Главная / Публикации / А.Х. Бонд. «Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки»

10 марта 1959 г.

— Я должна рассказать вам о Наташе Лайтесс, — этими словами Мэрилин начала следующую сессию, — потому что она была важной частью моей жизни, а окончание наших отношений по-прежнему тяготит меня. Мне всегда ужасно тяжело было расставаться с людьми, няне горжусь тем, как обошлась с ней.

В моей голове промелькнула мысль о том, что отношения между людьми развиваются, как правило, по определенным сценариям. Нужно внимательно следить, чтобы она не отвлекалась от анализа собственных проблем на исследование этих схем.

— Она была моей первой учительницей, — продолжила Мэрилин, — и, возможно, самым лучшим другом в моей жизни. Поверьте мне, я никогда бы не стала той звездой, какой вы знаете меня сегодня, если бы она не была моей наставницей, не научила меня основам актерского мастерства, не воодушевляла и не поддерживала бы меня. Я была молодой, совершенно необразованной девчонкой из детского приюта, которая не знала ничего о мире искусства, музыки и литературы. Она научила меня всему. Тайная лесбиянка, она влюбилась в меня с первого взгляда и доверилась мне всей душой. Она постоянно пыталась добиться близости со мной. Меня не интересовали такие отношения, но она не принимала «нет» в качестве ответа. Наташа Лайтесс буквально умоляла меня до самого конца.

— Расскажите мне немного о ней, Мэрилин, — попросила я.

— Наташа — была личностью! У нее были темные, живые, задумчивые глаза, и она была такая худая, что все принимали ее за анорексичку. Улыбка так редко появлялась на ее лице, что вызывала у людей изумление. Ее манеры были довольно пафосными, и все слова она произносила так, словно они имели особое значение. Хотя, конечно, чаще всего так и было. Необходимо добавить, что многие люди, связанные с кино и театром, включая меня, считали ее блестящим педагогом. У нее была впечатляющая библиотека книг о театре, которые в течение многих лет я могла свободно просматривать или брать для чтения.

Она родилась в Австрии, училась в Европе у великого Макса Рейнхардта и преподавала драматическое искусство в Голливуде с 1941 года. Хотя она снялась в нескольких небольших ролях, зарабатывать на жизнь как актрисе ей не удавалось. Поэтому, чтобы содержать себя и свою дочь Барбару, она приняла предложение Сэмюэля Голдвина обучать актеров по контракту со студией «Метро-Голдуин-Майер». Слава богу, как педагог она оказалась намного лучше, чем актриса.

Голос Мэрилин слегка потеплел, когда она продолжила:

— В 1948 году ее отправили на студию «Коламбия», чтобы подготовить меня к роли в фильме «Хористки». Вот так начались отношения, с-с-самые важные и продолжительные в моей жизни. — Голос Мэрилин оборвался. — Она п-п-помогала мне готовиться к следующим двадцати фильмам, до 1955 года, когда я начала сниматься в комедийной мелодраме «Зуд седьмого года». Вы поняли меня правильно. Она прошла со мной через двадцать ролей!

Ее глаза наполнились слезами.

— Она была мне как мать и заменила мне семью, которой я никогда не имела. Она вкладывала и сердце, и душу в мою карьеру в то время, когда никто другой не проявлял ко мне никакого интереса. Ей хватило смелости все поставить на неизвестную, неуклюжую девчонку-заику, которая мечтает стать актрисой. Она помогала мне развивать и проявлять мои таланты и ум, мое стремление к знаниям о мире искусства и театра. — Теперь Мэрилин открыто плакала, но продолжала свой рассказ сквозь слезы: — С профессиональной точки зрения она научила меня жестикуляции, ораторскому искусству, дикции, грациозности и правильному дыханию. Благодаря ей я стала говорить более естественно. Наташа всегда говорила, что «регистр голоса выражает многообразие человеческих чувств, потому что каждая эмоция требует соответствующей голосовой модуляции». С самого начала нашего сотрудничества она проводила со мной интенсивные курсы подготовки перед каждым прослушиванием. Мы вместе работали трое суток, не перерываясь, чтобы подготовить меня к повторному кастингу для криминальной драмы «Асфальтовые джунгли», которая стала реальным началом моей карьеры. Когда я получила роль в этом фильме, Наташа фактически ушла со студии «Коламбия», чтобы заниматься со мной всеми днями. Она рисковала собственными средствами к существованию и благополучием своей дочери, чтобы я могла добиться успеха. Это был величайший дар. Благодаря Наташе я узнала, что такое истинная любовь и преданность.

Но, — продолжала Мэрилин, — между нами существовала одна большая проблема, которую мы так и не смогли разрешить. Наташа была гомосексуальна. Она не просто любила меня. Она сходила по мне с ума. Она никогда не переставала домогаться меня, и это чрезвычайно раздражало. Она была полна решимости добиться своего.

Вообразите, как бы вы себя чувствовали, если и день, и ночь вас пытался бы затащить в постель тот, с кем вы не желаете заниматься сексом? Какое-то время я думала, что терпеть ее домогательства — это цена, которую я вынуждена платить, чтобы продолжать пользоваться ее услугами. Но в конце концов, я получала столько, сколько хотела, и поэтому решила раз и навсегда не поддаваться, независимо от последствий.

Однажды ночью она внезапно схватила меня и сказала:

— Мэрилин, я хочу любить тебя.

Я не раз оказывалась в подобной ситуации и знала, что должна проявить определенную жесткость и дать ей понять, что настаивать бесполезно. Поэтому я резко оттолкнула ее руки и твердо произнесла:

— Наташа, ты не должна меня любить. Просто учи меня.

В ту же ночь мне приснился короткий приятный сон, в котором мудрая женщина, которая, кстати, была похожа на вас, сказала мне: «Любить значит учить». Я рассказала Наташе свой сон и обратилась к ней с просьбой:

— Я польщена, что ты любишь меня, Наташа, но, пожалуйста, проявляй свою любовь таким образом, как подсказывает мой сон.

Это был один раз из немногих за все время нашего знакомства, когда я видела, как она громко смеется. Я разозлилась еще больше и сказала:

— Люди не всегда получают от жизни то, чего они хотят, Наташа. Посмотри на меня. Я желала многого, не получила ничего и выжила. Ты — испорченная женщина! У тебя всю жизнь было то, о чем ты мечтала, и ты не знаешь, как поступать в иной ситуации. Но я ничем не могу тебе помочь. Если это означает, что при данных обстоятельствах ты больше не хочешь работать со мной, мне очень жаль, но пусть будет так!

Как вы думаете, изменилось что-нибудь, доктор? Конечно, нет! Она продолжала учить меня, имея возможность приставать ко мне еще шесть лет!