Главная / Публикации / М. Шнайдер. «Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика»

Беверли-Хиллз, Роксбери-драйв, 31 мая 1962 года

Когда продюсеры смотрели рабочие съемочные материалы фильма «Что-то должно рухнуть», они нашли, что игра Мэрилин «какая-то замедленная и сонная». Ее предлагали заменить другой актрисой. Мэрилин, очень встревоженная, беспорядочно металась, уже не понимая, откуда ждать опасности. Вечером Мэрилин пришла к Уэкслеру. В тот день Джордж Кьюкор вел себя особенно невыносимо. Тридцать дублей одной и той же сцены — и ни один не признан удовлетворительным. Мэрилин кричала. Она была в бешенстве.

— Стоп! Эти слова я слышу уже пятнадцать лет. Стоп! Мотор! Снято! Еще один последний дубль! Разве они понимают, эти киношники, что они снимают, запускают, режут, монтируют нас, актеров... Кино — это как половой акт: другой человек берет твое тело, чтобы проиллюстрировать фантазии, в которых тебя нет. Только без нежности, которая иногда дает чувство, что хоть немного существуешь и сам как человек. Упорядоченная жестокость начинается с других.

— Делайте уступки, — сказал психоаналитик Уэкслер. — Кьюкор — гомосексуалист, он ненавидит женщин, это точно. Но он великий режиссер. Позвольте ему вами управлять.

— Нет, я не хочу этого терпеть. Не хочу больше, чтобы со мной обращались так деспотично. Я подписала первый контракт с «Фокс» в 1946 году. Мне было двадцать лет. В начале прошлой зимы они послали мне телеграмму: если вы не сниметесь в последнем фильме, предусмотренном контрактом, мы будем десять лет таскать вас по судам. В декабре я уступила. К этой студии, ко всему, что она представляет, я испытываю только презрение. Сама табличка с названием «Фокс» вызывает у меня тошноту.

— Попытайтесь закончить работу. Я понимаю Кьюкора. Он действительно в отчаянии. Я бы тоже так чувствовал себя на его месте. Вам надо взять себя в руки.

— Это невозможно. Ваш коллега уехал почти месяц назад. С тех пор у меня ничего не ладится. Сегодня мне исполнилось тридцать шесть лет. И Кьюкор пришел в ярость, когда узнал, что в конце дня планируется отметить мой день рождения. «Только не на съемочной площадке. Только не сейчас!» — сказал он. Но после работы мне подарили именинный торт с горящими бенгальскими огнями, а наверху — две фигурки: я в неглиже и я в бикини, — торт с большой помпой ввезли на тележке. И это студия «Фокс», которая потратила более 5000 долларов на день рождения Элизабет Тейлор во время съемок «Клеопатры» в Риме! На торт скинулась съемочная группа. Шампанское купил Дин Мартин. Все пели: «Happy Birthday». Еще одна маленькая серенада любви, которая пытается прогнать смерть сладостями и поцелуями. Но тут настала моя очередь. Мне показалось, что торт — это я, а тележка — носилки. Я убежала.

Помолчав, она продолжила:

— Вы верите в смысл цифр? Сейчас 1962 год, а я родилась в 1926-м. Шестьдесят два — это двадцать шесть наоборот. Двадцать шесть лет прожила Джин Харлоу. Тридцать шесть лет мне, и в стольких же фильмах она снялась. Значит, это либо мой последний год, либо я наконец найду Норму Джин, которая родилась 01. 06. 1926, в 9 часов 30 минут утра в Общей больнице Лос-Анджелеса. В тот год, когда умерла Харлоу. Бывают дни, когда мне хотелось бы прожить мою жизнь наоборот, как перематывают пленку. Скажите, доктор Уэкслер, что заставляет возвращаться назад в фильме — смерть или жизнь? Я боюсь, что это будут мои последние съемки. И мои последние сеансы психоанализа... Вы ничего не отвечаете. Вам наплевать. Вы ждете конца этого часа и ваших долларов!

Она долго молчала, потом продолжила;

— Я полгода танцевала для фильма «Давай займемся любовью». Мне так и не удалось отдохнуть. Я ужасно устала. Куда мне идти?

Она внезапно вскочила и вышла, не говоря ни слова. Уэкслер не поднял головы; он подумал: «К черту!»