Главная / Публикации / А.Х. Бонд. «Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки»

24 марта 1959 г.

Во время следующего сеанса Мэрилин вернулась к вопросу о своей вяло развивающейся карьере. После выхода на экраны фильма «Хористки» и увольнения со студии «Коламбия» она, как и тысячи актеров Голливуда, делала все от нее зависящее, чтобы найти работу. Больше всего на свете она хотела сниматься в кино, но предложения не поступали, и у нее не осталось иного выбора, кроме возвращения в модельный бизнес.

В 1949 году фотограф Том Келли предложил ей позировать обнаженной. Сначала она беспокоилась о том, что будут думать о ней люди, и отказалась, заявив, что хорошие девочки не фотографируются голыми! Но тянулись недели. Ей необходимо было выкупить свой автомобиль из залога, хотя бы для поиска работы, и Мэрилин согласилась. Под мелодию «Начинай бегуэн», звучащую из магнитофона, она сняла одежду и легла на большом куске красного бархата. Согласившись на гонорар 50 долларов за работу, она подписала договор именем «Мона Монро». Это был единственный раз в ее жизни, когда она зарабатывала деньги, фотографируясь обнаженной.

— Каково это — позировать обнаженной? — поинтересовалась я.

— Это было очень легко... и прохладно! Я просто делала то, что он мне говорил, и слушала музыку.

— Вы не против фотографироваться нагишом?

— Нисколько, — ответила она. — Я ненавижу обувь. Я ненавижу белье. Честно говоря, я ненавижу одежду и никогда бы не носила ее вообще, если бы не было нужно. Полагаю, вы можете подумать, что я протестую против двойных стандартов общества в отношении мужчин и женщин и живу по моим собственным моральным законам. Поверьте мне, я не Джоан Кроуфорд. Я не ношу бюстгальтеры и пояса. На самом деле я видела в каком-то журнале ее фотографию, где на ней надеты только пояс и блузка. А вы думали, что она смутится, если ее увидят в таком виде! Я хочу чувствовать себя свободно, как птица, парящая в небе, или дельфин, резвящийся в море. Кроме того, я горжусь моим телом. Ни одна обнаженная женщина в мире не выглядит так же, как я.

На мгновение она замолчала, погрузившись в размышления. Когда я спросила, о чем она думает, она сказала:

— Разве не об этом эти прекрасные стихи?

Я хочу быть свободной,
Я хочу быть свободной:
Ничего между Богом и мной,
И не может быть доли иной.

— Пожалуй, — ответила я.

— Я до сих пор не понимаю, почему вокруг этого столько шума, — продолжала она, — каждый человек имеет тело, и почему нам должно быть стыдно показывать его, я никогда не смогу понять. Не то чтобы меня что-то не устраивало. Я знаю, вы, фрейдисты, все помешаны на кастрации. Может быть, для вас, люди, это справедливо, но меня это никогда всерьез не беспокоило. Я слишком занята, наслаждаясь тем, что у меня есть.

Том попросил у меня разрешения разместить фотографии на календаре. Я согласилась, не имея ни малейшего представления о том, как это изменит мою жизнь. После того как календарь опубликовали, казалось, каждый владелец гаража хотел приобрести его. Календари продавались как горячие пирожки. Я понимаю, что они по-прежнему зарабатывают на них. Мне заплатили пятьдесят долларов за съемку, а они делают миллионы. И даже не поблагодарили меня за то, что я принесла им удачу. Чтобы увидеть свою фотографию на календаре, мне пришлось купить экземпляр журнала в киоске. Вы, возможно, думаете, мне следовало бы обидеться на них. Но я не злюсь, и мне, кажется, приятно сознавать, что миллионы мужчин смотрят на мое тело и находят его красивым.

Все думали, что моя карьера будет разрушена, когда во всех газетах появится сообщение о том, что я позировала для фотографа обнаженной. Студия настаивала на том, чтобы я отказалась от модельного бизнеса. Но я не люблю лгать и решила рассказать правду: у меня не было денег и я не могла забрать свою машину из мастерской. Ко всеобщему удивлению, общественность бросились на защиту бедной бродяжки, у которой нет средств, чтобы отремонтировать автомобиль. В результате я стала более популярной, чем когда-либо.

Я оставила автографы на нескольких календарях. На одном из них я написала: «Это, возможно, не лучший мой ракурс», а на другом: «Мне идут длинные волосы?»

Я не страдаю ложной скромностью. Женщина, которая ведет себя таким образом, только вредит себе. Застенчивая женщина лишает себя прекрасной части жизни.

Я восхищенными глазами смотрела на эту необыкновенно нравственную женщину, которая всегда говорила правду, невзирая на последствия. Мэрилин постоянно критиковали за ее фотографии в обнаженном виде, редко комментируя или каким-либо образом отмечая тот факт, что она осмелилась выступить против мужской части коллектива «Двадцатый век Фокс», требующей, чтобы она отказалась позировать для календаря. Аналогично ни в одной из известных мне публикаций не упоминается, с каким мужеством она противостояла условностям, в которые не верила, и отказывалась лгать.

Вскоре после того как шум утих, один из друзей рассказал Мэрилин, что «РКО студия» собирается снимать фильм братьев Маркс «Счастливая любовь», и предложил ей позвонить Лестеру Коуэну, ответственному за кастинг. Мэрилин так и поступила, сказав:

— Насколько мне известно, вы ищете блондинку. Я — блондинка.

В ответ он спросил:

— А вы сексуальная блондинка?

— Пока никто не жаловался, — парировала она.

В фильме есть знаменитая сцена, в которой Мэрилин говорит детективу Гручо, что мужчины всегда преследуют ее. Гручо смотрит на ее волнующе покачивающиеся бедра, когда она уходит, и, жуя сигару, говорит: «Правда? С чего бы это!» Эта единственная сцена стала переломным моментом в ее карьере.

— Я произвела на продюсеров большое впечатление, и мне предложили участие в рекламной кампании для картины «Счастливая любовь» в Нью-Йорке, — сказала Мэрилин. — В результате меня впервые упомянули в колонке Эрла Уилсона в связи с промотуром 24 июля 1949 года. Уилсон написал: «На протяжении многих лет Голливуд подарил нам «Светскую львицу», «Аппетитную девочку», «Полногрудую девицу» и даже «Тело». Теперь у нас есть «Мммммммм девушка». Хммммммм, теперь я «Мммммммм девушка». Вот это да! Все это время я думала, что я Норма Джин!

Тогда же произошла одна из тех счастливых случайностей, которые меняют жизнь навсегда. Кампания привлекла внимание влиятельного одаренного агента Джонни Хайда, который был вице-президентом самого престижного агентства по работе с талантами в Голливуде, агентства Уильяма Морриса, который с первого взгляда был поражен, как ударом молнии, красотой Мэрилин.

— Вы будете великой звездой киноэкрана, — сразу же сказал стареющий агент. — Это так, я чувствую. Я вижу сотни актрис в неделю. Никто из них не обладает тем, что есть в вас. Я настаиваю на том, чтобы представлять вас.

— В то время агенты не стояли в очереди, пытаясь стать моими представителями, — рассказывала Мэрилин, — поэтому я не возражала. Когда мы с Джонни познакомились, я была двадцатидвухлетней девушкой, светящейся здоровьем, без цента за душой и свободной от каких-либо обязательств перед студиями или агентами. Как можно было отказаться от сотрудничества с Джонни? Меньшее из того, что я могла сделать, чтобы отблагодарить его, это спать с ним. Так я стала «девушкой Джонни Хайда».

По словам Мэрилин, Хайд был невысокий, непривлекательный, женатый пятидесятитрехлетний мужчина, страдавший неизлечимой болезнью сердца. Возможно, подсознательно он надеялся, что красивая молодая женщина наполнит его новыми силами, этого мы никогда не узнаем, но он исступленно, безумно влюбился в Мэрилин и работал день и ночь, чтобы добыть ей хорошие роли. Он стал ее агентом, советчиком, менеджером, учителем, наставником, доверенным лицом, любовником и другом.

Практически он буквально навязывал Мэрилин всем студиям в Голливуде. Они все думали, что она не соответствует званию «звезды» и «просто еще одна идиотка из постели своего агента», или, как писал Дин Мартин в своем обозрении: «существо, которому посчастливилось родиться с красотой богини и умом павлина». Джонни только смеялся и говорил им:

— Нужно быть очень умным, чтобы изображать такую глупую блондинку.

— Первые три роли он получил для меня благодаря своей ловкости, — вспоминала Мэрилин. — Первая в глупом ковбойском вестерне «Билет в Томагавк» в 1950 году, где я играла блондинку-хористку в эпизоде; другая — в спортивной драме «Правый крест», также в 1950 году, где у меня была крошечная роль подруги Дика Пауэлла; и последняя — в спортивном боевике 1950 года «Огненный шар» — девушка из тусовки роллеров. Ни один из этих фильмов никак не способствовал продвижению моей карьеры. Я боялась, что никогда ничего не смогу добиться, но Джонни убеждал меня:

— Это только начало, любовь моя. Просто подожди — и ты увидишь!

Я призналась ему:

— Не смейся, Джонни, но я хочу стать великой актрисой. Я мечтаю быть мастером своего дела, а не просто красоткой с обложек журналов. Мне не нужно, чтобы меня продавали публике как целлулоидный афродизиак.

— Конечно, я не буду смеяться, дорогая, — ответил он. — Ты станешь величайшей кинозвездой, которую когда-либо знал Голливуд, если только дашь мне немного времени, чтобы помочь тебе.

Я бросилась в его объятия и горячо поцеловала.