Главная / Публикации / А. Плантажене. «Мэрилин Монро»

Семь лет разочарования (продолжение далее)

Надо ковать железо, пока горячо, и «XX век Фокс» без промедления дает Мэрилин роль проститутки еще в одном второсортном фильме — «Вождь краснокожих и другие...» по рассказам О'Генри: простая приманка для зрителя, поскольку на самом деле она появляется на экране только на несколько минут, утянутая в чересчур узкое платье, с огромными грудями. Затем сразу же последовали «Обезьяньи шалости», где она опять, как всегда, изображает секретаршу, у которой все при ней, невинную, как агнец, смесь свежести и сладострастия, с колышущейся грудью, в облегающем платье, а затем, по необоснованному и ничем не оправданному повороту сценария, вдруг появляется в купальнике на краю бассейна. Но на сей раз фильм не полная ерунда. Вот только роль, отведенная Мэрилин, как обычно, невыигрышная. Главных героев играют звезды того времени — Кэри Грант и Джинджер Роджерс, режиссер — Говард Хоукс. Великий мастер комедии, верно, одним из первых разглядел в пышнотелой актрисе, которой никак не выбиться из амплуа красивой дурочки, бурлескный потенциал. Мэрилин Монро не просто сексуальна, она может быть еще и смешной. Она даже наделена потрясающим чувством юмора, заразительным насмешничаньем, и этот дар может раскрыться на экране. Не разрабатывать эту золотую жилу — значит все пустить коту под хвост. В «Обезьяньих шалостях» ее прирожденный комический дар гораздо тоньше, чем у Кэри Гранта или Джинджер Роджерс — у тех он ограничивается натужной мимикой и всякого рода паясничаньем. Вот только Мэрилин иначе подходит к делу и горит желанием сыграть великую трагическую героиню. Ей кажется, что драма или трагедия — единственная область, где актер может проявить свой талант и добиться признания коллег. Возможно, это твердит ей (и совершенно зря) Наташа Лайтесс. Поэтому она вдвойне счастлива, узнав, что ее выбрали на главную роль в новом фильме Генри Хэтэуэя «Ниагара», где она должна будет сыграть аморальную, неверную, роковую и преступную жену Джозефа Коттена. Съемки должны начаться летом в Баффало.

А пока, в то время как она виляет бедрами в образе Лоис, аппетитной секретарши начальника Кэри Гранта, Мэрилин снова осаждают тени и ложь из прошлого. Один из многочисленных скелетов, запрятанных в ее шкафах. В прессу просочилось сообщение: «сиротка» из кино на самом деле дочь бывшего монтажера с «РКО Пикчерз», ее мать вовсе не умерла и даже живет в Голливуде. Новая бомба. Новая тревога на «XX век Фокс», опасающейся, что карьера ее курицы, несущей золотые яйца, лопнет как мыльный пузырь. И новый пируэт Мэрилин перед журналистами, которым она открывает всю правду — свою правду, своим спотыкающимся, заикающимся голоском: ее мать действительно жива, но в психушке, все ее предки были один сумасшедшее другого, она не покинула Глэдис и всегда помогала ей, как только могла.

И в очередной раз чаша весов склонилась в ее пользу, публика умилилась, все ей сочувствуют. Тем более что — неожиданная удача! — всего через несколько дней после того, как она заявила о существовании своей матери, Мэрилин сразил острый приступ аппендицита (случайность?), широко освещавшийся в прессе, и она была вынуждена прервать съемки в «Обезьяньих шалостях». Ее срочно прооперировали, она получала тысячи писем с пожеланиями скорейшего выздоровления¹. Выписываясь из больницы, она знала, что ее ожидают десятки фотографов. Малейший ее шаг отныне сразу попадал на страницы газет. Следы усталости или признак слабости сразу оказывались у всех на виду. Мэрилин была обязана постоянно выглядеть как само совершенство. Она это понимала и проявляла бдительность, зная, какой должна произвести эффект. Лежа в больнице, она вызвала к себе своего титулованного гримера Аллана Уайти Снайдера, с которым познакомилась на «XX век Фокс» еще в 1946 году, чтобы тот вернул ей внешность неотразимой роковой блондинки, которая была ей защитой и которой требовала публика.

— Уайти, обещай мне одну вещь, — сказала она после долгого сеанса преображения, снова превратившего ее в Монро.

— Всё, что захочешь, дорогая.

— Пообещай, что, когда я умру, ты загримируешь меня в последний раз.

— Слушай, ну зачем ты об этом...

— Обещай, — настаивал ее голосок.

Уайти Снайдер пообещал, и Мэрилин вскоре подарила ему держатель для денег от «Тиффани» с таким посвящением: «Пока я еще теплая».

Навязчивая идея у молодой женщины во цвете лет, на заре невероятного успеха? Наверное, не это удивило ее гримера, который лучше, чем кто-либо другой, знал обратную сторону медали, печаль и потерянность, спрятанные под гримом, неверие в себя, презрение к себе, серьезность под накладными ресницами и помадой. Зато он, возможно, был больше удивлен самой просьбой (хотя, возможно, это была всего лишь очередная мрачная мизансцена?), этим последним плутовством (поскольку о кокетстве речь не идет), последней ложью: предстать на смертном одре в сценическом образе. Как будто эту ту, другую должны похоронить, это она исчезнет навсегда. На мгновение Уайти Снайдер подумал, уж не является ли мрачное обещание, вырванное у него Мэрилин, просто выражением непосредственного желания.

Несколько минут спустя цветущая мисс Монро позировала для фотографов, скучившихся у дверей больницы, рассыпая воздушные поцелуи, подмигивания, улыбки — широкие, как ее скрытая тоска, шутки, создавая у каждого из них впечатление, что он сможет обладать ею, когда пожелает. Потом на несколько дней заперлась у себя дома, чтобы прийти в себя, а на каждом углу дежурили репортеры, зорким взглядом примечая появление различных посетителей, сменявших друг друга у ее постели. Среди них — вот так сюрприз! Просто подарок судьбы! — оказался Джо Ди Маджио. Легендарный капитан «Янки» влюбился в любимицу Голливуда. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Походило на рекламный трюк. Впрочем, когда прошел такой слушок, руководство «Фокс» без предупреждения повысило жалованье Мэрилин, которое достигло 750 долларов в неделю и все же оставалось гораздо ниже вознаграждения других звезд: либо киностудия по-прежнему не считала Монро звездой, либо эксплуатировала ее напропалую, либо и то и другое вместе. Слух опровергли оба заинтересованные лица, поэтому он упрочился, вызвав столпотворение у дома Мэрилин и гнев Ди Маджио, которому не улыбалось вновь очутиться под вспышками фотокамер, но на сей раз в роли воздыхателя со следами губной помады на воротнике рубашки и букетом цветов в руках. Тем более что он не один: Мэрилин так же часто встречается со своим давним любовником Бобом Слетцером.

Находясь в центре всеобщего внимания, Мэрилин вернулась на киностудию, чтобы завершить съемки в «Обезьяньих шалостях». Затем ей надо было подготовиться с Наташей к роли Роуз Лумис в «Ниагаре». Наташе Лайтесс не нравился Джо Ди Маджио. Она считала его (вполне справедливо) буйным, грубым, ограниченным, ревнивым. Медведь неотесанный, за всю свою жизнь не раскрывший ни одной книги и интересующийся только спортом. Она не понимала, что за радость нежной Мэрилин с ним якшаться, каким образом она надеется расцвести в его обществе. А Мэрилин как будто это знала. Это чисто физическое. С Джо она по-настоящему открыла для себя сексуальную жизнь. А еще господство и покорность. Впервые она сама должна склониться перед кем-то, кто не вполне покорен и уничтожен чудом — тем, что держит в своих объятиях мечту. Кем-то скромного происхождения, как и она, без серьезного образования, как и она, кто выстрадал свое место в обществе. Как и она. Когда Джо Ди Маджио ложится на нее, он обращается с ней как с женщиной, а не как с мечтой. Слегка презрительно и грубовато. Наташа не может этого понять.

— Но я-то люблю тебя по-настоящему, Мэрилин, — говорит она, — я люблю тебя.

— Я не прошу тебя меня любить. Просто поправляй меня, — ответила та.

«За это я тебе и плачу», — могла бы она добавить.

Ее настигла звездная болезнь. 1 июня 1952 года, когда ей исполнилось двадцать шесть лет, Мэрилин узнала, что ее назначили на главную роль в пару с Джейн Рассел в новой музыкальной комедии Говарда Хоукса «Джентльмены предпочитают блондинок». На сей раз ее карьера действительно пошла в гору. Она кассовая суперзвезда.

Ей оставалось жить десять лет.

Примечания

1. Этот анекдот рассказывали много раз: хирург, который должен был ее оперировать, якобы обнаружил на ее животе приклеенную скотчем записку с такими словами: «Доктор, пожалуйста, режьте поменьше, чтобы шрам был совсем небольшой».