Главная / Публикации / А. Плантажене. «Мэрилин Монро»

«Ммммм, какая девушка!»

Долго остававшаяся невидимой для других, Норма Джин в одночасье взяла реванш в обществе благодаря той, другой ее сущности, которая приковывала к себе взгляды. Понемногу она научилась вызывать ту, другую, по необходимости и использовать наилучшим образом. Научилась краситься, окончательно сменила старую школьную форму на облегающую одежду, позаимствовав ее у не столь хорошо сложенных товарок, работала над своей походкой, чтобы сделать ее колышущейся, и сопровождала все свои фразы завлекательным горловым звуком «ммммм», который она подхватила у Джин Харлоу. Даже ее заикание стало фирменным знаком. Разумеется, все это было неестественным, нарочитым, намеренно вызывающим, граничащим с нелепостью. Но каждый раз срабатывало. Каждый раз эффект был потрясающим: разговоры мгновенно обрывались; в ее сторону оборачивались мужские и женские лица, на которых отображались чувства, пока еще не совсем понятные для девочки-подростка, но полные скрытой силы. Так зачем же лишать себя этого? Зачем отказывать себе в торжестве над миром, который так старался стереть ее со своего лица?

Норма Джин ликует. На нее смотрят, свистят ей вслед, показывают на нее пальцем. Недавно, когда она в бикини на три размера меньше шла через пляж, где отдыхала с друзьями, у нее чуть голова не закружилась, настолько оглушающей была вдруг установившаяся вокруг нее тишина, она поняла, как огромна ее власть, даже и измерить нельзя. До чего она может дойти? Во всяком случае, мальчики спорят за то, чтобы погулять с ней, пригласить на танцы. Наконец-то у Нормы Джин появилось чувство, что она жива. А те, кто принимают ее за маленькую бесстыдницу, наглую кокетку, бессовестную соблазнительницу, попадаются в грубую ловушку, расставленную ею, чтобы скрыть все остальное — нужду, одиночество, чувство беспомощности, непоправимой надломленности. Они не заглядывают под доспехи из плоти и улыбок, которые она выставила между собой и всем миром. Она в восторге. Ее призыв о помощи был услышан.

Ее преображение произошло на глазах Аны Лоуэр. Та не мешала. Бедной девочке так не хватало любви, она теперь так счастлива, что у нее есть друзья, что она может поразвлечься. Но Ана тревожилась из-за этой перемены, потому что знала о хрупкости Нормы Джин и не обманывалась насчет уверенности, которую та на себя напускала. Она видела, как воздыхатели кружат вокруг ее дома, словно мухи, перехватывала взгляды мужчин на округлостях своей воспитанницы. Она-то знала, что означают такие взгляды. Ей было страшно, тем более что здоровье ее ухудшилось. Очень скоро она уже не сможет оставить Норму Джин у себя, оберегать ее, защищать. Что с ней станет? Придется ли ей вернуться в детдом? Норме Джин всего тринадцать лет, хотя в определенные дни она выглядит на восемнадцать. Тетя Ана дрожала не зря. Происходившее в Норме Джин было неподвластно никому, в первую очередь ей самой. Удивительное сочетание детскости и чувственности, мягкости и непоколебимости. Норма Джин порой становилась непримиримой, у нее часто менялось настроение. Ей случалось разгневаться или раскапризничаться, словно четырехлетней. От своих кавалеров на один вечер она могла добиться всего, что пожелает. Зато они быстро понимали, что им лучше поворотить оглобли. Тело Нормы Джин можно было осматривать только до определенных пределов. Если чьим-то рукам и позволили дотронуться до ее кожи, ничего другого они не добились. Норма Джин пользовалась своим новым оружием с большой осторожностью. Возможно, ее развлекало волнение, которое охватывало обнимавших ее мальчиков? Или она была к этому совершенно равнодушна? Не чувствовала ничего, когда чьи-то пальцы исследовали ее просторы, только большую, очень большую власть, которой она тогда обладала.

Весной 1941 года Ане Лоуэр пришлось поневоле расстаться с воспитанницей. Ана страдала сердечным заболеванием, так что ноша отныне стала для нее чрезмерно тяжела. Для Нормы Джин, которой скоро должно было исполниться пятнадцать, это катастрофа. Снова пережить разрыв, разлуку, пересадку на чуждую почву. И на какую? Если ее не примут в семью, по закону она обязана вернуться в детдом до достижения восемнадцати лет. По счастью, вмешалась Грейс Годдард. На сей раз и речи не могло быть о том, чтобы бросить дочку Глэдис. Они затянут пояса, но Норма Джин найдет для себя уголок в их доме на Арчвуд-стрит, в Ван-Нейсе. К огромному своему облегчению, Норма Джин вернулась в семью Годдардов. У Дока была дочь, ее ровесница, с которой она чудесно поладила. Норме Джин было хорошо в этом домике с садом. Она разложила свои вещи, нашла себе сестру, играла с собакой, вновь увидела белый рояль своей матери и всю принадлежавшую ей мебель, которая теперь переехала к Грейс. Добираться до школы стало подальше, но ничего страшного, энергии Норме Джин не занимать, да и всегда найдется поклонник, чтобы ее проводить, впрочем, они ее не слишком интересуют. Она забавляется, испытывает свои чары, понемногу открывает для себя новый мир, в котором, как она чувствует, ей когда-нибудь придется сыграть главную роль. Всё скользит по ней, не затрагивая. Она забаррикадировалась за стеной из изгибов и кокетливых рожиц. Каждый день, выигранный у детдома — уже победа.

Норма Джин готова на всё, лишь бы снова не стать номером.

Однако счастье, безопасность как будто сговорились от нее ускользать. Как только вокруг нее выстраивается дом, как только она находит себе в нем местечко, стены рушатся. Это непреложное правило. «Нечто» упорно отнимает у нее все, чем ей удается разжиться. Она словно обречена на вечные скитания, на невозможность бросить якорь в порту приписки. Все время уезжать. Быть оторванной от людей, которых она любит и которые любят ее. В январе 1942 года Док Годдард получил работу на Восточном побережье. Вся семья готовится к переезду. Вся? Норма Джин не поедет. Для нее нет места, нет денег. Норма Джин — точно громоздкий сундук, который некуда поставить. Не прошло и года, а ей опять пора собирать вещи, складывать свои жалкие пожитки и где-то искать пристанища. Где? Вот в чем вопрос. Норма Джин плачет. Она не хочет возвращаться в детдом. Она плачет, потому что ей хочется принадлежать кому-то подольше, чем несколько месяцев, и больше не быть предоставленной самой себе. Он плачет и требует любви. Всё в ней взывает к удочерению.

Вот тогда-то Грейс Годдард и Ане Лоуэр одновременно пришла в голову одна и та же мысль: чтобы спасти Норму Джин от детдома и одновременно раз и навсегда сбросить со своих плеч эту обузу, есть только один выход: выдать ее замуж. Вот и всё. Тогда ответственность за нее будет возложена на мужа, и все вздохнут спокойно, и совесть будет чиста. У обеих женщин есть на примете одна кандидатура. Они объяснили ситуацию соседке Годдардов Этель Дагерти, сын которой Джим, двадцати лет, не женат, работает на заводе неподалеку. Они с Нормой Джин хорошо ладят, часто встречаются. Он постоянно подвозит ее в школу на машине. Джим явно к ней неравнодушен. Почему бы ему на ней не жениться? Этель Дагерти не возражает. Норма Джин хорошенькая девочка, славная и ласковая. И потом это будет доброе дело. Вот только из-за возраста ее могут выйти проблемы. Девочке всего пятнадцать с половиной. По закону нельзя заключать брак раньше шестнадцати лет. Что же делать до следующего дня рождения Нормы Джин, который наступит в июне? Годдарды должны уезжать. Раз речь идет всего о нескольких месяцах, тетя Ана согласилась взять девочку к себе, чтобы она хотя бы доучилась этот год и подготовилась к семейной жизни.

Норма Джин приняла предложение без колебаний. Не то чтобы она была влюблена в Джима. Но, на взгляд Нормы Джин, у него было два значительных преимущества: красивые усы, которые его старили и делали похожим на мужчину с фотографии, однажды увиденной в доме ее матери и якобы сделанной с ее отца, и пять лет разницы в возрасте, что, как она поняла, было качеством, которое она ценила в мужчине. Пусть он будет старше ее, пусть он ее защищает, оберегает, повелевает ею. Как отец. Кстати, в этом Норма Джин совсем не лукавила. Как только Джим стал ее верным рыцарем, она прозвала его «папочкой».

Джим Дагерти — веселый паренек среднего роста с темно-русыми волосами и оттопыренными ушами. Глаза маленькие, синие-синие, глубоко посаженные, кожа красноватая, боится солнца. Джим коренастый и мускулистый, его легко можно принять за ирландца. Конечно же он неровно дышит к Норме Джин, она такая привлекательная. И обезоруживающая. Когда он увидел ее в первый раз, то принял за ребенка. Просто девчонка, каталась по земле в саду Годдардов, играя с собакой и кудахча, как курица. Его не смущало быть шофером для нее и дочки Дока Годдарда. Даже льстило. Две куколки в его машине — для рабочего ночной смены с завода «Локхид» не так уж плохо. Ему даже завидовали. Но когда однажды вечером он повел Норму Джин на танцы, то протер себе глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Детдомовская девчонка, неотесанная соседская приживалка разила всех наповал. Не обманывают ли его глаза? Он прижал ее к себе и почувствовал, что не такое уж она дитя. Она вдруг показалась на пять лет старше. Или, вернее, вообще без возраста. Вокруг них, точно волки, бродили парни. «Я впервые испытал влияние ее сексапильности на большую группу людей и должен сказать, что я был ошеломлен. Допускаю даже, что немного ревновал... Мне было страшно», — расскажет он потом в своих воспоминаниях. Он покрепче прижал к себе Норму Джин и на обратном пути, в машине, поцеловал ее.

Норма Джин ему нравилась. Такая наивная, такая несведущая. С такой девушкой Джим, сам-то не слишком знающий, кажется самому себе видным мужчиной. Норма Джин восхищается им и расспрашивает, словно он кладезь учености. Рядом с ней он выпячивает грудь. Она испытывает такую жажду познаний, непросто отвечать на все ее вопросы. Он выкручивается, как может, и ему это удается. На его стороне перевес в возрасте. И все же, когда мать предложила ему на ней жениться, Джим не пришел в восторг. Ему всего двадцать лет, хотелось бы еще повеселиться. А еще ему хочется что-то совершить, куда-нибудь вступить. Джим Дагерти смутно мечтает о героизме, он не намерен всю жизнь клепать бомбардировщики, чтобы на них воевали другие. Там, далеко, в Европе бушуют бои, англичане сражаются с остальным миром. Он из тех, кто выступают за вступление Америки в войну. И хотел бы принять в ней участие. Так что жениться на Норме Джин? Момент неподходящий. Лучше немного подождать.

«Если ты на ней не женишься, бедняжка вернется в детдом», — предупредила мать.

Джим неплохой парень. Если подумать, неплохо было бы жить в небольшом домике с женой-подростком с красивыми косичками, такой миленькой, которая бросалась бы ему на шею, когда он придет с работы. Он уже несколько недель прижимает к себе чувственное тело Нормы Джин, но не может по-настоящему овладеть им, он сгорает от желания. Хорошенькая женушка, у которой всё при себе — свежая кожа, красивые округлые груди и желание учиться, учиться всему. Это, как ни крути, шанс.

«Ладно, согласен», — сказал он.