Наташу, а Джо, обеспокоенный ошибочными сплетнями о романе между Мэрилин и Митчамом, приехал вместе со своим другом Джорджем Солотэром. Угрожающие водовороты и холодные канадские ночи было легче выдержать, чем бушующую вокруг нее бурю страстей. Снайдер вспоминает об одном важном и малоизвестном эпизоде. Когда они ехали поездом на натурные съемки и вместе восхищались великолепными видами, он сказал: «Мэрилин, вот перед тобой главный хребет канадских Скалистых гор. Если ты на самом деле любишь Джо, бросай кино. Вы можете вместе перебраться сюда, построить себе красивый дом, обустроиться, завести детей». Мэрилин на мгновение задумалась. «Видишь ли, я это все прекрасно понимаю, — так она отвечала ему с грустью в голосе, — но не могу этого сделать, просто не могу». И не добавила к этому ни словечка.

В то время как Мэрилин целыми днями работала, Джо рыбачил, охотился, а потом ждал в «Бунгало Беккера» в национальном парке Джаспер на западе канадской провинции Альберта (где жили члены съемочной группы и артисты) и в отеле «Маунт-ройял» в расположенном сравнительно недалеко национальном парке Банф, когда весь съемочный коллектив перебрался туда. В подобные периоды они жили вместе, но всякий раз, когда разговор переходил на тему бракосочетания, Мэрилин нервничала еще сильнее, чем перед выходом на съемочную площадку. Снайдер вспоминает, что «Джо был непростым для совместной жизни человеком, хамоватым и замкнутым, а вдобавок чудовищно ревнивым. Мэрилин любила после работы пригласить парочку коллег на чашку кофе или рюмку чего покрепче, но, если неподалеку оказывался Джо, настроение скоро становилось мрачным. Джо ненавидел кинематограф и все, что было с ним связано»¹¹.

Единственное намерение Джо сводилось к тому, чтобы ободрять Мэрилин, особенно после того, как 19 сентября в национальном парке Джаспер она сильно вывихнула себе ногу в лодыжке — не больно важное происшествие, которое тем не менее поставило на ноги всех жаждущих новостей газетчиков (словно Мэрилин была умирающей), рвавшихся документально зафиксировать ее ковыляние на костылях и мужественное поведение.

К концу августа съемки в Канаде завершились, и 1 сентября Мэрилин, Джо и вся группа возвратились в Голливуд, чтобы в павильонах «Фокса» снять сцены, разыгрывающиеся в закрытых помещениях. Когда самолет приземлился в Лос-Анджелесе, толпа из более чем ста журналистов и фоторепортеров бросилась вперед, выкрикивая вопросы, проталкиваясь поближе с целью сделать снимок и — что случается с прессой нечасто — бурно аплодируя звезде. Роберту Митчаму пришлось воспользоваться всей своей немалой силой, чтобы защитить Мэрилин. «Я думала, что эти овации предназначены кому-то другому», — вспоминала потом артистка.

Сложилось так, что в ту же неделю была опубликована книга доктора Альфреда Р. Кинси «Сексуальное поведение женщин», которая возбудила еще больше споров, разногласий и возражений, нежели его же предшествующий том «Сексуальное поведение мужчин».

В то лето мир облетели важные известия: окончание войны в Корее благодаря соглашению о прекращении огня и возвращение домой в начале сентября первых американских частей; спорные обстоятельства исполнения смертного приговора, вынесенного сомнительным шпионам Этели и Джулиусу Розенбергам¹²; весьма резкие выступления сенатора Джозефа Маккарти (яростно обвинявшего бывшего президента Гарри Трумена в сознательной поддержке коммунизма); кровавое подавление Советами антикоммунистических демонстраций в Восточном Берлине, а также сообщение России о том, что она располагает атомной бомбой.

Однако столь же важным и для средств массовой информации, и для самих американцев было опубликование результатов многолетней работы Кинси — первого серьезного научного исследования сексуальной активности в Соединенных Штатах. Уже сам факт появления и общедоступности труда подобного содержания буквально расколол общество, все еще пропитанное пуританством, все еще недостаточно зрелое и неспособное противостоять своему коллективному «Ид»¹³. Мэрилин Монро и кинофильм «Джентльмены предпочитают блондинок», общенациональная премьера которого состоялась в июле, были признаны глобальной манифестацией в точности того, что изучал доктор Кинси, и вместе с тем того, что зрители кинотеатров одновременно и жаждали, и безумно боялись. С 1942 года вплоть до своей смерти в 1956 году доктор Кинси работал в качестве зоолога и директора Института по вопросам исследования пола в университете штата Индиана. В 1948 году он опубликовал капитальный труд «Сексуальное поведение мужчин» — первую настоящую научную работу на тему секса в Америке и одновременно нежданный бестселлер. Кинси и возглавлявшийся им коллектив провели опросы более чем пяти тысяч американцев, которым задавали подробные вопросы на тему супружеских и внебрачных половых контактов, петтинга, мастурбации, гомосексуальных проявлений и актов сексуальной жестокости. Когда это сочинение появилось в книжных магазинах (и всего лишь в нескольких публичных библиотеках), многие окружные полицейские управления пытались конфисковать его экземпляры. Женские организации и религиозные объединения силились воспрепятствовать проведению опросов и не допустить появления их результатов в печати. Столь же шокирующей, как сам факт массового обследования, оказалась информация о том, что Национальный совет по вопросам научных исследований и Фонд Рокфеллера выделили соответствующие денежные квоты на продолжение указанных работ. Миллионы людей утверждали, что эта книга — непристойная и даже похабная, а многие отвергали ее как ненужную и в принципе довольно-таки нудную; не было также никаких данных в подтверждение того, что некоторые экземпляры оказались не возвращенными в библиотеки, похищенными или тайком пронесенными в школьных ранцах.

Потом, после проведения свыше двенадцати тысяч интервью и по истечении пяти лет, на книжных прилавках появилось «Сексуальное поведение женщин» — и это произошло как раз тогда, когда Мэрилин Монро ежедневно фигурировала в газетах, каждую неделю в журналах и непрерывно (так, по крайней мере, казалось) на экранах всех окрестных кинотеатров. Многие общенациональные и религиозные лидеры подвергали нападкам одновременно и Кинси, и Монро, словно эту парочку связывало какое-то общее дело и общая заинтересованность, причем их обоих невозможно было ни проконтролировать, ни сдержать. В тот момент, когда Мэрилин чувственно пела «Бриллианты — вот лучшие друзья девушки», Институт изучения секса проводил анкетирование и интерпретировал его результаты, сопоставлял кинокартины, книги и произведения искусства, стараясь проводить междисциплинарные исследования секса и различных видов сексуальной практики. В 1952 году, когда разразился скандал с опубликованными в календаре фотографиями обнаженной Мэрилин Монро, таможенное управление Соединенных Штатов обвинило указанный институт в импорте материалов эротического характера. В конечном итоге власти стали тщательно контролировать такого рода научную деятельность, чтобы чистота американского разума не была осквернена размышлениями над непотребной проблематикой секса.

Отчеты, или, как их иногда принято называть, «рапорты Кинси» были предназначены для чтения; и, хотя они разрослись до восьмисот страниц, их структура и содержание были простыми. После тщательного рассмотрения методологии обследования в объективном тоне излагались все полученные результаты. Не принимались во внимание ни случаи фанфаронства, ни мнимая смиренность; основополагающая достоверность отчетов подтверждается анонимным характером опросов и открытостью тематики.

В 1948 году исследования над мужчинами концентрировались на разнообразии и частоте гетеро- и гомосексуальных половых контактов, в то время как в 1953 году в исследованиях женского секса смело занялись — к грядущему ужасу миллионов людей по всей Америке — женским оргазмом. Столь же притягательным для многих лиц оказалось решительное утверждение Кинси о том, что ни одна разновидность сексуальной активности не может считаться «более нормальной», нежели какая-то другая; совершенно напротив, ученый настаивал, что сексуальная активность охватывает собой целую гамму способов поведения и форм выражения чувств. Иными словами, нормальность устанавливалась общественными правилами и обычаями.

Совпавшее по времени опубликование рапортов Кинси и завоевание Мэрилин славы, сопряженное с упрочнением позиций актрисы, было выгодно обеим сторонам: впервые серьезные научные изыскания касались наиболее деликатного аспекта человеческого сознания, причем такого, который из соображений безопасности был со всех сторон огорожен самыми суровыми правилами и запретами. Кинси, равно как и Мэрилин, смог пробиться сквозь видимость, порождаемую пуританско-викторианской моралью в сфере женских желаний и форм поведения (чтобы не сказать женской агрессивности), видимость, которая — находясь под бдительным оком и защитой Кодекса кинопроизводства и Легиона благонравия — по-прежнему сохранялась и в Голливуде, и по всей стране: в городских, школьных и религиозных сообществах. Особую связь с американским образом жизни и со вспышкой повсеместного протеста против сексуальной откровенности различных известных лиц, воплощавшихся персоной Мэрилин Монро, имело открытие, что половая жизнь женщин весьма резко переменилась со времен первой мировой войны. Как сообщал Кинси, в 1950 году более половины американских женщин, вступающих в брак, не были девственницами, по меньшей мере одна четверть замужних женщин имели любовников, а наиболее странным показалось многим то, что женщинам на самом деле нравился секс. Таким образом, американские женщины вели жизнь, совершенно отличную от представлений американских мужчин по этому поводу. Констатация этого факта была такой сенсацией, что издатель рапортов Кинси, который первым заходом напечатал пять тысяч экземпляров, вскоре довел объем продаж до более чем четверти миллиона книг.

В ту же неделю, когда Мэрилин прилетела в Лос-Анджелес, журнал «Тайм» нес во все стороны весть про «День К.» («День Кинси») и подробно излагал противоречивые реакции на публикацию Кинси как со стороны прессы, так и общественного мнения, поскольку этот фолиант в такой же мере разделил людей, как вопрос о моральной оценке одеяний Мэрилин и мотивов деятельности ее героини Лорелеи в картине «Джентльмены предпочитают блондинок». Газета «Нью-Йорк таймс» упрятала рассказ о споре вокруг Кинси на дальнюю страницу где-то внутри номера, а еженедельник «Филаделфиа буллетин» подготовил обширный отчет размером в три тысячи слов, который в конце концов сняли из номера, опасаясь (как это было сформулировано в разъяснении, предназначенном для читателей) «без нужды оскорбить в лучших чувствах многих лиц из огромного круга наших читателей». Газета «Чикаго трибьюн» оказалась менее озабоченной, ничтоже сумняшеся охарактеризовав рапорт коротко как «настоящую угрозу для общества», в то время как менее известная «Ралейт таймс» бесплатно предлагала читателям разыграть три экземпляра спорного тома. Европа — и это вполне можно было предвидеть — не проявила в этом деле заинтересованности; итальянские газеты поместили всего лишь краткие упоминания о Кинси и его труде или вообще проигнорировали весь этот вопрос, а Париж выразил изумление, что кого-то подобное вообще может удивить. Одновременно в американских ночных клубах, где каждое словцо, хоть как-то ассоциирующееся с половым актом, было категорически запрещено, в качестве заменяющего кода стали — во избежание обвинений в похабщине и безнравственности — применять термин «Кинси». В 1953 году прямые дискуссии по поводу секса велись, пожалуй, исключительно на страницах книг Кинси, на медицинских и психиатрических семинарах, а также в раздевалках средних школ¹⁴.

Так вот и получилось, что достижение актрисой Мэрилин Монро вершин карьеры удивительным образом совпало по времени с рапортом Кинси на тему женщин и эрой борьбы Америки с укоренившимся в ней своего рода юношеским смущением в вопросах секса. Мэрилин сменила вульгарную, хоть и остроумную, Мэй Уэст и полную очарования Джин Харлоу (обе они были кинематографическим феноменом тридцатых годов) образом, соединявшим в себе черты девочки и женщины. Хотя сама Мэрилин своим постоянным стремлением к достижению совершенства превзошла извечные американские мечты, одновременно она воплощала собой эти мечты. Она была послевоенным идеалом послевоенной девушки — нежная и слабая, не скрывающая, что попала в беду, обожающая мужчин, наивная и жаждущая секса без предъявления каких-либо требований. Но в том, как она подавала себя подлинно чувственным созданием, присутствовала какая-то скрытая агрессия; из-за указанного специфического несоответствия ее сексуальное воздействие тем самым одновременно и отвечало культурным ожиданиям, свойственным 1953 году, и противилось им. Хотя она была женщиной впечатлительной и испуганной (и часто казалась таковой и на экране), ей были также присущи какая-то неуступчивость и независимость. И, пожалуй, наиболее тревожным и угрожающим для культуры оказывалось то, что замешательством, которое Мэрилин производила вокруг секса, она пробуждала к себе уважение. Дамы вроде Одри Хепбёрн¹⁵ и Грейс Келли получали премии Американской киноакадемии, а толпы поклонников бросалась везде на Мэрилин, и тысячи зрителей не уставали бить в ладоши и выкрикивать здравицы в ее честь.

Одновременно киностудия, где работала эта не осознающая своей роли актриса-первопроходец, показывала ее Америке только и исключительно в единственном образе (и такой ее считали по всей стране) — в виде эдакой наивной блондинки, которая может соблазнять, не провоцируя. Мужчины оценивали ее высоко, не испытывая при этом чувства, что она одержала над ними победу, а женщины инстинктивно ощущали, что для них Мэрилин не представляет собой никакой угрозы. Почитатели Мэрилин склонялись перед ее всевластным обаянием, не признавая факта ее триумфа и даже не проявляя к ней ни малейшего уважения.

Поскольку актриса производила впечатление женщины, которая целиком осознавала притягательность своего тела, то она смогла стать квинтэссенцией послевоенной Америки, однако к ней, как и к женщинам из рапорта Кинси, не относились всерьез. Если иметь это в виду, то становится, пожалуй, чуть легче понять манию Америки на почве Мэрилин и при ее жизни, и после смерти, поскольку при рассмотрении феномена Мэрилин Монро напрашивается неопровержимый вывод, что американская культура обязана была как-то соотнестись с новой действительностью, сотворенной этой впечатлительной, но все-таки независимой женщиной; этой культуре пришлось также противостоять опасности, которую Мэрилин несла для обоих полов в своей погоне за несбывшейся мечтой и в стремлении к достижению полной (не только сексуальной) зрелости, чего жаждала и чего боялась ее современница.

Весь этот клубок смятения и желаний, связанных с Мэрилин и ее неоднозначной и порождающей споры наружностью, нашел словно бы символичное воплощение в телевизионном дебюте актрисы, состоявшемся 13 сентября. В качестве гостьи развлекательной программы Джека Бенни¹⁶ она явилась ему на голубом экране как бы во сне, на борту корабля. Однако, когда стареющий комик разбудил спящую красавицу, рядом с ним очутилась какая-то могучая и совсем не привлекательная женщина — которая потом чудесным образом преобразилась в Мэрилин Монро. «Она была великолепна, — это слова Бенни. — Ей была известна тайна не поддающейся сознательному усвоению искусства такой актерской интерпретации комедийных текстов, словно бы они были подлинной драмой, и тем самым она владела умением извлечь из них юмористическую сторону». Контракт с киностудией «Фокс» не позволял Мэрилин получить за это выступление адекватное вознаграждение в форме наличных денег; однако она могла принять новый черный «Кадиллак» с обитыми красной кожей сиденьями, которым щеголяла в городе на протяжении последующих двух лет.

Новый автомобиль она использовала главным образом для того, чтобы в отсутствие Джо возить своего друга Сиднея. Осенью этого года Мэрилин и Сиднея Сколски видели вместе в «Чиро», где они выкрикивали что-то восторженное по адресу нового ночного клуба Джонни Рея; в подобных ситуациях даже собравшиеся там знаменитости вели себя подобно ее рядовым поклонникам и вымаливали автограф. «Успех помог прославленной Мэрилин, — заметил Сколски. — Но она не утратила присущего ей редкого умения быть частью толпы и одновременно держаться на расстоянии».

Это наблюдение оказалось весьма метким, поскольку на протяжении нескольких последних лет Мэрилин (подобно членам королевской семьи) одновременно добивалась симпатии со стороны широкой публики и сохраняла дистанцию по отношению к ней. Примером такого поведения может послужить ее реакция на полученное 28 сентября известие о смерти Грейс Мак-Ки Годдард. Грейс после нескольких лет хронического беспробудного пьянства и после пары апоплексических ударов, сделавших ее инвалидом, в возрасте пятидесяти восьми лет лишила себя жизни, приняв слишком большую дозу люминала. Когда 1 октября Грейс хоронили в Вествудском мемориальном парке, Мэрилин не было в числе тех, кто провожал ее в последний путь. Отсутствие актрисы было вызвано не столько страхом перед толпой, сколько фактом, что на протяжении последних лет обе женщины почти не контактировали между собой. Грейс — по существу посеявшая то зерно, из которого произросла карьера Мэрилин, поставившая перед девочкой жизненную цель, призывавшая маленькую Норму Джин стать актрисой и готовившая ее к этому — оказалась исключенной из участия в ее успехе и никогда не присутствовала на празднествах по случаю того, что Мэрилин достигла положения кинозвезды. После того как на первых порах совместной жизни Мэрилин с Доухерти они с Грейс обменялись несколькими сердечными письмами, последующая корреспонденция носила лишь спорадический характер и была связана главным образом с организацией ухода за Глэдис и ее устройством в то или иное лечебное учреждение.

Отстранение Мэрилин от Грейс, по крайней мере частично, явилось результатом ухода Грейс в алкоголь и того, что она стала зависимой от наркотиков — именно в таком состоянии застала ее Мэрилин во время двух своих визитов (в 1948 и 1951 годах), и это настолько напугало молодую женщину, что она избегала дальнейших контактов. С этой точки зрения Грейс могла напоминать ей Глэдис, которая замкнулась в собственном микромире и постепенно оказалась потерянной для Мэрилин. Полным разрывом отношений с Грейс Мэрилин избежала того, чтобы оказаться повторно отверженной женщиной, которая ее уже один раз оттолкнула, поспешно выдав замуж в совсем юном возрасте и уехав в Западную Виргинию.

По неприятному стечению обстоятельств дистанция, которую Мэрилин выдерживала по отношению к Грейс, оказалась как бы следствием отдаления матери от артистки, что Грейс достигла и позднее использовала. Сделав дочь Глэдис своей приемной дочерью, Грейс запустила в работу механизм, который в конце концов привел к «бегству» от нее Мэрилин, сформировавшейся в соответствии с амбициями и несбывшимися мечтаниями Грейс. Это ведь Грейс способствовала и вступлению Нормы Джин в брак, и расторжению этого брака, когда отправила ее к своей тетке Минни. Полученный в Неваде развод ускорил первый контракт начинающей актрисы с киностудией «Фокс». Грейс, которая сама была замужем за ни на что не годным и совсем опустившимся пьяницей¹⁷, а также страдала из-за своих болезней и непреодолимых наклонностей, не могла вынести своей лишенной всякого смысла жизни, особенно когда видела, каких успехов добивается Мэрилин. Хотя эта женщина, несомненно, способствовала карьере Мэрилин, сейчас она не могла быть рядом с ней. Быть может, ее мучило чувство вины за то, что она отделила мать от дочери (в чем, впрочем, сама никогда не признавалась). Скорее всего, смерть была для нее единственным способом бегства. Грейс нашли мертвой на складной койке в ее домике в Ван-Найсе. В этой смерти было нечто от классической трагедии. Недоставало только сцены катарсиса, которая выражала бы сочувствие женщине, погубленной самой безумной из американских страстей — погоней за карьерой кинозвезды.

Сложилось так, что женщины, роли которых играла Мэрилин вплоть до достижения двадцатисемилетнего возраста, кончали несчастливо. Может быть, по этой причине она ощущала потребность в более близком контакте с Наташей, которая для нее представляла собой суррогат матери.

Хотя Наташа и не участвовала в парадном мероприятии, каковым являлась премьера ленты «Как выйти замуж за миллионера», которая проходила 4 ноября, она помогла Мэрилин выбрать из студийных запасников подходящее платье. Перед началом показа Наннелли Джонсон и его жена Дорис пригласили в свой небольшой дом на выпивку и холодные закуски Мэрилин, Лорин Бэколл и ее мужа Хамфри Богарта. Оживленная, смеющаяся и сияющая красотой Мэрилин одновременно и нервничала, и испытывала возбуждение по причине близящейся демонстрации картины. Не будучи приученной к спиртному, она выпила три стаканчика бурбона и двинулась к кинотеатру, поддерживаемая Богартом — известным любителем крепких напитков. Ее движениям мешало сильно облегающее платье и путающиеся ноги, но ожидавшая толпа видела только свою любимицу Мэрилин, а когда процессия кинозвезд начала свое движение, ежеминутно выкрикивала ее имя. И действительно, все взгляды были устремлены на Мэрилин, которая блистала в шелковом платье цвета платины, украшенном поблескивающими жемчужинками. Как вспоминает Жан Негулеско, Мэрилин полагала, что «доказала всем (и себе): она способна выдержать любую конкуренцию».

Вступление Мэрилин в кинотеатр, описанное в профессиональной газете, не имело себе равных со времен «Глории Свенсон ее самого лучшего периода», но от внимания звезды не ускользнуло несколько зловредных комментариев, брошенных ее коллегами. «Это самая счастливая ночь в моей жизни, — сказала Мэрилин. — Она напоминает мне игру из детства, когда я притворялась, что со мной приключилось нечто чудесное. Сейчас это стало былью. Но меня удивляет, что успех пробуждает в некоторых столько ненависти. Хотелось бы, чтобы дело обстояло не так. Было бы замечательно — радоваться успеху, не видя зависти в глазах всех окружающих».

Она могла иметь при этом в виду и Наташу, и кого-либо из числа самых близких к ней, но конкурирующих актрис. Наташа продолжала оставаться ее преподавательницей и время от времени неофициально выполняла функции костюмерши, однако (в соответствии со словами Мэрилин) начала «совершенно сходить с ума и просить [моего] адвоката выплатить ей пять тысяч долларов в счет покрытия затрат на лечение, которые она вынуждена будет понести вследствие операции. Хватит уже с меня Наташи, я сейчас отдаю себе отчет в том, что она полна невероятного коварства». «Но, — добавляла она вежливо, — я вовсе не хочу, чтобы она потеряла работу в "Фоксе"».

Представляется, что существовали три причины столь внезапной перемены их взаимоотношений. Во-первых, после двадцати фильмов, снятых под надзором Наташи, стало ясно, что ни один из коллег Мэрилин не отзывался позитивно о методах работы ее педагога и о том, что та постоянно во всё вмешивается. Ближе к концу скопилась такая масса жалоб, что Мэрилин уже не могла ими больше пренебрегать. Во-вторых, Мэрилин просто начала терять к ней доверие. Наконец, в-третьих, ей хотелось выполнить пожелание Джо. По словам нового агента Мэрилин Хью Френча, дни Лайтесс «были сочтены, и в длительной перспективе расставание с ней наверняка пойдет Мэрилин на пользу».

Конец симбиоза Мэрилин с Наташей — потребовалось еще целых два года, чтобы их отношения оказались разорванными официально, — был встречен с удовольствием одним лишь Джо, который после почти двух лет стараний получил в конечном итоге согласие актрисы на брак. Однако он не мог смириться с тем, что его будущая супруга настолько сильно привязана к Голливуду, а особенно к Наташе. Он налегал на Мэрилин, чтобы та вообще бросила работу в кино или, по крайней мере, улучшила свой финансовый статус в этой отрасли производства. Его заинтересованность кинематографом ограничивалась только материальными аспектами. Например, 1 декабря после встречи с Мэрилин Рей Старк подготовил служебную записку, где констатировалось, что Ди Маджио «убедил Мэрилин не играть ни в каком новом фильме, реализуемом киностудией "Фокс", пока она не выторгует себе новый, лучший контракт».

Джо не мог знать, что вскоре Мэрилин получит аналогичный совет от своего старого знакомца, фотографа Милтона Грина; более того, он предложил ей одно смелое предприятие. Милтон приехал в октябре со своей новой женой Эми, с которой он только что сочетался браком, — бывшей фотомоделью Ричарда Аведона¹⁸, сейчас работавшей самостоятельным консультантом в вопросах моды.

Со времени встречи с Мэрилин в 1949 году Милтон (ему сейчас был тридцать один год) бросил «Лайф» ради журнала «Лук» и превратился в одного из наиболее известных и пользующихся спросом фотографов. В 1953 году он взялся сделать серию фотоснимков голливудских кинозвезд и летом изготовил девять фотопортретов Мэрилин, на одном из которых она показана играющей на старомодной мандолине, а на другом полулежит, вся якобы безразличная и расслабленная, в короткой черной провоцирующей куртке из толстой ткани. Когда фото Милтона были опубликованы в вышедшем в свет 17 ноября номере «Лука», Мэрилин в знак благодарности прислала ему дюжину роз.

Однако речь шла о чем-то неизмеримо большем. Милтон выслушал жалобы Мэрилин на систему найма актеров, функционирующую на ее киностудии, на ее явно заниженное вознаграждение (полторы тысячи долларов в неделю), выглядящее совершенно абсурдно в свете огромных прибылей, которые киностудия «Фокс» черпала от лент своей звезды, а также на то, что ей изрядно поднадоели роли типа Лорелеи, Полы или Кей. Он предложил ей задуматься над созданием собственной кинокомпании, что позволило бы им лучше зарабатывать, самим выбирать сценарии и режиссеров, а также использовать свои творческие возможности и усилия во благо Мэрилин и ее будущего. Это был ключевой момент в профессиональной жизни Мэрилин, который положил начало принципиальному повороту в ее карьере. Вместе с Милтоном они потихоньку, без лишнего шума, начали вести со своими адвокатами переговоры, направленные на реальное воплощение указанного замысла. Реализация этого плана заставила Мэрилин в дальнейшем покинуть Голливуд более чем на год и помогла раз и навсегда изменить обычай, в соответствии с которым студии заключали с актрисами и актерами долгосрочные контракты. Иными словами, Милтон Грин помогал ей советами, обеспечивал опеку и представлял ее интересы так, как этого не делал ни один агент с момента смерти Джона Хайда.

В тот период семья Гринов и Мэрилин быстро подружились. По мнению Эми, Милтон усматривал в актрисе такие возможности, каких не замечал никто иной, а та начала все более полагаться на него. С тонким чутьем ему удавалось извлечь на фотографиях артистки присущие ей пленительное обаяние и манящие чары. И подумать только, что они смогли бы свершить в качестве независимых продюсеров картин, снимаемых специально в расчете на Мэрилин и обеспечивающих достойные главные роли этой наиболее прославленной женщине в истории развлечений и увеселений!

21 ноября Джо выехал из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, где втайне приступил к подготовке бракосочетания. Тем временем Мэрилин никак не дала знать студии о своих намерениях, и когда она получила указание явиться на десять дней для выполнения трудных съемок к страшной «Реке, откуда не возвращаются», то, как с удовлетворением констатировал бдительный и осторожный Хью Френч, «не жалела себя и сделала все, что смогла».

Все могли предполагать, что Мэрилин выполнит и очередное распоряжение кинокомпании «Фокс» и 15 декабря прибудет на съемочную площадку своего нового фильма — глупой истории под названием «Розовые колготки», представлявшей собой так называемый римейк снятой в 1943 году картины под названием «Кони-Айленд». Это был рассказ про школьную учительницу, которая становится популярной певичкой — исполнительницей мюзиклов. Эта стереотипная роль, понятно, лишь укрепила недоброжелательное отношение Мэрилин к «Фоксу». Отнюдь не смягчила актрису и весть о том, что ее партнером предстояло стать Фрэнку Синатре, поскольку одновременно она узнала, что тот получал бы по пять тысяч долларов в неделю — в три с лишним раза больше, чем она¹⁹.

23 декабря, когда руководство киностудии размышляло над тем, как после недельного опоздания все-таки заставить актрису прибыть на съемки, Мэрилин, предварительно забронировав билет на фамилию Нормы Доухерти, за четверть часа до полуночи села в самолет компании «Вестерн эрлайнс», рейс номер 440. За самое дешевое место в салоне она заплатила пятнадцать долларов пятьдесят три цента. С собой актриса захватила всего один костюм, платье и два свитера. Однако в Сан-Франциско ее уже ожидали щедрые подарки от Джо (в том числе и норковое манто).

Примечания

1. Впрочем, через несколько месяцев, 10 июня 1953 года, ей об этом напомнила местная газета «Лос-Анджелес ситизен ньюс». — Прим. автора.

2. Кино- и театральная актриса (настоящее имя Бэтги Джоан Перск), которая рано обрела успех, сочетая хрипловатый голос и провокационное поведение с хладнокровной утонченностью. Начала карьеру как фотомодель. В 1943 году ее снимок на обложке журнала «Харперс» привлек внимание Хоуарда Хоукса, и он подписал с ней семилетний контракт. Сменив фамилию, она в 19 лет стала кокетливой и в то же время решительной партнершей Хамфри Богарта в фильме Хоукса «Иметь и не иметь» (1944) по Хемингуэю. После женитьбы в 1945 году эта пара выступила вместе в трех других фильмах: «Большой сон» (1946) Х. Хоукса по Р. Чандлеру, «Темный проход» (1947) и «Кей Ларго» (1948) Джона Хьюстона. После смерти мужа от рака в 1957 году Бэколл частично обратилась к сцене и получила в 1970 году премию «Тони». Снималась в лентах «Убийство в "Восточном экспрессе"» (1974) и «Нищета» (1990) по роману Стивена Кинга. В 1979 году издала автобиографию, тепло принятую критиками.

3. Эта картина является переделкой ленты «Греки замолвили за них словцо» (1932).

4. Картине придали пикантность эпизоды и фрагменты, предназначенные специально для тонких ценителей кинематографа. Демонстрируя во время показа мод невероятно аппетитный купальник апельсинового цвета, Мэрилин не успевает выйти на подиум, как ведущая этого обозрения произносит: «Вам, господа, разумеется, известно, что джентльмены предпочитают блондинок, — и вот наш аргумент в пользу того, что они таки правы!» В другом месте Бэколл торжественно заверяет, что ее лично гораздо больше влекут к себе немолодые мужчины: «Взгляни-ка попристальнее на этого почтенного господина, как его там, из "Африканской королевы"...» — это был откровенный намек на мужа Бэколл, Хамфри Богарта, который был старшее нее на двадцать пять лет. [Этот знаменитый актер, ставший после безвременной смерти одной из легенд американского кино, снимался в 1951 году в упомянутом фильме режиссера Дж. Хьюстона и был за эту роль удостоен премии «Оскар». — Прим. перев.]. — Прим. автора.

5. Снимался в детективах «Лаура» (1944) Отто Преминджера, «Острие бритвы» (1946) по Сомерсету Моэму (премия «Золотой глобус» для лучшего актера второго плана), в комедии «За дюжину выйдет дешевле» (1950), в «Титанике» (1953).

6. Актриса с незаурядным музыкальным и драматическим дарованием (настоящее имя Фрэнсис Гамм). В кино с 1935 года, когда снималась с Микки Руни, а в 40-х годах — во множестве мюзиклов. Мать знаменитой актрисы и певицы Лайзы Миннелли.

7. Начало этой традиции положили Мэри Пикфорд и Дуглас Фэрбенкс, когда они случайно наступили на свежеуложенный бетон перед зданием театра и Грауман, помчавшийся им на помощь, попросил звездную пару увековечить это происшествие и подписаться под отпечатками своих подошв. Следы, оставленные Мэрилин, находятся недалеко от оттисков стоп Джин Харлоу, которая исполнила пожелание Граумана 29 сентября 1935 года. — Прим. автора.

8. Этот не раз уже упоминавшийся актер снимался на главных ролях в амплуа «крутого мужика» во многих лентах, от «Перекрестного огня» (1947) Э. Дмитрика до «Прощай, куколка» (1975) Д. Ричардса по Р. Чандлеру, однако известные режиссеры его не приглашали, если не считать данного фильма с Мэрилин Монро и картины «Бог его знает, мистер Эллисон» (1957) Джона Хьюстона.

9. Был занят и в картине Э. Казана «Паника на улицах» (1950); взрослой известности не приобрел.

10. «Сегодня я не взялась бы за роль в "Реке, откуда не возвращаются", — сказала Мэрилин в 1955 году. — Считаю, что заслуживаю чего-то получше вестерна десятой категории, где актерская игра считается куда менее важной, нежели пейзажи и техника наложения и совмещения изображений. Студия сделала ставку на ландшафты — вместо актеров и актрис». — Прим. автора.

11. Однако пресса замечала в романе Монро и Ди Маджио только ничем не замутненное счастье. Даже «Нью-Йорк таймс» в номере от 20 июля с радостью оповещал об их «долговременном романе». — Прим. автора.

12. Американские граждане, осужденные в 1951 году по обвинению в передаче Советскому Союзу во время войны секрета атомной бомбы. Несмотря на вопросы относительно справедливости их судебного разбирательства и сомнения, не рассеявшиеся до сих пор, а также невзирая на многие международные протесты и просьбы о милосердии, были казнены в 1953 году.

13. Ключевое понятие фрейдизма и психоанализа: наряду с «Эго» и «Суперэго» — одна из трех частей души, являющаяся основным источником инстинктивного и подсознательного, а также полового инстинкта, или либидо.

14. Словно в ответ на это, в сентябре того же года распространители календарей и изготовители игральных карт продали рекордное количество изображений обнаженной Мэрилин Монро. Их выслеживала полиция, которая в нескольких городах произвела обыски в магазинах и конфисковала упомянутые календари, словно они представляли собой какие-то опасные химические вещества. Один невезучий бизнесмен из Лос-Анджелеса, некий Фил Макс, попал на первые страницы газет всей страны, когда был арестован и подвергнут крупному штрафу за то, что выставил подобную новинку на витрине своего магазина по продаже фотоаппаратов, который располагался на бульваре Уилшир. С таким же запалом окружной прокурор в Эллехени, штат Пенсильвания, запретил распространение повсеместно известных календарей в своем округе и напирал на губернатора, чтобы тот ввел подобный запрет во всем штате. — Прим. автора.

15. Одна из самых знаменитых инженю [«невинных девушек»] в кинематографе; нам известна по картинам У. Уайлера «Римские каникулы» (1953, премия «Оскар» как лучшей актрисе) и К. Видора «Война и мир» (1956), где она замечательно играла Наташу Ростову, а также по картине, называвшейся в советском прокате «Возвращение Робина Гуда» (1976), где актриса выступала после долгого перерыва. В последние годы жизни посвятила себя голодающим детям Африки.

16. Американский комик (настоящее имя Бенджамин Кубельский), являвшийся гостеприимным хозяином очень долго продержавшихся «Шоу Джека Бенни» на радио и телевидении. Снимался и в кино, выступал в конце 1950-х и в 60-х годах в театрах и ночных клубах, а после 1956 года часто появлялся на благотворительных концертах с ведущими симфоническими оркестрами как комический солист-скрипач.

17. Что касается мужа Грейс, то после 1945 года он ни разу не встретился с Мэрилин. Эрвин (Док) Годдард женился еще дважды — вначале на Анне Элис Лонг, а позднее — на Анни Руни, которая погибла вместе с ним в автомобильной аварии, случившейся в Вентуре 4 декабря 1972 года. — Прим. автора.

18. Американский фотограф, чья изящная, творческая работа в сфере моды, как и резкие, вызывающе реалистические снимки знаменитостей, а затем и простых людей, быстро принесли ему международную славу.

19. Ее возмущение этой разбежкой в ставках могло явиться причиной «оговорок и возражений» по поводу последнего альбома Синатры, которые она высказала в начале 1954 года в беседе с Дэйвом Гэрроуэем, участвуя в телевизионной программе «Сегодня»; не считая этого случая, она всегда отзывалась о Синатре с самым большим восхищением. — Прим. автора.