Главная / Публикации / А. Плантажене. «Мэрилин Монро»

Мэрилин Монро

В феврале 1947 года Занук пожал плечами и согласился продлить еще на полгода контакт «глупой блондинки». Очевидно, вокруг него были люди, желавшие малышке добра. Он не понимал, по-прежнему не видел, почему. Никакого характера, никакой личности. Не ей сыпать насмешливыми репликами Джин Харлоу на его непристойные слова. Не ее он мог бы, походя, хлопнуть по заду, а потом от души смеяться в ее обществе. Времена изменились. Наконец. Да что ему за дело, он и не видит-то ее совсем. У Мэрилин, которая постоянно ошивается на киностудиях, стараясь «случайно» наткнуться на кого-нибудь влиятельного, иное расписание, чем у шефа. И все же, благодаря одному из своих покровителей, она получила весной 1947 года свою первую «роль» в пустом фильме «Скудда-у! Скудда-эй!» («Scudda Ноо! Scudda Hay!»), где она изображает прохожую и ее текст состоит из двух слов: «Привет, Рад» — самые первые слова в кинокарьере Мэрилин Монро. Фильм остался незамеченным, но начинающая актриса довольна. Это дебют, она уже не тень, а статистка. Неплохо для настолько плохой актрисы, думает она.

Потому что незаурядное стремление учиться, совершенствоваться сочетается в ней с сильно заниженной самооценкой. Как же она сможет стать кинозвездой? Кто даст ей роли, отличные от тех дежурных красоток, которых просят поменьше раскрывать рот? Она не умеет играть, у нее не поставлен голос. У нее вообще нет голоса, она никакая, не может пошевелиться от смущения. Более того, она ни разу не была в театре и не видела ни одной пьесы. Следовательно, собрав волю в кулак и вывернув карманы, Мэрилин записалась на театральные курсы — «Актерская лаборатория» — и какое-то время ходила туда, такая неприметная, робкая, что никто не заметил застенчивой блондиночки, самой прилежной ученицы, которая сидела на занятиях с пуделем на коленях, мечтая стать трагической героиней, мечтая о Нью-Йорке, о респектабельности Нью-Йорка, где вырастают настоящие великие актеры. Возможно, и она когда-нибудь... А пока, прежде чем сыграть Анну Каренину или леди Макбет, Мэрилин довольствуется ролью официантки в другом позабытом фильме — «Опасные годы».

А потом все остановилось. Ее контракт истек в августе 1947 года, и на сей раз его не продлили. Она считала, что безо всякой причины, и большинство биографов вопят о несправедливости и обычно перескакивают с этого таинственного увольнения актрисульки из «Фокс» на ее поступление в «Коламбия Пикчерз», как будто эти два события произошли одно за другим, в чем следуют по пути, проложенном самой Мэрилин Монро. Однако между двумя этими моментами прошло «всего» восемь месяцев. Предположение о неурочной беременности¹ наиболее вероятно (беременной начинающей актрисе сразу указывали на дверь) и почти идеально согласуется с некоторыми поздними «признаниями» Мэрилин некоторым людям².

Однако если она и родила, никаких зримых доказательств этому нет. Кстати, почему ни одно медицинское свидетельство, даже результаты вскрытия в августе 1962 года ни о чем подобном не сообщают? А ведь Мэрилин, как известно, часто посещала гинекологов. Мы ничего не знаем. А у тела есть своя память. Надо полагать, тело Мэрилин знало не только невзгоды.

Были у него и тайны³.

В марте 1948 года, благодаря вмешательству Джо Шенка, Мэрилин Монро взяли в «Коламбия Пикчерз», в то время не слишком престижную киностудию. Но и на том спасибо. Снова зародились надежды и иллюзии, тем более что жалкое месячное жалованье давало ей призрачное чувство безопасности и возможность платить за комнату неподалеку от Голливудского бульвара. Хотя есть досыта не приходилось. Но не это главное. Мэрилин предпочитает тратить деньги на более важные вещи и, когда может, пропускает обед и ужин. Она все так же мало уверена в себе, прекрасно сознает, что приемом на работу обязана своим покровителям и своим пышным формам, что приносит ей презрение и насмешки со стороны людей, чьего уважения она хотела бы добиться. По счастью, для нескольких людей из своей «прежней» жизни она не просто «соломенная голова», осмеянная Зануком, или красотка на одну ночь, которую позабудут под утро. Если не считать матери (к всеобщему удивлению, Глэдис снова вышла замуж за коммивояжера и уехала с ним в Орегон), рядом с ней остаются тетя Грейс, вернувшаяся в Лос-Анджелес, и тетя Ана. Но в марте 1948 года, вскоре после поступления «племянницы» на киностудию «Коламбия», Ана Лоуэр умерла от долгой болезни, точившей ее многие годы.

Мэрилин этого не перенесла. Она и так была хрупкой, неуравновешенной, а потеря единственного существа, проявлявшего к ней нежность в ее долгом детстве, стала испытанием, впервые столкнувшим ее со смертью, окончательным разрывом. Кончина тети Аны вернула Мэрилин в ее юные годы, к уходящему времени, постоянному одиночеству, к ее собственной смерти. Впервые в своей жизни блондинка, воплощение плотских желаний, оказалась на кладбище⁴. Желание похоронить и себя тоже чередовалось с чувственным, пламенным побуждением жить на всю катушку. Мэрилин родилась от союза двух противоположных сил, двух противоречивых порывов, заставлявших ее идти вперед и страдать.

Маниакально-депрессивный синдром.

Отныне она по-настоящему одна. Ана умерла, Глэдис сбежала, тетя Грейс, которая постоянно переезжает, часто находится в плену алкоголя или других проблем, Джимми Дагерти уже снова женился. Мэрилин надо срочно найти себе другую «семью».

Весной 1948 года дебютантка в плотно облегающем коротеньком платье и на высоченных каблуках явилась к преподавателю актерского мастерства со студии «Коламбия Пикчерз». Трудно представить себе большие противоположности, чем Наташа Лайтесс и Мэрилин Монро. С одной стороны — вдова-австриячка, аскетическая брюнетка, начитанная, изъеденная знанием и печалью, худая и бледная, с другой — пышная и свежая блондиночка, невежественная, манерная заика, глаза которой наполнились слезами признательности, отчаяния и любви. Первой сорок четыре года, за ее спиной большой опыт страданий, дом, набитый книгами, и пятилетняя дочка, которую она воспитывает одна. Она уже давно не играла, она некрасивая и строгая, у нее орлиный профиль и всегда темная одежда. Ее суровое присутствие на киностудиях, где полно легкомысленных и сексуальных девушек, где попираются нравственные устои и процветают подкуп и кумовство, похоже на присутствие дуэньи в клубе барабанщиц. Она здесь так же неуместна, как и необходима, окружена таинственностью и уважением. Наташа Лайтесс конечно же воспользовалась дружбой кого-то высокопоставленного, чтобы получить это место, о котором только что прибывшая из Европы эмигрантка не могла и мечтать и которое спасло ей жизнь. С тех пор она вершила закон в «Коламбии Пикчерз». Ее мнение было важно, начинающие актрисы стремились заручиться ее поддержкой. А Мэрилин в июне исполнится двадцать два. Совершенно не уверенная в себе, она держится до крайности нарочито («Ничто в ней не было естественным», — скажет потом Лайтесс), носит возмутительно облегающие или декольтированные платья, заикается, как только начинает дрожать, и дрожит, как только начинает заикаться, она ни разу не слышала о Шекспире, не знает ровным счетом ничего. И просит любви. Днем и ночью.

Но это встретились два одиночества, два зияния нежности — лучистая сирота, ищущая семью и уважение, податливая, покорная, восторженная, и угасшая вдова, подточенная разочарованием, которая конечно же не могла оставаться равнодушной к солнечному свету, источаемому Мэрилин, обожанию, которым та прониклась к ней с первого взгляда, к этому неотразимому, обнаженному телу, от которого запылал весь ее дом. Наташе Лайтесс лестно, что она вызывает такой восторг, она смущена этим чужим сладострастием, обостренной чувственностью и в глубине души рада этому невспаханному полю, явившемуся перед ней, на котором она может взрастить все, что захочет.

Мэрилин наконец-то нашла учителя — учительницу, которую искала, которая научит ее быть лучше, самой лучшей, разглядит в ней нечто, кроме внешности, и в то же время подругу, наперсницу, даже «мать», чей дом заменит ей родной. Очень скоро она стала почти все свое время проводить у Наташи, осыпала ее дочь подарками и зачастую оставалась спать на диване.

Потому что все их разделяло и все сближало.

Наташа «воспитывала» Мэрилин, которая смотрела ей в рот, «исправляла» ее по своим собственным критериям, старалась снять слой за слоем неумелый макияж и жеманность, которые наводила на себя начинающая актриса, думая, что так лучше, пытаясь задушить под ними бывшую Норму Джин. Вместо того чтобы скрывать естество, Лайтесс заставляла Мэрилин искать свою игру внутри самой себя. Искать свою личность. Не прятаться под своей блондинистостью. Она ставила ей голос, дыхание. Требовательность, непримиримость Наташи понемногу придавали уверенности ненасытной ученице, которая доверила ей свою жизнь и любила прижиматься своим розовым одиночеством к ее костистому и поношенному телу. Обеих женщин быстро опутала тесная связь — было ли в ней что-то сексуальное? Возможно ли, что нежные жесты учительницы в отношении ученицы, ее выражения привязанности в какой-то момент вышли за рамки? Сначала поцелуй, потом у рук появляется потребность прикосновений, ласки. Иссохшее тело вдовы вновь воспламенилось от близости к этой сияющей эротизмом плоти? Чистый дух просто-напросто влюбился в глупенькую блондинку? Если и были отношения такого рода, то, несомненно, в подобном направлении. Наташе Лайтесс было нечего терять, женихи у ее ворот не толпились; зато Мэрилин, гораздо менее наивная и более расчетливая, чем считалось, многое выиграла. Безграничная поддержка Лайтесс в «Коламбии» могла пойти ей только на пользу. С другой стороны, секс оставлял ее равнодушной, ей было почти невозможно отделить дружбу от любви, свое тело от своей работы, как уже было с разными фотографами и как будет повторяться еще не раз на протяжении ее жизни. Итак, сентиментальная и, возможно, физическая связь — идеальное объяснение резкому разрыву между женщинами несколько лет спустя, когда Лайтесс стала обузой для Мэрилин, превратившейся в звезду⁵. И все же учительница потеряла голову от Мэрилин. А Мэрилин явно играла на этой слабости своей учительницы, забирала потихоньку власть над ней. В несколько недель соотношение сил изменилось на противоположное. Доминировать стала другая.

Однажды утром Наташа примчалась к Гарри Кону, повелителю «Коламбии Пикчерз», и стала убеждать его, что в новом фильме, который собираются снимать на киностудии, есть роль для ее ученицы. Еще чего, ответил тот. Это фильм про мюзик-холл. Умеет она петь? А танцевать? Она научится, уверяла Лайтесс, и с тех пор все свои силы и все свое время отдавала на подготовку Мэрилин к роли сексуальной певицы-стриптизерши из «Хористок». Конечно, это значило загонять себя в рамки клише, в трафарет «соломенной головы» с красивыми формами, но надо признать очевидное: на тот момент шансов, что Мэрилин предложат интеллектуальную роль, было мало. Прежде чем суметь проявить что-то другое, она должна смириться со своим статусом сексуальной красотки, а потом доказать, что способна выйти за его рамки. У Мэрилин не было выбора. Нужно хвататься за все, принимать что угодно. Положение у нее самое что ни на есть непрочное, она живет впроголодь, в жутких условиях, кочует по чужим квартирам, пока не вернется в свою комнату, унылую и грязную, позабыть о своем одиночестве. И продолжать скитаться, вернуться к кочевой жизни своего детства, своей непринадлежности к кому бы то ни было, от которой ей было так больно, не иметь своего угла.

Это факт: оседлая жизнь пугает молодую женщину. Всегда найдется, от чего бежать. Ее преследует депрессия, усугубленная смертью тети Аны. Она бросается в объятия мужчин, но все чаще окунается в мнимо успокаивающие пары алкоголя. Сирота чувствует себя нелюбимой. Она никогда не ощутит себя достаточно любимой. Слишком много лет надо наверстать. Сближаясь с людьми, она ищет не только любви, но чего-то большего, похожего на родственные чувства. Свое же сердце она уже давно замкнула на замок.

Скоро оно резко раскроется снова. Или распахнется в первый раз.

Главная стриптизерша из «Хористок» должна исполнять несколько песен, в том числе одну, как будто специально написанную для Мэрилин Монро: «Каждой малышке нужен па-па-папа». Наташа Лайтесс отправила свою протеже к человеку, исполнявшему в «Коламбии» обязанности учителя музыки, композитора, репетитора, аранжировщика и пианиста. Фред Карджер. В мужском пейзаже, окружавшем Мэрилин, Фред Карджер резко выделялся: он молод (тридцать два года, всего на десять лет старше ее), разведен, имеет сына, красив, талантлив, перспективен и с потрясающе ласковыми родителями. Начинающая актриса с тоненьким голоском и болезненной застенчивостью, заикающаяся в самый неподходящий момент, слушает обворожительного учителя, смотрит на его слегка выступающую челюсть, на его волевую внешность, и влюбляется в него. Безумно. В него самого, но еще в его сына, в то, что он есть, в то, что он представляет собой, и в особенности в его мать, Нану Карджер, к которой она сразу же прильнула, как кошка.

Мэрилин мурлычет, учится петь и заниматься любовью с любовью, раскрывает свое тело для будущего. Она принимается мечтать.

Она дитя, девушка, влюбившаяся впервые в жизни, рычащая и неловкая, осыпающая Карджеров подарками, которые ей не по средствам, и поверяющая свое счастье, свои фантазии и страхи Наташе — а кому же еще. Седеющей Наташе, у которой в животе что-то сжалось с тех пор, как ей приходится делить белокурые пряди Мэрилин с седыми волосами Наны Карджер и укладкой Фреда. Но она готова принять и это, лишь бы не потерять эту особенную ученицу — патологически непостоянную, как она, наверное, уже поняла. Мэрилин хочет нравиться любой ценой. Она упорно посещает дом Карджеров, готовит, моет посуду, делает уборку, играет с сыном Фреда, подстерегая момент, когда ей предложат поселиться здесь окончательно. Подберут ее. Она не замечает, не хочет замечать презрительного отношения к ней Фреда, дистанции, на которой он старается держаться от нее вне постели. Мэрилин не понимает, что сердце ее любовника не бьется в едином ритме с ее собственным. Она думает о новом браке, на сей раз по любви, который дал бы ей, помимо обожаемого супруга, то, в чем жизнь до сих пор ей всегда отказывала, — родителей, ребенка.

Предостерегала ли ее Наташа? Разумеется, она не любит Карджера и слишком хорошо понимает, что ему нужно от Мэрилин. Но что делать? Как сказать? Предмет слишком тонкий, чувства Мэрилин — всепоглощающие. Связь осложняется день ото дня. Влюбленная женщина ничего не слышит, унижается до ожидания и живет по воле Фреда. Это Золушка, которую принц выбрал среди всех. Бедная девушка с улицы, которую полюбил вельможа. Меньше чем ничего, тогда как Фред — это все, он такой умный, одаренный. Ей не дотянуться до него, она боится этого и тешит себя иллюзиями. Мэрилин верит в любовные истории. Она из кожи вон лезет, старается быть хорошей актрисой во время съемок «Хористок», петь так, как научил ее Фред. И когда приходится слишком тяжело, когда одно холодное слово, обидное поведение Фреда подрубают ее под корень, когда она вдруг начинает дрожать при мысли о том, что и он тоже, в конце концов, бросит ее, она подолгу плачет на груди у Наташи, а потом снова принимается ждать, бежит подарить Фреду безумно дорогие часы с гравировкой, из-за которых ей, возможно, не придется обедать несколько месяцев.

Фильм — полная глупость, однако несколько критиков отметили игру перспективной блондинки, красивой девушки с занятным голосом, выделяющейся посреди этой кучи посредственностей. Властелин «Коламбии Пикчерз» тоже ее заметил. К великой досаде Наташи, которая знает, что стоит за его интересом, и с самого начала пыталась «спрятать» Мэрилин от его похотливых глазок, он позвал восходящую звезду к себе в кабинет и пригласил совершить круиз вдвоем на его яхте. Девушка отказалась. Ее тотчас уволили. В конце 1948 года Мэрилин Монро во второй раз выкинули с киностудии.

В тот же момент Фред Карджер надолго разбил ее сердце (возможно, навсегда, потому что указал ей, где ее место — место Мэрилин Монро): он вовсе не намерен на ней жениться, сказал он ей. Пусть посмотрит правде в глаза! Он не может сделать приемной матерью своего сына такую девушку, как она. Такую девушку, как она. Которая спит со всеми подряд, которую хотят, но не уважают, секс-бомбу. Любовницу. Или фантазию. На фантазиях не женятся.

Сломленная, униженная, несостоявшаяся звезда спросила себя, уж не является ли девушка-мечта по имени Мэрилин Монро, которую она лепит день за днем, стараясь изо всех сил, чтобы выпростаться из грязи, на самом деле самым худшим ее врагом.

В начале 1949 года единственным проблеском света для молодой женщины стало ее приглашение на кинопробы для нового фильма братьев Маркс. Оставшись без месячного жалованья, она жила единственно на гонорары от фотосессий, которые ей иногда предлагали, соглашалась на что угодно — рекламу, позирование в купальнике или на лыжах (или все вместе), во время турниров по гольфу, бейсбольных матчей, позировала рядом с Генри Фондой или другими знаменитостями, со своими длинными и светлыми, завитыми волосами и вечной улыбкой в пол-лица, с этим почти плотоядным выражением абсолютного счастья, тогда как все в ней рыдало и молило. Ее увольнение с «Коламбии», даже по причинам, с профессией никак не связанным, подорвало ее уверенность в себе, которая и так-то была непрочной. Удачные пробы на фильм «Счастливая любовь» подняли ей настроение лишь на время (эта история хорошо известна: Граучо Маркс попросил трех актрис-претенденток пройти перед ним: та, которая сумеет одной своей походкой пробудить его стареющее либидо, получит роль. Мэрилин сделала несколько шагов. Когда она обернулась, из ушей Граучо валил дым!). Положение «самой красивой попки в Голливуде» (по выражению старшего из братьев Маркс) не позволяло ей регулярно питаться, а тем более строить планы на будущее.

Несколько месяцев она делила квартиру и постель с журналистом Робертом (Бобом) Слетцером, таким же безденежным, как она сама, и по уши влюбившимся с 1946 года в великолепную наяду, которая предоставляла ему, когда он того пожелает, свое изумительное тело, играя с его фантазиями. В мае ей предложили сфотографировать это изумительное тело обнаженным для какого-то календаря, за скромную сумму в 50 долларов. Да или нет. Подумала ли Мэрилин о последствиях такого поступка для своей карьеры? Или предпочла отмахнуться от этой мысли, не загадывая дальше, чем на завтра? Или желание возобладало над разумом? Она согласилась. Это было вечным обетом. Правом. Долгом. С другой стороны, она действительно была приперта к стенке. В каком-то смысле это был удачный предлог. Так что она полностью разделась и уложила свое золотистое тело, свои завитые рыжеватые волосы в складки огромной красной драпировки.

В ней есть что-то кошачье, она странным образом никогда не бесстыдна. Эти фотографии, в которых больше намека, чем откровенности, в сегодняшнем обществе показались бы «целомудренными». На них видны гораздо более изящные, чем можно подумать, изгибы девушки со скромной грудью, в профиль, потягивающейся на полу, точно кошка. Никаких нескромных волосков. Никаких агрессивно выставленных сосков. Но кожа роскошная, сияющая, лучистая, в изгибе спины, поясницы заключен мощный эротизм, ноги красивые и изящные.

Фотографии были распроданы за несколько дней и принесли целое состояние заказавшей их компании. Мэрилин же получила лишь жалкую сумму, оговоренную с самого начала и тотчас потраченную. Возвращение на исходную точку. Кастинги в агентствах, портфолио под мышкой и колотящееся сердце — начинающая актриса, запыхавшись, стремится к славе, которая отдаляется все дальше и дальше.

Возможно, этим бы все и ограничилось. Возможно, она годами бы хваталась за любое предложение, позировала в самых нелепых нарядах с полураскрытыми губами, полуподружка-полушлюшка, чтобы расплатиться за эту чертову квартиру в конце месяца, в отдельные удачные месяцы жила бы на содержании, спала бы со всеми продюсерами, режиссерами, сценаристами, чтобы однажды, может быть, получить более интересную роль, чем другие, а потом окончательно погрузиться в забвение. Ее тело бы обрюзгло, не в силах бороться со старением. И она ускорила бы свое падение. Она не стала бы первой. Это обычная судьба для большинства начинающих актрис. Это могло бы стать судьбой Мэрилин Монро. Если бы ее дорога не пересеклась в середине 1949 года с путем лучшего голливудского агента Джонни Хайда.

Примечания

1. Дон Вольф даже утверждает, что Мэрилин родила в ноябре 1947 года девочку, которую пристроили в семью сицилийского происхождения из Бруклина, а отцом ее был не кто иной, как Джон Фицджералд Кеннеди.

2. В том числе Эми Грин, Лене Пепитоне и Джин Кармен.

3. Во всем, что касается Мэрилин Монро, очевидцы и она сама в своих высказываниях были крайне осторожны. Хотя любая жизнь и выстраивается в основном из лжи, недосказанности, тайн. В особенности жизнь Мэрилин. Поэтому не стоит их избегать, наоборот, надо подчеркивать их, не выносить на поля, а помещать туда, где им и место: в самом сердце трагедии.

4. Она потом рассказывала Артуру Миллеру, что улеглась тогда в выкопанную могилу.

5. За исключением Мэтью Смита, который утверждал, опираясь на некие записи, которые Мэрилин якобы сделала под конец своей жизни для своего психиатра, о существовании ее связи с актрисой Джоан Кроуфорд, гомосексуализм, по меньшей мере бисексуальность звезды не были доказаны.