Главная / Публикации / М. Шнайдер. «Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика»

Голливуд Хайтс, Вудро Вильсон-драйв, апрель 1970 года

Имя психоаналитика не появляется ни в одном отчете о смерти актрисы Ингер Стивенс. Накануне своей смерти она была одета в серый брючный костюм, черную рубашку, а ее высокая прическа, как всегда напоминающая виртуозно взбитый мусс из белокурых кудрей, делала ее силуэт еще стройнее. Лицо ее было не грустнее, чем обычно, а во взгляде светло-голубых глаз сквозило холодное отчаяние. Ночью 30 апреля 1970 года ее нашла одна из подруг, Лола МакНелли. Ингер лежала без сознания в своем доме на Вудро Вильсон-драйв, почти на углу Малхолланд-драйв. Она открыла глаза и пробормотала что-то непонятное. Ее отвезли в больницу на машине «скорой помощи», но там обнаружили «мертвой по прибытии».

Следствие вел тот же коронер, который расследовал смерть Мэрилин, доктор Ногучи; он сделал заключение о передозировке барбитуратов. Были рассмотрены три гипотезы: убийство, замаскированное под самоубийство, сердечный приступ, случившийся вследствие принятия большого количества алкоголя и лекарств, удавшееся самоубийство. Условия смерти остались подозрительными: она только что подписала контракт на телевизионный сериал, название которого — «Самая смертельная игра» — приобретало странное звучание на фоне этого сведенного судорогой тела, валяющегося лицом вниз на полу кухни. В спальне ковер с пола был убран. Предвкушая съемки, она обзавелась новым гардеробом и, казалось, была обрадована этим возобновлением деятельности. Телефон стоял не в гостиной, как обычно, а в спальне, где не было телефонной розетки. На руке актрисы был синяк, на подбородке царапина, а в крови было обнаружено лекарство от астмы, которой она не страдала. Она пригласила к себе на ужин актера Берта Рейнольдса, которого не вызвали давать показания. Двенадцать лет спустя ему суждено было стать, по сценарию Мильтона Уэкслера и под режиссурой Берта Рейнольдса, «Мужчиной, который любил женщин». Уэкслер — не единственное связующее звено между умершей актрисой и голливудским психоанализом. Ее психоаналитиком долгое время был Ральф Гринсон.

Ингер Стивенс сделала короткую карьеру в кино в шестидесятые годы. Она родилась на два года раньше Мэрилин; как и Монро, Стивенс начала как модель и хористка, затем прошла в Нью-Йорке ту же театральную школу актерской студии. Ей хотелось стать «настоящей актрисой», говорила она. Неизвестно, познакомились ли они с Мэрилин тогда или раньше, в Голливуде. Покинув свой родной Канзас, она вышла из автобуса «Грейхаунд» на Станции Юнион, одна и без багажа. Ее никто не встречал. Как и Мэрилин, но куда менее блестяще, она могла играть комические, драматические или романтические роли, а когда ей предлагали сексуальные амплуа, отвечала просто: «Надеюсь, что меня не будут ими ограничивать». Самой известной ее ролью стал эпизод в фильме «Зона сумерек» 1960 года, когда охваченной галлюцинациями женщине, пересекающей страну с запада на восток, кажется, что она пытается остановить свою смерть.

Когда Гринсон, читая «Лос-Анджелес Таймс», узнал о ее смерти, он работал над книгой, в которой рассказывалось о неудачах психоанализа, своего рода продолжением «Техники и практики психоанализа», изданной три года назад. Он вспомнил о последних часах другой блондинки. Потом ему пришло в голову, что единственное средство не думать больше ни о той, ни о другой — написать об этих звездочках шестидесятых — актрисах без ролей, затерявшихся в своих мечтах о блестящих образах самих себя, — статью, в которой он расскажет об их неудачах, а не о своей неудачной попытке исцелить их любовью. Он нашел письмо Ингер, которая написала его несколько лет назад: «Я живу в постоянном ощущении опасности, все время страдая от парализующей робости, которую прячу под внешней холодностью. Люди считают меня замкнутой, а я просто боюсь. Я так часто страдаю от депрессии. Я росла в недружной семье, мой брак был катастрофой, и я все время чувствую себя одинокой».

Гринсон закрыл досье, в котором хранил заметки об анализе Ингер. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и вновь увидел ее прекрасное и грустное лицо, ее детские глаза. Он снова услышал ее глуховатый голос, полный напускной уверенности:

— Карьера? Ведь карьера не может тебя обнять, правда, доктор? Больше всего мне не хватает кого-то, с кем я могла бы все разделить. Я всегда очертя голову бросалась в истории дружбы и любви, в которых отдавала только я. Так жить нельзя. А то закончишь жизнь на станции Юнион, где семь тысяч человек ходят мимо взад-вперед, не замечая тебя.

— Есть ваша работа актрисы. Людям нравится видеть вас на экране.

— Они видят не меня. Я очень горжусь тем, что хорошо делаю мою работу. Мне хотелось бы хорошо прожить жизнь. Я не хочу умереть с мыслью, что спустилась по дороге, идущей под уклон, доползла до ямы, и все. Мне хотелось бы оставить что-то после себя, участвовать в свершениях моего поколения. И именно работая актрисой.

Психоаналитик не мог не вспомнить о том, что на самом деле она была плохой актрисой, и, сам не зная почему, решил не приходить на кремацию тела своей пациентки, назначенной на послезавтра. Он так и не написал книгу о неудачах психоанализа, как, впрочем, и задуманную им статью о самоубийстве пациентов, а также о голливудских старлетках шестидесятых годов. Слишком много слез было за всем этим. Пепел Ингер был развеян над Тихим океаном с пирса Санта-Моника.