Главная / Публикации / М. Шнайдер. «Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика»

Лос-Анджелес, Уэст Сансет-бульвар, январь 1960 года

Даже в самом конце жизни доктор Гринсон так и не забыл тот день, когда Мэрилин Монро срочно вызвала его к себе на дом.

«Вначале мы смотрели друг на друга как совершенно чужие люди, готовые разойтись в разные стороны, потому что им нечего делать вместе. Она — такая красивая; я — скорее непривлекательный. Легкомысленная блондинка и целитель мрачных глубин человеческой души — что это за пара?.. Сейчас я понимаю, что эти различия были чисто внешними: я в душе был актером и пользовался психоанализом, чтобы удовлетворять свою потребность нравиться, а она — интеллектуалкой, которая защищалась от страданий, связанных с размышлениями, своим детским голоском и напускной глупостью».

Мэрилин обратилась к тому, кто должен был стать ее последним психоаналитиком, когда начала сниматься в фильме «Давай займемся любовью» режиссера Джорджа Кьюкора. Ее партнером по фильму и любовником был Ив Монтан. Трудности, с которыми столкнулась Мэрилин, были всего лишь новым эпизодом в сложной работе актрисы в Голливуде. Диван психоаналитика представлялся ей обязательным средством от кризисов во время каждых съемок. Чтобы преодолеть приступы волнения, стеснительности и тревоги, которые парализовали ее на съемочной площадке, она за пять лет до того начала свой первый курс психоанализа в Нью-Йорке. Она обращалась последовательно к двум психоаналитикам, Маргарет Хохенберг и Марианне Крис. Осенью 1956 года, во время съемок фильма «Принц и хористка» режиссера Лоренса Оливье, у нее даже было в Лондоне несколько сеансов с дочерью самого Фрейда, Анной.

Теперь, в начале шестидесятых годов, вернулись ее страхи перед камерами кинокомпании «XX Сенчури Фокс» («XX Century Fox»), которая недоплачивала ей и плохо с ней обращалась. По контракту Мэрилин должна была сняться в последнем фильме. Съемки «Давай займемся любовью» все никак не могли начаться. Мэрилин трудно было играть роль Аманды Делл, танцовщицы и певички, которая влюбилась в миллиардера, не зная, кто он такой, и не заботясь о деньгах и репутации. Пока съемочная группа ждала, когда она пробудится от тяжелого сна, навеянного барбитуратами, и наконец прибудет на съемки, опоздав на несколько часов, на первый план выходила ее дублерша, Эвелин Мориарти. Она занимала место Мэрилин на площадке во время пробных съемок и даже первых репетиций с другими актерами. В начале съемок Ив Монтан признался Мэрилин в собственном страхе неудачи, и общая тревога очень быстро их сблизила. Работа над фильмом стояла на месте из-за внесения поправок в сценарий и неуверенности режиссера. Атмосфера катастрофы сгущалась над студией, парализованной его элегантным и рассеянным безразличием. Хотя Мэрилин была не единственной виновницей отставания от графика, продюсеры велели ей сделать что-то, чтобы не ставить под угрозу завершение работы над фильмом.

В Лос-Анджелесе у нее не было постоянного психоаналитика. Она обратилась за помощью к доктору Марианне Крис, у которой уже три года лечилась в Нью-Йорке. Крис порекомендовала Ральфа Р. Гринсона, одного из самых видных психотерапевтов в Голливуде, предварительно спросив его, готов ли он заняться сложным случаем. «Женщина в полном раздрае, она уничтожает себя лошадиными дозами наркотиков и медикаментов. Приступы тревоги свидетельствуют о хрупкости ее личности», — уточнила Крис. Доктор Гринсон согласился стать четвертым психоаналитиком Мэрилин Монро.

Первый сеанс состоялся в отеле «Беверли Хиллз». Из соображений секретности и из-за физического состояния актрисы беседа прошла в бунгало со светло-зеленым ковровым покрытием, где она проживала. Психоаналитику не удалось убедить Мэрилин прийти к нему в кабинет. Первый контакт был недолгим. После нескольких вопросов, относящихся скорее к ее медицинскому состоянию, чем к психической истории, Гринсон предложил принять ее позднее в своем кабинете, неподалеку от отеля. В течение почти шести месяцев съемок Мэрилин каждый день в послеобеденное время покидала съемочную площадку, чтобы явиться в кабинет своего психоаналитика в «Беверли Хиллз», Норт Роксбери-драйв, на полдороге между студией «Фокс» на Пико-бульвар и ее отелем на Сансет-авеню.

Архитектура отеля «Беверли Хиллз» напоминает его постояльцев. Фальшиво-импозантный розовый фасад. Беспорядочная, эклектичная, нелогичная планировка. Кричащие цвета тонированных цветных фильмов. Мэрилин вместе со своим мужем, Артуром Миллером, проживала в бунгало № 21. Ив Монтан с женой, Симоной Синьоре, занимал двадцатый номер. По счетам актеров, проживающих в этой гостинице в стиле «средиземноморского возрождения», напоминающей довоенные фильмы, платила студия «Фокс». Мэрилин смеялась над этим словом: «Возрождение». Как будто что-то и впрямь может возродиться. Как будто можно восстановить то, что никогда не существовало. Тем не менее она регулярно приглашала к себе из Сан-Диего прилетавшую на самолете пожилую даму, которая тридцать лет назад на площадках Эм-джи-эм обесцвечивала волосы звезды безумных двадцатых годов Джин Харлоу. Она посылала за Перл Портерфилд лимузин и угощала ее шампанским и черной икрой. Перл пользовалась старым методом — перекисью водорода, и Мэрилин не надо было ничего другого. Ей особенно нравилось слушать рассказы о звезде, ее блистательной жизни и холодной смерти. Возможно, эти истории были такими же фальшивыми, как платиновый оттенок ее волос и сама парикмахерша. Это был мир кино, и Мэрилин видела саму себя на экране воспоминаний.